Татьяна Апраксина - Порождения ехиднины
- Мне эта челка никогда не нравилась, - хотел сказать Антонио. Не смог. И засмеяться тоже не смог, когда идиот зашипел и замахал рукой перед своим носом. О собственную зажигалку обжегся, палач-недоучка...
Мы с ним оба ошиблись, как два дурака - или все дело во мне. Чем дальше, тем хуже, а чем хуже - тем понятнее, что у меня просто не складывается связь между "больно - хочу прекратить - делаю то, чего не смог бы без боли". Я же знаю, в чем тут дело. Боль же не сама возникает, она же от него исходит, и я хочу, чтобы этот человек перестал меня мучить, или чтоб я перестал это чувствовать, и ничего больше я не могу хотеть. Не могу. Надо совсем потерять себя, раствориться, разделить в себе этого человека и боль, не понимать, что он и есть источник. Вот это и не получается. Вылезти из кожи, выпасть из ума. Не получается. Как с изменением сознания на "кислоте". Только обострение восприятия и скорости соображения. Все. И, кажется, если я потеряюсь - тут же и умру.
Неправильную он себе жертву выбрал, все наоборот нужно было делать. Никаких задачек и тестов, никакого счета в уме, никакой воли, никаких усилий по преодолению внутреннего барьера... тут нужен человек со 100-процентной внушаемостью. Из тех, что Божий суд выигрывали, потому что знали, что правы, и раскаленный металл им был - как ледышка в ладони. Сказать - я тебе укол сделаю, и у тебя крылья вырастут. И выросли бы.
Он на секунду увидел эти крылья - очень широкие, очень длинные, тонкие, сверхпрочные, с сеткой каких-то легких утолщений, совершенно настоящие, возможные... но не для него.
Не воля, а вера. Не понимание, а доверие. А веру с доверием нельзя вбить хлыстом. Ни у кого еще не получалось.
Палец опять вспыхивает - тянущая, кислая, горькая боль. Соль, кислота, или попросту спирт? Неважно, и не разберешь - нос давно разбит, опух.
- Вызывай!..
Ты бы хоть заставлять научился, дурак, недоделок, жалкое чучело с зажигалкой и плоскогубцами... хоть что-нибудь из истории почитал бы!
И вся моя вера - в то, что в трактатах было в сотню раз больше правды, чем поначалу показалось, и передо мной стоит не человек, а точнее - не только человек, не он один, потому что они хотят разного; он хочет меня заставить, так или иначе, волей, желанием, Сатаной - но измениться, превратиться во что-то. А за ним стоит тень, и ей совершенно все равно, кого я предам - брата или этого дурака, - если я предам хоть кого-то, потому что любым решением я предам еще и себя. И стану подвластен этой Тени. Если позову ее сам - тем более предам и себя, и его, потому что он меня не обманывал, я согласился и пошел с ним по доброй воле, меня не на улице чернокнижники в мешок засунули, я не невинная жертва, которая может позвать на помощь и отдать колдунов во власть Сатаны, и не влипнуть.
Но мне предложат спасение, если я соглашусь... то мы с Доктором поменяемся ролями: я принесу его в жертву, как чернокнижник. Пойду на сделку с Сатаной. В существовании которого никто никогда не сомневался, включая отца, а есть ли сила, нет ли - появится. Как замечательно у нас все перепуталось!..
Единственно возможный выход из этого взаимоулавливания с участием третьей стороны - дожить до другого появления. Дяди, Максима, какого-нибудь незнакомого, но совершенно замечательного солдата... Они все прекратят правильным, разрешенным способом.
Деметрио Лим, Бригадир-3
16 декабря 1886 года, Флореста, Терранова
Papel de plata quisiera
plumita de oro tuviera
para escribir una carta
a mi negra mАs querida...
Серебряная бумага нужна мне, золотое перо, чтобы написать записку черной любви моей...
Голос поднимается из-под земли. Смуглый молодой человек высовывается из люка, аккуратно выкладывает на асфальт странный серый прибор на длинной пластиковой ручке - сканер, считывалка, простенький компьютер, система связи, это если официально - потом вылезает сам. Что может быть привычней грузчика? Дорожный рабочий? Да, но не сейчас. Дорожный рабочий годится для засады. Для наблюдения с относительно постоянной точки. А сейчас - веселенький красно-синий фургончик Бюро Водных Ресурсов. Угнан восемь месяцев назад в Семи Холмах, дальше по побережью, вместе с оборудованием и персоналом. Персонал отпустили, фургон и оборудование почистили. В частности, машинка на рукояти теперь не считывает показания приборов Бюро - а ловит через трубы всякую акустику и работает с зондами и жучками.
Хорошо, что коммунальные службы Флориды с тупым усердием натыкали счетчики абсолютно везде, где есть труба и кран. С другой стороны - еще что-нибудь придумали бы. Электричество, газ, противопожарная безопасность, радиационный фон... найдется способ.
Машина проезжает полквартала - и снова останавливается.
У несостоявшегося рая на плывуне все еще качественный забор и даже подобие охраны. Немногочисленные жильцы - если они еще тут остались - открывают высокие автоматические ворота при помощи пульта. Остальных должен пропускать сторож. Поскольку поселок людным не назовешь, разве что в сравнении с пустыней, то сторожа этого не сыщешь днем с огнем, а утром - с артиллерией. Разбуженный сторож будет крайне зол и попробует не пропустить визитеров, если у них нет прав или достойных оснований.
А вот явление сотрудников Бюро Водных Ресурсов его совершенно не заинтересует. Плановая проверка водных счетчиков, что может быть скучнее и банальнее? Только плановая проверка электросчетчиков. Что происходит со счетчиками, сторожа не касается. Его дело впустить и выпустить.
И где же этот сторож... три длинных скандальных гудка. Еще три длинных скандальных гудка. Вопль "Да открывайте уже!". Громкие обещания найти и разбудить при помощи молотка, накормить собственной шляпой, кастрировать ею же и подвергнуть разным извращениям. По нарастающей. Совершенно обычное, рядовое дело в такой ситуации. Если сейчас в поселке за серыми воротами кто-то прислушивается к недалекому шуму, ему совершенно ясно, что там буянит мелкий государственный служащий, местный уроженец, вдохновенный скандалист.
Это все равно может насторожить. Тех же почтальонов за последние сто лет народ приучился бояться настолько, что скоростные сообщения теперь называют "молниями" - такие неприятные вещи связаны со словом "телеграмма". Но все-таки оккупационная администрация - не очередной генерал. Приходят открыто, вламываются силой. И полицию к тому же приучили.
Да проснешься ты, наконец, сын козла от тюленя?
Окошко щелкает.
- Меня никто не предупреждал, - склочным голосом говорит тощий пропитой тип в окошке. Видимо, не любит козлов или тюленей - или всяких сволочей, которые прерывают ночной сон, плавно переходящий в сиесту.
- Все будет хорошо и мы поженимся... - отвечает Деметрио. - Нас тоже никто не предупреждал. Погнали и все.
- Слушай, чё те тут проверять - тут три дома жилых и то только по бумажкам, остальные отключены давно. Вот же делать нечего. Сказал бы - нету никого, да и сдернул бы... - советует сторож, дыша перегаром. Поток ценных указаний прерывается лязгом разъезжающихся ворот.
Деметрио дожидается окончания грохота, показывает на "палку".
- Я-то скажу - а они проверят, и тю-тю моя зарплата. - Мелкий чиновник изображает стайку улетающих бабочек. - Лучше уж мы твое болото объедем, а потом уже сдернем. Так и скажем, что ты три часа не открывал, - подмигивает Лим.
- А мне-то что, - выразительно зевает сторож. - Да кому оно все тут надо?
- Ну не скажи... - важно качает головой Деметрио. - Живут-то, как ты говоришь, в трех, а домов тут много и в реестре они все числятся. Если как следует все подкрутить и подчистить, тут речку целую списать можно.
Этот аргумент сторожу понятен. И, судя по выражению лица, он сейчас ругает себя, что сам до такой простой вещи не додумался. Хотя куда бы он дел "бумажную" воду?
- "Ах, голубка, ах сердечко... - выводит вновь довольный жизнью мелкий чиновник, - сколько ж я еще буду страдать?"
И правда, сколько, а? Дома на холме все еще проверяют, но пока - никаких результатов, на побережье его людям дали пару наводок и один номер оказался не пустым - но корпорация успела туда раньше... Юсеф пропал, как на Луну улетел, а трогать свои собственные контакты - обозначить их перед корпорацией. Хорошо бы этот урод был здесь.
Поскольку если его нет здесь, то придется сесть и ломать голову, где он может быть. В первой точке наверняка пусто, во второй похититель был давно, судя по тому, что дом на побережье эксперты облепили как мухи, но ни одной машины с сиреной, ни одного снайпера на крыше.
Стоп, говорит Деметрио, и тормозит машину у первого коттеджа на аллее. Стоп, говорит он себе и сидящей в фургоне команде.
- Ребята... а кого мы ищем?
Вопрос чертовски своевременный, нечего сказать, но к курортной находке их вплотную не пустили, однако, понятно было, что мухи-эксперты - из полиции и корпорации вперемешку - жужжат и вьются над неким местом преступления. Тогда Деметрио выслушал рапорт и махнул рукой - мол, поехали на плывун, плывун ему с самого начала казался куда более перспективным, а сейчас вдруг вступило под ребра. Какой же это старый крот? Что он там натворил, на побережье? Натворил ведь, иначе бы полицию в гости не звали. А еще - не удивились. Во всяком случае, никакого особого нового шевеления. Кого мы ищем?
