Джеффри Барлоу - Дом в глухом лесу
– Шепот, – промолвил сквайр наконец. – Я уверен, там кто-то перешептывается.
По спине у Оливера побежали мурашки, и волосы поднялись дыбом – словно в разгар лета выпал иней. Он испуганно огляделся, скользнул глазами по угрюмо нахмуренным стенам и темным впадинам: в свете свечей пещера словно ожила – повсюду подрагивали нездешние тени.
– Если ты затеял меня напугать, так поздравляю: преуспел отлично, – промолвил он.
Сквайр, закрыв глаза, прижался ухом к стене, изо всех сил пытаясь уловить самый слабый отзвук.
– Шепот, точно. Шепчутся тут и там, и одежда шуршит. Готов поклясться, что так!
– Я ничего не слышу, – возразил Оливер.
– Совсем ничего?
– Ни шороха.
– Ох, Нолл, быть того не может! Значит, прислушайся повнимательнее. Это ж ясно как день.
– Право же, Марк, там ничего нет.
Несколько мгновений сквайр в досаде и замешательстве озирался по сторонам. Он взъерошил бакенбарды, пригладил усы, приподнял непромокаемую шапочку и потер лысину… и тут в голову ему пришел новый способ – весьма и весьма убедительный.
– Держи-ка веревку, Нолл, – приказал он, щелкнув пальцами.
– Это еще зачем?
– Я лезу вниз.
– Вздор и чепуха, Марк, никуда ты не полезешь! – воскликнул Оливер в ужасе от такого предположения: в лице мистера Лэнгли ясно читались обуревающие его чувства. И тем не менее он покорно взялся за веревку.
– Один конец мы привяжем к железному кольцу в каменной кладке: кажется, оно вполне надежное, хотя и проржавело. Отлично. На всякий случай еще и сквозь второе кольцо веревку пропустим. Вот так, молодчага! Просунь в кольцо лом и начинай наматывать на него линь – превосходно! – а теперь крепко возьмись за прут – видишь, постепенно его вращая, ты отпускаешь веревку. Противоположный конец я обвяжу вокруг пояса. Вот нам и пригодились навыки по вязанию морских узлов!
– Но ведь линь совсем короткий, – запротестовал Оливер.
– Не волнуйся, длиннее и не понадобится.
– Почему?
Марк направил луч фонаря вниз, в шахту.
– Погляди-ка. Вон оно, внизу, прямо под нами, Нолл, в стенке колодца. Что там, по-твоему, торчит из камня?
Оливер перегнулся через край – и его большие и ясные глаза расширились еще больше. Футах в сорока внизу из темноты и впрямь поднимались узкие металлические перекладины или ступеньки – ни дать ни взять лестница.
– Господи милосердный, Марк! Ты ведь не полезешь туда, правда? Держу пари, перекладины насквозь проржавели от времени.
– Разумеется, дорогой мой мистер Лэнгли, я придирчиво проверю их состояние, прежде чем подвергать опасности хоть малую толику моей драгоценной жизни. Ты разве позабыл, Нолл, – нам просто необходимо разгадать здешние секреты, – ответствовал сквайр, решительно отметая все возражения.
Прикрепив к шапочке короткую толстую свечу при помощи проволочного кольца – не самый разумный поступок, отметил Оливер, учитывая, что шапочка сделана из прорезиненной ткани, а пламя – из огня, – сквайр спустился в колодец, упираясь сапогами во внутреннюю изогнутую стенку, в то время как Оливер разматывал веревку. Медленно, спиной вперед, Марк углублялся все дальше в шахту; свеча на шапочке освещала ему путь по мере того, как свет фонаря мерк вдали.
Добравшись до железных перекладин, он придирчиво осмотрел их, убеждаясь, что они не треснут и не провалятся под его тяжестью; ступени, хотя и проржавели не меньше колец, казались вполне устойчивыми. Успокоившись на этот счет, сквайр двинулся вниз. Кое-где перекладины и впрямь расшатались, но не настолько, чтобы отказаться от спуска. Постепенно веревка туго натянулась; Марк отвязал ее от пояса, целиком и полностью положившись на лестницу в камне.
Со временем слух его уловил смутный шепот, однако спустя мгновение сквайр решил, что это – лишь отзвук его собственного дыхания. В свете свечи на стенках колодца поблескивала влага, хотя перекладины из рук не выскальзывали. Воздух был душным и спертым. Создавалось гнетущее ощущение западни – сырые стены словно смыкались вокруг чужака; ничего подобного Марк от себя не ожидал. Никогда, даже в детстве, не боялся он таких вещей, как гробы или чуланы, и не думал, что испытает нечто подобное в этом дымоходе земных недр. Высоты он почти не страшился; с какой же стати ему пугаться глубины? Пугаться чернильно-черной бездны, темной, точно Эреб?
Сквайр остановился и прислушался: тишину нарушал лишь шум, создаваемый его собственными легкими. Еле заметное, тайное движение в камне, и перешептывания, и шорох одежд – наверняка все это ему лишь почудилось; под ним ничего нет, кроме винтового колодца, уходящего вниз, в глубину. Капля свечного воска обожгла щеку. Начинала сказываться усталость: невзирая на царящий вокруг холод, на лбу Марка выступил жаркий пот.
Забрался он далеко, но достиг малого и к разгадке тайны не приблизился. Опуская ногу, сквайр почувствовал, как следующая ступенька подается под его весом. Именно тогда он и решил вернуться в пещеру: вскарабкавшись по лестнице, поймал линь, обвязал его вокруг пояса и, цепляясь за веревку, пополз вверх, преодолевая оставшееся расстояние. Силы убывали; подъем оказался куда труднее, чем он предвидел. Впереди уже обозначилось отверстие колодца: Марк различал поставленный на бортик фонарь и лицо Оливера. В последнем броске он рванулся вперед, перелез через край и, тяжко выдохнув, рухнул на землю.
– Целых двадцать минут псу под хвост, – посетовал он, осторожно снимая свечу с шапочки. – Бессмысленная затея, Нолл, ты был прав.
– Скорее уж час, – поправил Оливер. – Что ты там такое внизу отыскал, что так задержался?
– Ровным счетом ничего, кроме сырости: чем глубже, тем оно хуже. Но, честное слово, прошло никак не больше двадцати минут, – отозвался сквайр, глядя на циферблат золотых карманных часов.
– Вынужден с тобою не согласиться, – запротестовал Оливер, извлекая из специального кармашка свои собственные серебряные часы.
Друзья сравнили время: в сравнении с Марковыми часы Оливера ушли вперед на пятьдесят минут и даже больше.
– Чертовски странно, – нахмурился сквайр.
– Ты их случайно завести не забыл?
– Едва ли. Нолл, я совершенно уверен, что провел внизу не более двадцати минут. И все же…
– Куда как дольше! Надо было мне прихватить с собою зануду Силлу; я бы покорпел над ним, пока ты там изысканиями занимаешься. Времени-то у меня оказалось хоть отбавляй.
Сквайр пристально вгляделся в лицо собеседника и понял, что тот не шутит. Марк снова нахмурился, не в состоянии объяснить странное расхождение во времени.
– Честное слово, я тебя не разыгрываю, – заверил Оливер во избежание новых недоразумений. – Может, просто-напросто механизм барахлит: скажем, волосковая пружина или баланс разладились. Вот часы и дали сбой, при том что заведены были вовремя.
– Мои часы меня в жизни не подводили. А твои?
– Всегда шли безупречно, с точностью до секунды.
– Выходит, надо предположить, что и те, и другие в полном порядке.
Минуло пять минут, и десять, и пятнадцать. Друзья вновь сравнили время: никаких расхождений!
– Послушай-ка, – проговорил Марк, задумчиво потирая подбородок, – давай поглядим, нельзя ли повторить опыт. Сперва установим на часах одно и то же время, чтобы со всей определенностью задать точку отсчета. А потом ты заведешь свои, а я – свои, чтобы и на этот счет никаких сомнений не питать. Отлично. Итак, мы оба видим, что время на часах совпадает?
– В точности совпадает, – кивнул Оливер.
Сквайр вновь обвязал линь вокруг пояса и укрепил на шапочке новую свечу.
– Я спущусь вниз, пробуду там еще минут двадцать по своим часам, а когда вернусь, мы снова сравним время. Согласен?
И Марк исчез в колодце. Оливер, глядя в шахту сверху вниз, различал лишь слабый огонек свечи, что бледнел и угасал по мере того, как сквайр спускался. Уже освоенным путем Марк двигался куда быстрее и увереннее и даже рискнул спуститься гораздо ниже расшатавшейся перекладины. Наконец он остановился и глянул на часы. Как ни странно, подниматься было еще рано: в его распоряжении оставалось минут пятнадцать. Марк выждал еще немного в сырой и холодной шахте, крепко вцепившись в перекладину и в сердцах браня себя за то, что счел нужным устраивать этакую проверку: конечно же, врут часы Оливера. И все же…
Пятнадцать минут наконец-то истекли. Облегченно вздохнув, Марк двинулся наверх. И тут ему снова померещился шепот. Сквайр остановился и прислушался. Сейчас-то уж ясно: шум производит не он, ведь невнятный ропот не умолк и тогда, когда он затаил дыхание. Перешептывались бесчисленные голоса: сперва снизу, затем сверху, а затем повсюду вокруг – еле слышная, настойчивая, невнятная тарабарщина слышалась со всех сторон, как если бы Марк был не один; возникало ощущение непрестанного движения, но при этом зримо ничего не двигалось и не смещалось, не дрожало даже пламя свечи.
