Борис Карлов - Очертя голову, в 1982-й
Вопрос был действительно скорее философский, нежели научный, и этот вопрос назывался «бессмертие».
Феликс Петрович верил в бессмертие души — хотя бы в согласии с законами природы. «Если где-то убудет, то где-то обязательно прибудет». Он допускал также поддержание сколь угодно долго, в разумных пределах, жизненных сил в органической ткани. Но согласится ли душа вечно пребывать в пределах «бессмертного» тела? Не станет ли бессмертное туловище живым трупом, зомби, которого дёргает за невидимые ниточки дьявол?
Всё началось после того, как возившийся в оранжерее Миша Альтшуллер увлёкся генетикой. Как-то раз, вскользь, он заметил Коршунову, что теоретически допускает существование «гена старения», который не позволяет человеку бесконечно самообновляться. Изъятие этого гена привело бы к тому, что организм сам, сколь угодно долго, поддерживал в себе самую оптимальную физическую форму. Старик в считанные месяцы сделался бы молодым человеком, а ребёнок, достигнув этого оптимального возраста, остался бы уже в нём навсегда.
Услышав такое от человека, у которого на столе вертится perpetuum mobile, Коршунов взмок от волнения. Он приказал бросить всё и вплотную заняться этой проблемой.
Вскоре Альтшуллер экспериментально подтвердил правильность своей теории. Едва передвигавшийся от старости лабораторный кролик в считанные недели преобразился в молодое, энергичное животное.
Коршунов потерял голову.
Через пару дней кролик издох, и Коршунов упал духом.
Та же участь, что и кролика, постигла «бессмертную» морскую свинку. Потом была белая мышь, потом зелёная лягушка. Феликс Петрович, едва начиная испытывать эйфорию от успеха, снова падал духом.
Мерехлюдин обвинял Альтшуллера в саботаже, тот пудрил мозги терминологией. Дело не шло.
Вот и сегодня Миша в очередной раз наговорил Коршунову кучу околонаучного вздора, а затем посоветовал не рассчитывать на скорое разрешение проблемы. Когда же он сказал «А вы, Мерехлюдин, тоже хотите вечной молодости?», Феликс Петрович поспешил распрощаться.
Неприязненные отношения между Мерехлюдиным и Альтшуллером, в сущности, устраивали Коршунова. Не будь этих периодически возникавших пикировок, гений, слишком хорошо знавший себе цену, мог бы зарваться окончательно в своих требованиях. Он сам выступал в приятной роли доброго дяди и заступника.
Прерванная трапезаПри выходе на Асфоделовый луг командующего и его заместителя встречал толстенький интендант, рядом с которым стоял повар в высоком накрахмаленном колпаке и кокетливо повязанном на шее ярком платочке. Оба приятно улыбались.
— Феликс Петрович! — хлопнул себя по лбу Мерехлюдин. — Обед!.. Шулер проклятый, совсем заморочил голову.
Коршунов посмотрел на часы.
— Товарищ командующий, попробуйте, умоляю, — сложил пухлые ручки интендант. — Рыбный стол… очень оригинальная карта…
Повар сиял как на обложке рекламного проспекта.
— Хорошо, пожалуй, — согласился Коршунов.
Обед подавали в просторной застеклённой веранде с прозрачным полом, нависавшей над фигурным искусственным водопадом с внутренней подсветкой. Интендант, прослуживший двадцать лет в сфере обслуживания верховного командования, исполнял обязанности метрдотеля. Официанты порхали.
— Кулибин этот твой… Шулер… Подавай ему утром свежие яйца всмятку, — пожаловался Мерехлюдин. — Омлет из порошка не жрёт.
Решение по поводу курятника Коршуновым было уже принято. Два специалиста-куровода были приговорены к смертной казни; оборудование, птицы в клетках и прессованные корма — всё это уже дожидалось наверху скорейшей отправки.
— Да ладно, бог с ним, с Кулибиным. Ему свой мозг питать надо. С курами веселее. И садовник помёту просил для удобрения… Готовьте помещение в хозяйственном секторе.
На стол подали серебряную супницу.
— Уха из стерляди с шампанским по-царски!
Коршунов пригубил ложку и одобрительно кивнул головой. Он уже научился здесь не есть, а только пробовать.
Окунь хлопнул в ладоши, всё стоявшее на столе исчезло, появилось новое. Началась головокружительная кулинарная чехарда, сопровождаемая вкрадчивыми комментариями.
— Судак марешаль, форель под раковым соусом, кисло-сладкая засахаренная рыба по-китайски, — в жжёном сахаре, пробуйте палочками, пожалуйста… — чилийский суп из угря, чёрная лапша по-японски, клёцки из лангуста по-испански, вьетнамские пирожки тюнь, — это как голубцы, кушайте, пожалуйста… — баба из риса по-марокански, сыр из шампиньонов, спаржа…
— Уф! — сказал Феликс Петрович, откинувшись в кресле.
Вдруг, опустив глаза, он увидел, как на самом гребне водопада, буквально в нескольких метрах от его ног, с камня на камень перебирается человек. Судя по комбинезону, работник технической службы.
— Что это он ещё вылез… — поморщился Мерехлюдин. — Вот чучело… Проходи, проходи живо! — махнул он рукой. — Ну!..
Однако человек не послушался. Наоборот, он встал под самой верандой, уверенно расставив ноги на двух больших валунах. Внезапно он вскинул из-за спины трубу гранатомёта, положил на плечо, прицелился Коршунову прямо в ноги и выстрелил.
Ещё раньше, за секунду до хлопка, оба прыгнули ласточками за массивную, резного дуба, стойку буфета. Не смотря на своё полноватое телосложение, Мерехлюдин оказался на полу раньше, но как только Феликс Петрович шлёпнулся рядом, накрыл его своим телом.
Грохот и звон сопровождала вспышка пламени, которая подпалила Мерехлюдину волосы на затылке.
Командующий остался цел и невредим, если только не считать пореза на щеке. Но даже и это ранение он получил не в результате взрыва: один из осколков ссыпавшихся со стойки бутылок поранил его в момент падения.
Выступавшая полукругом стеклянная веранда рухнула в воду; уцелели только несущие балки, торчавшие прямо из-под буфетной стойки.
Сам злоумышленник и двое не успевших ничего понять официантов были убиты взрывом и, вместе с осколками и обломками унесены потоком воды в чёрную неизвестность.
Десять минут спустя Коршунов, не произнося ни звука, садился в кабину вагонетки. Машина была поставлена на рельсы, уже на другом берегу, в малом гроте, возле первой шлюзовой камеры. Интендант Окунь вертелся вокруг него, пытаясь смахнуть щёткой пыль с его костюма. Мерехлюдин стоял на коленях и взывал к милосердию. На его затылке дымилось выжженное огнём нелепое пятно.
— Товарищ командующий… Феликс Петрович, не погуби, вместе росли, вместе претерпели горе и радость… Сегодня же, сейчас все будут допрошены. Сам лично. Загрызу, кишки вырву…
Хлопнула крышка, вагонетка сорвалась с места, взметнулась и упала первая шлюзовая заслонка.
Через несколько минут разогнавшуюся до предельной скорости вагонетку стало мягко раскачивать на рессорах. Феликса Петровича слегка поташнивало.
В КремлеНад Москвой сияло полуденное солнце, но день начинался для Президента как всегда муторно. Ночью его донимала бессонница, а после плотного завтрака он почувствовал недомогание и, не дойдя до кабинета, часа полтора проспал на диване, прямо в своей приёмной. Потом ему принесли чай с коньяком, и он выпил. Но ни облегчения, ни опьянения не почувствовал. Словно червячки, его мозг точили нехорошие мысли.
Ещё ни один руководитель не умирал в России естественной смертью. Ни царь, ни император, ни князь, ни Генеральный секретарь. Скорее всего, он не будет исключением. Но от кого первого ждать этого удара? Кто первый решится плести заговор под страхом разоблачения, пыток и ужасной смерти? Для кого жажда власти сильнее страха?…
Коренной слишком глуп. Он сделал карьеру молчаливым послушанием и усердием. Он не посмеет.
Архаров, конечно, человек не глупый и даже где-то местами храбрый… Но он не настолько искушён, чтобы плести заговоры и достаточно умён, чтобы это понимать.
Карклин не рвётся к власти. Он мечтает об одном: сбежать и тратить остаток жизни наворованные деньги. У него много денег, Рубцов прикинул, что не меньше миллиарда… И он давно бы сбежал, если бы не страх, что весь этот мир в любой момент может взлететь в воздух. Пока ядерная кнопка в руках Президента, ни одна крыса не покинет этот корабль, ни одна собака не посмеет тявкнуть на него из-за бугра…
Змий шумно задышал, раздувая ноздри. В голове у него застучало, глаза заволокло тёмно-красным. Шумно выдвинув ящик стола, он нащупал лекарство, разгрыз капсулу, запил. Готовый взорвать его голову, приступ отступил. В сущности, кто может ему сегодня реально угрожать? Коршунов мог бы занять его место, но он не метит в президенты. Этот человек не согласится на должность, где будет у всех на виду. Плести интриги, прятаться и дёргать за ниточки — это его стихия.
Рубцов зелен, он ещё не созрел для заговоров. У него ещё нет ни друзей, ни врагов, ни единомышленников. Скорее он подсидит Коршунова… это даже не плохо.
