Алексей Махров - Хозяин Земли Русской. Третий десант из будущего
— Позвольте, но великий князь Владимир…
— …как раз напротив, определяется вполне четко. То же пиратство, философски-то говоря, только на суше.
— Что ж, — господин Стивенс, не торопясь, потянулся к своему дорогущему портсигару за сигарами, кои Сергей Николаевич, увы, позволить себе не мог. Все-таки содержание «курьеров» — отнюдь не главная статья расходов русской политической разведки. Остается утешаться тем, что курение, как говорят какие-то олухи, вредно для здоровья. Чушь собачья, разумеется. Переложение басни господина Крылова про лису и виноград, которая, в сущности, тоже переложение басни господина де Лафонтена.
— Что ж, — повторил англичанин, — ваша позиция представляется мне обоснованной и в какой-то степени осмысленной. — Курил англичанин с явным удовольствием, смакуя и наслаждаясь. Сразу видно: он не время тянет, а именно что любимым делом занят. — Однако есть некоторые нюансы. Вам не доводилось изучать некоторые аспекты войн с Наполеоном? Да вот хотя бы и русской кампании. Я имею в виду, изучать в вашей обычной манере — скрупулезно, с привлечением пары-тройки десятков источников на нескольких языках, что выливается не более чем в 1–2 печатных труда ежегодно?
— Настолько скрупулезно — не доводилось, — приподнял руки Ковалев. — В чем-то, конечно, это неправильно. Mea culpa. Или, как говорил один наш писатель, ленивы мы и нелюбопытны…
— Не прибедняйтесь, Сергей Николаевич, — улыбнулся гость… или, точнее, хозяин — если смотреть несколько дальше стен Батчер-стрит, 224. -Речь об иных аспектах, которые любой народ не слишком любит переносить на страницы учебников и монографий. Вы ведь наверняка гордитесь победой над этим новым Александром Македонским из Франции? А о средствах, которыми победа была достигнута, наверняка не хотели бы слишком уж задумываться?
— Ставлю сотню фунтов против двух пенсов, почтенный господин Стивенс, вы сейчас упомянете нашу герилью.
— Только отчаянный транжира мог бы принять подобные условия, — отшутился Стивенс и на секунду перешел на русский, чтобы процитировать Льва Николаевича. — «Дубина народной войны», — проговорил он с некоторым акцентом. — Как правило, ваши писатели и историки говорят о героизме русских крестьян — о, не поймите меня неправильно, они и в самом деле защищали родину, но не стоит забывать, как именно. С французов, которых угораздило попасться этим «дубинам», могли снять шкуру. Их могли закопать живьем.
— Или обложить шаромыжника соломой со всех сторон, да и подпалить, помолясь. Солому, разумеется, не шаромыжника, не настолько уж наши крестьяне душой зачерствели… Как же, читывали да и слыхивали тоже от иных достойных доверия инвалидов.
— Вот об этом я и говорю, Николас. — Забавно, господина Толстого англичанин удостоил правильным произношением имени-отчества, а нам, значит, можно и энглизированный вариант скормить. — Между великими державами иногда возникают противоречия, которые приходится решать на поле боя. Война — это, в конце концов, продолжение политики, некая естественная часть взаимоотношений народов. Этот вид взаимоотношений также должен подчиняться определенным правилам, пусть и неписаным. Наши же сражения все более переходят в область варварства и гнусности.
— В чем вы видите, собственно говоря, нарушение границ?
— В первую очередь — действия принца Алексея. Если захват Сингапура и можно в какой-то степени понять, а пиратство в Индийском океане в какой-то мере уравновесить присутствием экспедиционного корпуса в Петербурге, то варварский обстрел индийских портов и уничтожение Мельбурна переходит все границы. Пожары в городе, убийства и грабежи мирных жителей… Вы хотите получить все это в своей столице?
— Во-первых, великий князь исходил из того, что мы фактически находимся в состоянии войны. У нас только недавно появилась возможность хоть какой-то связи с эскадрой — увы, очень эпизодической и нерегулярной. Во-вторых, гибель сотен русских моряков, которых артиллерия Сингапура расстреливала почти в упор, более чем уравновешивает весьма аккуратные бомбардировки портовых сооружений и военных казарм. Что же до Мельбурна… грабежи и пожары в Мельбурне, приведшие к его фактическому уничтожению, — отнюдь не вина русских солдат. Это дело рук местного населения, оставшегося без догляда со стороны полиции и сил самообороны.
— Которые к этому времени были уничтожены вашими солдатами, дорогой друг. Не так ли?
— Увы, дорогой друг, — ну-ка, как господин Стивенс отнесется к подобному обращению? Нормально отнесся, просто мимо ушей пропустил, — таковы превратности сражений. Между прочим, это отнюдь не мы привлекли полицию, чиновников и даже пожарников Мельбурна к отражению нашей десантной операции… и уж само собой, никто их не заставлял трижды пытаться отбить порт. Атаковать полнокровный гвардейский полк с пулеметами и легкой артиллерией, стоящий на подготовленных (хоть и наспех) оборонительных позициях, силами колониальных войск и ополчения — это, уважаемый, верное самоубийство. И уж конечно незачем нас винить в том, что население Мельбурна столь охотно принялось грабить и резать друг друга — уж такие у вас соотечественники, господин Стивенс. Между нами говоря, если из какого-нибудь Саратова убрать полицию — там через пару дней такое начнется…
— Что ж, моральный климат австралийских колонистов и впрямь… оставляет желать лучшего. Хорошо, ваши объяснения в какой-то степени приняты. Скажите, Николас, в чем состоит сообщение ваших руководителей для нас?
Пожалуй, лучше сперва докурить трубку. Больно уж сообщение будет… неожиданным. И как раз касательно только что упомянутых правил и границ. Ага… вот теперь можно.
— Через несколько дней наш посол предъявит вашему премьер-министру ультиматум. В качестве дружеской услуги мы не станем рассылать его прессе и даже ультиматумом можем не называть — так, пакет предложений в ходе переговоров. Мне поручено донести до сведения премьера некоторые дополнения к ультиматуму, которые не войдут в окончательный текст.
— Это крайне интересно, дорогой друг. Прошу вас, я весь внимание.
Англичанин в последний раз с наслаждением затянулся, затем потушил сигару, откинулся на спинку кресла и чуточку прикрыл глаза. Сосредотачивается, значит. Хочет запомнить все дословно.
— В случае неготовности Великобритании к остановке боевых действий и эвакуации военного и гражданского персонала оккупационных сил все суда, захваченные русским флотом, будут затоплены, по возможности на фарватерах британских сеттльментов. Грузы также будут уничтожены. Кроме того, будет полностью уничтожен Сингапур — и порт, и военно-морская база, и город.
Видели ли вы когда-нибудь солидного, исключительной респектабельности джентльмена, способного с места из положения сидя подпрыгнуть на полметра? А вот господин Ковалев с этих самых пор рассказывал, что видел. Правда, через некоторое время соглашался признать, что полметра — это чересчур. Но за фут держался до последнего. Как знать, может и не вполне преувеличивал…
— Постойте, постойте, друг мой, что значит «полностью уничтожен»? — буквально возопил англичанин, поднимая руки к небу. — Что вы хотите этим сказать?
— Будут сожжены все городские строения. Будут взорваны все склады и инфраструктура порта. В городе будут хаотически расставлены минные поля. Не слышали об этой выдумке времен американской гражданской войны? Лежит себе такая дура взрывчатая, землей присыпанная, никому не видная. Неверный шаг — и все, не шагать больше своими ножками, разве что сучить их остатками. Разумеется, часть наших призов мы затопим прямо на рейде Сингапура. И добавим мин — как обычных, так и глубинных. Это, знаете ли, выдумка одного из наших флотских офицеров — к стандартной мине цепляется особой проволокой произвольного диаметра специальный балласт. Мина опускается на дно порта. Со временем — то ли через день, а то ли через месяц, это уж от выдумки минера зависит — проволока разъедается, мина поднимается к поверхности. Хорошо, если поднимется днем и вдали от корабля, а вот если ночью и под самое днище… Разумеется, мы эвакуируем население Сингапура, то есть выгоним его вон из города. К глубокому сожалению, мы не убеждены, что в этой суматохе сможем уберечь от гибели работников порта — инженеров, строителей, врачей или…
— Перестаньте немедленно! — На англичанина, враз состарившегося лет на тридцать, страшно было смотреть. Все до единой морщины, скрываемые ранее холеной ухоженной кожей, теперь выявились наглядно; лицо покраснело, как будто при запое многодневном; даже иные крупные кровяные жилки явно обозначились. — Не хочу слышать этих гнусностей! Вы… вы… вы…
— Господин Стивенс, — резко, холодно оборвал эмоциональную речь русский курьер. — Вы должны осознавать, что имеете дело с людьми, не бросающими слов на ветер. Вы должны помнить, что его высочество — внук Александра Благословенного, который предпочел уничтожить свою древнюю столицу, но не отдать ее врагу. Вы должны понимать, что Сингапур для нас значительно менее ценен, чем Москва.
