Владимир Добряков - Фаза боя
— Что ж, на этот раз ваша взяла. Но на будущее советую не обольщаться. Так о чем мы говорили?
— В самом начале нашего разговора вы обещали мне ответить на все вопросы, но уклонились от ответа на самый первый и самый главный. Вам его напомнить?
— Не надо, у меня память настолько хорошая, насколько у вас плохая. Вы уже получили ответ на этот вопрос. Правда, не от меня и не от моих соратников. Вам выболтал всё тот слабый человек, которого вы пытали током.
— Это господин Герасимов, бизнесмен от трансплантации? Но ведь он ничего толком не сказал. Нёс какую-то ахинею, в которой сам ничего не понимал.
— Ахинею? Хм! Для него это, конечно, была ахинея. Но не для вас. К тому же он выдал вам наш сайт в Интернете, с помощью которого мы управляли перестройкой того мира. А ваш молодой товарищ расколол кодировку паролей. Так что теперь вся информация в ваших руках.
Я вспоминаю бледное, мокрое от пота лицо Герасимова. Вспоминаю его безумные глаза, стучащие зубы. Вспоминаю те отрывистые слова, которые он тогда выталкивал из себя, рискуя ежесекундно откусить себе язык. Тогда я ничего не понял. Но теперь! Меня словно озаряет. Неожиданно я понимаю смысл того, что говорил Герасимов. Мне становится страшно. Страшно до одури. Жутко. Вот, оказывается, какую цель преследуют «прорабы перестройки». Вот для чего им это нужно!
Минуты три я молчу и смотрю на Таканду. А тот, безмятежно сложив руки на животе, разглядывает меня. Монстр! Упырь! Хуже упыря, хуже! Много хуже.
— Если я сделал правильные выводы, то вы, отец Таканда, гораздо более опасны, чем я полагал раньше.
— Вы — тоже, — быстро парирует Таканда.
— Теперь, чтобы положить конец нашей беседе, осталось выяснить один вопрос. Откуда мы грядем? Куда свой путь вершим? В чем жизни вашей смысл? Он нам непостижим. Вы поняли смысл моего вопроса?
— Вполне.
Таканда впервые улыбается. Лучше бы он этого не делал! Так, наверное, улыбается гюрза, заглотившая суслика. Тонкие губы сжимаются самым жеманным образом, а в свечении глаз появляется странный розовый оттенок.
— Мне кажется, уважаемый Андрей, вы слишком много хотите узнать для первой встречи.
— Отец Таканда, я думаю, что второй встречи может и не быть.
— Зря так думаете. Впрочем, вы имеете достаточно информации, чтобы сделать правильные выводы.
— Я так не думаю. Но хорошо, раз уж вы не желаете отвечать прямо на поставленный вопрос, сформулирую его иначе. Вы — жители Земли или пришельцы?
— И да, и нет.
— Странный ответ.
Таканда вновь улыбается и, помолчав немного, спрашивает:
— А почему вам пришла в голову мысль, что мы можем быть пришельцами?
— Ни одно существо на Земле не обладает столь мощными парапсихологическими возможностями.
— Вот здесь вы ошибаетесь. Количество миров на этой планете не поддаётся исчислению. И есть среди них такие миры, обитатели которых…
Таканда неожиданно прерывает свою речь и мрачнеет. Понятно. Он вспомнил о поражении в Фазе биологической цивилизации. Ну а у меня есть еще один аргумент.
— Подойдём с другой стороны. Герасимов говорил нам, что вы поступаете так, как люди поступить никогда не смогут. Что у вас даже мышление иное.
— А что этот кретин понимает в мышлении? Он стоял на слишком низком уровне развития, чтобы сделать правильные выводы. Вот вы — вы намного выше его. Но вы тоже не можете охватить своим умом даже простейшие истины. А истина состоит в том, что на этой планете существует помимо известных вам цивилизаций еще и сверхцивилизации. Почему вы так скептически усмехаетесь?
— Мне всегда забавно слышать эту приставку — «сверх». Одно дело, когда речь идёт о сверхзвуковом самолёте. И совсем другое — когда говорят о сверхчеловеке, сверхдержаве, сверхцивилизации. Как правило, так называют себя те, кто предпринимает потуги подтянуть эти понятия под себя. То есть пытается чем-то себя выделить из окружения. И дай Время, если у него есть к этому хотя бы малейшие основания. Но, как правило, эти основания существуют лишь в их воображении. Не будете ли вы любезны, отец Таканда, объяснить мне, какие у вас есть основания считать себя представителем сверхцивилизации?
— А почему я должен вам что-то объяснять? Не вижу смысла. Вы же сами, правда, со слов неразумного муравья, сказали, что наши понятия и категории сильно отличаются от ваших. Как говорится, мышление иное. Вряд ли вы сможете что-нибудь понять из моих объяснений, раз еще не доросли до этого уровня.
— Не переживайте, постараюсь как-нибудь уяснить.
— А как-нибудь не надо. У вас могут возникнуть неверные ассоциации, и вы можете прийти к ложным выводам.
— Тем не менее попробуем. Если я сделаю неверные выводы, вы меня поправите. А для простоты начнём с азов. Вы сказали, что у вас отличные от наших понятия и категории. Начнём с самых простых, основополагающих. Нельзя ли на эту тему подробнее?
— Нельзя. Мы с вами слишком по-разному будем воспринимать и оценивать эти основные посылки.
— Поясните, пожалуйста.
— Ну, к примеру, лиса ловит зайца, чтобы накормить им своих детёнышей. С точки зрения зайца, это трагедия. Это зло. Нетерпимое зло. А с точки зрения лисы? Это — жизненная потребность. Это добро. Абсолютное добро. И это вполне естественно. Пойдём дальше. Лиса тащит зайца в нору к лисятам, но её перехватывает охотник. Ему нужна шкурка лисицы, и он стреляет. С точки зрения лисы, это трагедия. А охотник даже не подозревает, что своим выстрелом он не только оборвал жизнь лисы, но и обрёк на голодную смерть её лисят. И уж совсем ему невдомёк, что он отомстил лисе за смерть зайца. Он тут же обдирает шкурку и довольный идёт дальше. Но через три километра его окружает стая голодных волков. Для него это трагедия. А для волков? И так далее.
— Я, кажется, начинаю понимать вас. У нас с вами коренным образом отличаются даже такие основные понятия, как добро и зло.
— Великий Хаос! Вы ничего не поняли и никогда не поймёте! Я намеренно описал вам ситуацию с такими примитивными и заплесневелыми понятиями, как добро и зло. Если применить эту ситуацию до конца, то вы окажетесь в положении зайца, а мы — в положении волчьей стаи. Уловили разницу?
— Почти. Поскольку вы считаете себя представителями сверхцивилизации, то и понятия добра и зла у вас отсутствуют. Вместо них вы оперируете сверхдобром и сверхзлом. Причем сверхдобро, с вашей точки зрения, это то, что целесообразно и соответствует вашим целям. И наоборот.
— Вам не откажешь в умении мыслить логически. Правда, и логика у нас с вами разная.
— Ну, разумеется. Я видел мир, население которого вы уничтожили. Понятно, что это было для вас целесообразно, справедливо и являлось сверхдобрым делом.
— А как же иначе? Вот видите, вы уже начинаете постигать основы нашего мышления, нашей логики.
— Боюсь только, что до конца я этого так и не постигну. Не проникнусь, что ли.
— В этом я тоже не сомневаюсь.
— Еще бы! Ведь вы так умело уходите от ответов, что мне начинает доставлять удовольствие разгадывать ваши шарады и искать истинный смысл ваших ответов.
— Вот видите, мы уже начинаем находить с вами общий язык.
— Ну и юмор у вас, отец Таканда! Точнее, полное его отсутствие. Ну, какой общий язык может быть у зайца и голодной волчьей стаи? Только должен вам сказать: отведя нам роль зайцев, вы впадаете в заблуждение. Мы — не зайцы. Мы гораздо опаснее.
— А я знаю. Если бы вы действительно были зайцами, я не стал бы с вами встречаться.
— И на том спасибо. Но должен заметить, что общего языка у нас с вами быть не может. Что же касается моего вопроса, от ответа на который вы так старательно уходите, то я попытаюсь ответить на него сам. Когда я спросил вас: «Вы жители Земли или пришельцы?», вы ответили: «И да, и нет». Верно? Такой ответ наводит на некоторые размышления и в итоге приводит к некоторым выводам.
— Это к каким же?
— Вы — уроженцы Земли. Но в силу каких-то обстоятельств испытали перерождение. Ваша сущность стала инородной для нашей планеты. Я пойду дальше и сделаю предположение, что в роли этих обстоятельств выступила внеземная цивилизация. Возможно, даже негуманоидная. Эта цивилизация в своё время взяла вас под свой контроль и взрастила, воспитала вас в таком духе, в каком сочла нужным. И она же внушила вам понятие о сверхцивилизации, о том, что вы — величайшая раса на нашей планете. Она убедила вас в вашей исключительности, в том, что вы имеете право вершить судьбы всех миров нашей планеты по своему усмотрению. Пардон, по их усмотрению. Я прав? Или я ошибаюсь?
Таканда несколько минут молчит. Он не улыбается. Он смотрит на меня таким взглядом, что я понимаю: я прав. Или, во всяком случае, моё предположение очень и очень близко к истине. На лице Таканды изображается любезная улыбочка, и он, наконец, отвечает:
— И да, и нет.
— Примерно такого ответа я и ожидал. Что ж, отец Таканда, я выяснил почти всё, что меня интересовало. Впрочем… Не будете ли вы так любезны объяснить мне, куда это нас занесло в самом начале нашего путешествия по мирам? Я имею в виду странный мир, похожий на ящик из матового стекла.
