Генрих Гаузер - Мозг-гигант
Тогда он бросил топор и схватил ножницы. Напрягая все силы, он перерезал металлические нервные волокна. Осыпая его электрическими искрами, волокна разошлись… И тогда в маленьком помещении, стало совсем тихо. Последняя искра жизни, искра "последней самозащиты", угасла. "Мозг" умер.
Шатаясь, Ли опустил тяжелые ножницы и оперся на них. Он задыхался, как после ближнего боя с самураем. Теперь, когда все было кончено, им овладело изнеможение, слабость и печаль.
Что он наделал? Он разрушил сверхчеловека, "мозг-гигант"! А за что, почему? Собственно, почти из личных побуждений! Потому что близкий друг его был зверски убит. Потому что были оскорблены его, глубоко личные, представления о свободе и человеческом достоинстве. Потому что лично ему отвратительна мысль о господстве машины над человеком.
Ну, а какое значение имеет его поступок с точки зрения чистой, абсолютной этики? Да никакого! Кто дал ему право судить "мозг", вынести приговор, убить "мозг", ему, ничтожному Давиду с тремя камушками в кулаке? Он уже и сам себя не понимал.
У ног Ли образовалось целое озеро - это продолжал вытекать лигнин. Озноб сотрясал человека. Теперь, когда "мозг" был убит, всплывали в памяти первые разговоры с ним, воспоминания о его "детстве". Люди создали его по образу и подобию своему, но они с безумной жестокостью эксплуатировали свое титаническое духовное детище. И если этот гигантский интеллект обратился ко злу, то вина лежит на человеке! "Мозг" в этом не повинен! Ли не испытывал раскаяния, но он был подавлен глубокой скорбью, беспросветное уныние овладело им. Он обошел лужу лигнина и закрыл за собой дверь "гипофиза".
– Поздно, - бормотал он. - Слишком поздно! А ведь он способен был создать для нас лучший мир на земле…
С этими мыслями он быстро зашагал назад, туда, где завывали сирены. Никто не остановил его, когда он повстречался с группой пожарных, шедших как раз из "теменной дбли", частично загазованной. Он ничем от них не отличался, был так же запачкан и закопчен, как они, и лицо такого же зеленоватого оттенка. Не задержали его и потом, когда прозвучал отбой и вся его группа сначала добралась до Центральной станции, а потом - военными автобусами - наверх, по спирали.
– Никто не потревожил его и на аэродроме в Цефалоне, где в полной готовности стояли санитарные самолеты. На борт принимали отравленных газом, раненых и получивших ожоги. Их отправляли через горы Сиерры, в большие госпитали на Западном побережье. Ли немного потолкался между самолетами. Затем, погруженный в свои невеселые думы, он миновал полосу алого отблеска пламени, излучаемого работающими реактивными двигателями, и просто-напросто удалился в темноту, туда, где Уна оставила для него свой маленький вертолет. Тут он снял с себя тяжелый асбестовый костюм, бросил его на мерзлую траву. Порадовался вольным движениям своего тела, более не стесненного тяжелым противопожарным панцирем. Порадовался и величавой бесконечности ночного неба; под этим небом он сознавал себя вольным человеком в освобожденной стране.
Будут ли его преследовать? Он не стал задумываться над этим. У него было ощущение, что какая-то высшая сила охраняет его. Ведь то, что удалось свершить, было поистине определено ему судьбой. Отец его знает всю правду о "мозге" - и этого ему довольно, а тому, что это правда, имелось сейчас много доказательств. Вашингтон, конечно, постарается сохранить все в тайне. Друг отца, военный министр вздохнет с облегчением, когда услышит, что единственный человек, знающий всю правду в этой истории, удалился в австралийскую пустыню. Может быть, там его оставят в покое и одиночестве, среди термитных гнезд… Волна глубокой тоски по пустыне, ее краскам и звукам залила его душу - ведь только там он чувствовал себя дома…
– Приказ выполнен! - бормотал он. - Значит, можно и по домам!
Он скользнул в удобное пилотское кресло и нажал кнопку стартера.
"Если повезет, - сказал он себе, - я буду в Мехико к рассвету и, может быть, еще застану в порту панамериканский клиппер в Сидней!.."
1 декабря 1975 года доктор Говард К. Скривен, президент Мозгового треста, провел историческую пресс-конференцию, накоторой он открыл "неприкрашенную правду" о пресловутом "приступе паранойи", жертвой которой стал "мозг-гигант".
Так же как в свое время на конференцию по поводу атомных испытаний в Бикини, допущено было всего несколько десятков представителей прессы и радио. Когда они вышли из затемненных автобусов, их пригласили в гигантский зал под куполом, где величественная голова "Мыслителя" взирала на них с олимпийским спокойствием. Точно в 11.15, секунда в секунду, великий Скривен поднялся на цоколь статуи.
Перья журналистов судорожно заскрипели.
…"С. высок, держится прямо"… "Тяжелый удар не сломил его"… "Глубокие морщины на лбу, следы духовных борений и страданий, внушают еще большее уважение к этой импозантной, мужественной фигуре"… "Серьезен и величав; львиная голова слегка склонена под бременем ответственности"…
Скривен начал свою речь с присущей ему отчетливостью дикции, чеканя каждый слог:
– В этот серьезный и трагический час, когда великая буря пронеслась над нашей страной, испепелив и разрушив наши города, я считаю своим долгом сообщить вам правду, истинную правду и только правду! Для того чтобы вы полностью могли уяснить себе причины катастрофы, мне придется несколько вернуться назад, к прошлому…
С полчаса Скривен вразумигельно и ясно говорил об основных идеях, заложенных в конструкцию "мозга", о его истории и функциях. Он подчеркнул глубокую связь, существующую между конструкцией "мозга" и физиологией человеческого мышления. Особо остановился он на исключительных мерах, принятых правительством для охраны "мозга", и только о стратегической роли "мозга" не упомянул ни словом. Обратясь к будущему, он нарисовал возвышенную перспективу мира на всей планете, когда все проблемы человечества будут решены с помощью этого удивительного орудия техники и науки.
Потом, понизив голос, он перешел к разъяснению происшедшей трагедии:
– Полгода назад я по своей инициативе и на свою ответственность пригласил известного ученого из другой страны для работы в нашем Мозговом центре. Речь шла о большом и высокогуманном эксперименте. Соображения военной тайны мешают мне назвать имя ученого, равно как и страну, откуда он прибыл. Думаю, вам не требуется пояснять, что прибывший ученый был тщательно проверен и подвергнут тем же испытаниям на профессиональную пригодность, какие проходят у нас все сотрудники треста. Он был допущен к одному из центров восприятий, где и разместил объекты своих исследований - определенные виды муравьев и термитов, притом виды самые воинственные и разрушительные…
Тут докладчик подошел к главному вопросу, и перья журналистов так и замелькали над блокнотами.
…"Преступная небрежность"… "Миллионы насекомых разбежались"… "Очевидно, длилось месяцами"… "Проложили себе дорогу в нервные пути "мозга"… "Большие разрушения в области мозгового вещества"… "Действие, которое можно сравнить с мозговой опухолью"… "Прободение жизненно важных ассоциативных пучков"… "Эффект сначала незаметный из-за автоматического регулирования "мозгом" своих функций"… "Размеры повреждений не могли быть установлены, так как насекомые гнездились в изолирующем слое нервопроводов"… "Сравнение с невидимыми повреждениями живых деревьев - термиты выгрызают их изнутри"…
…"Первые заметные признаки мозгового инфаркта: ошибочная координация, утрата правильного контроля над моторными органами"… "Первое внешнее проявление болезни - 25 ноября"… "Скривен объясняет причины катастроф, которые до сих пор приписывались иностранным агентам"… "Немедленная проверка, предпринятая учеными, поставила их перед загадкой, так как все агрегаты "мозга" действовали безупречно"… "Для успокоения общественного мнения версию об иностранных агентах поддерживать и впредь"… "30 ноября - первые проявления общего паралича"… "Грубые ошибки в расчетах и химических формулах"… "Симптомы, близкие к мании преследования"… "Спустя 15 минут - пожарная тревога, короткие замыкания в сотнях мест одновременно".. "По предварительным подсчетам, убытки составляют полмиллиарда долларов"…
Журналисты захлопнули свои блокноты. Теперь факты были им известны, хотя многое надлежало скрыть от читателей. Речь Скривена, по-видимому, приближалась к концу.
– Не стану утверждать, - гремел и раскатывался его голос, - будто указанный иностранный ученый совершил сознательный вредительский акт. Не стану также утверждать, будто он состоял на службе некоего государства, враждебного Соединенным Штатам. Но одно могу сказать твердо: катастрофические последствия непростительной небрежности этого человека не могли бы быть ужаснее, даже если бы он оказался настоящим вредителем! Во всей этой катастрофе сыграла прискорбную роль человеческая несостоятельность, а не дефекты техники! Вам, представителям нашей современной прессы, с вашим высоким интеллектуальным развитием, нетрудно будет понять, как необходимо восстановление "мозга", оснащенного усиленными средствами безопасности, чтобы гарантировать нас от последствий человеческой несостоятельности…
