Димыч - Последний князь удела
На подъезде к Кашину нами были встречены разъезды московского войска, собиравшие фураж и провиант, для идущих к Твери полков.
- Рать уж за Новгород должна была поспеть - удивился таким сведениям Бакшеев.
-Заместничали воеводы, челом друг на дружку в отечестве били, пока их царь да бояре судили, чуть не две седмицы и прошло - охотно пояснили причину задержки войсковые фуражиры.
-Кажный божий день дорог, а наши начальные люди прю междусобойную учиняют - расстроился Афанасий - Пущай вся страна огнём горит, они с места не двинутся, лишь бы родовому счёту урона не было-
- Да бояре и окольничьи и далее бы судили да рядили, да царёв слуга Борис Фёдорович Годунов умолил государя дать им невместные грамоты. Також пообещал он пред всем войском, что ежель кто над врагом лукавством победу учинит аль хитрым, або тайным делом, не в укор то будет, и награда будет велика, можа и богаче, чем за прямой бой - поделились последними новостями словоохотливые воины.
-Вот оно как, рачительно рассудил боярин - одобрил такой наказ пожилой рязанец.
Ещё через два дня мы уже въезжали по Большой Углицкой улице в Городецк, главный город Бежецкой пятины. Встречали нас на удивление приветливо. Несмотря на крепкий мороз на улицу вывалило немало народа. Чем я так полюбился абсолютно мне не знакомым бежичанам, было совершенно не понятно. Для нашего постоя освободили хоромы городского приказчика, их начисто отскоблили и даже, кажется, обкурили ладаном. Не успели мы расположиться, как волной пошли челобитчики с дарами, опять же чем конкретно им мог помочь князь Угличский, было не ясно. Из потока просьб я понял, что посадских до смерти достала городская администрация и покрывавший её дьяк из четверти Петелина. Каждый второй просил, чтобы я бил царю Фёдору Ивановичу о пожаловании мне их городка в удел, некоторые намекали, что есть у меня на него какие-то права.
-А, слухи-то, мол, великий государь Иоанн Васильевич сыну молодшему по духовной отписал многия города, Городецк этот, Ростов, Тверь, да и ещё разные сказывают, а бояре будто скрыли грамоту ту - досадливо махнув рукой, прокомментировал эти просьбы Ждан - вот и уговаривают тебя от брата правды доискиваться, мнят, что кормить одного князя полехше будет, чем дьяков четвертных-
-Что, было такое мне завещано?- вопрос меня крайне заинтересовал. Правда, называть завещателя, царя Ивана Васильевича, отцом мне было трудно, можно сказать язык не поворачивался.
- Можа лжа сие, а можа и нет - уклончиво ответил Тучков - Батюшка твой, царство ему Небесное, переменчив нравом-то был. Он этих грамоток и десяток написать мог. Старые сжечь, вестимо, должны, но можа где в приказах и валяется какая, там сам нечистый ногу сломит -
Вид у меня стал мечтательным, только от одной мысли о возможности такого кардинального расширения удела.
-Не просил бы ты, княжич, городов сих - заметив мой настрой, предостерёг верный дядька - Скорей лиха выпросишь. Лучше хлеб с водою, чем пирог с бедою -
Очередной челобитчик оказался игуменом Введенского монастыря, тоже чем-то изобиженным от городских властей. После уже традиционных жалоб и просьб о переписи города в мой удел, он вдруг посоветовал действовать в этом вопросе через старцев Троице-Сергиевой обители, которая владела огромными вотчинами и в Угличском уезде и в Бежецкой пятине. Особо рекомендовал священник жалится о том монаху Варсонофию, довереннейшему духовнику царя Фёдора Иоановича.
-Знаю я того святого старца, дай Бог свидимся, обмолвлюсь о том с ним - произнёс я озадаченно.
Кто бы мог подумать, что виденный мной в Троице благообразный крепкий старик, есть один из тех немногих людей, которые имели прямое влияние на моего крайне религиозного царственного брата.
Выехав по утру из Гродецка я пытался узнать мнение Ждана просить о пожаловании в удел сего града через настоятеля и приближённую к нему братию Троице-Сергиева монастыря.
Менять свои рекомендации Тучков не хотел, отговорившись пословицей:
-Не буди лихо, пока оно тихо-
Еще за несколько часов до подъезда к Устюжне-Железнопольской сталоясно чтовъехали мы в металлургический край. Во все стороны от дороги, идущей по реке Мологе, курили дымы из ям в которых пережигали древесный уголь. Ближе к городу виднелись и работавшие плавильные домницы, только не вооружённым взглядом их виделось не менее двадцати, и это не смотря на совершенно не сезонный, зимний период. По въезду в Устюжну энтузиазм мой угас, двое из трёх домов стояли покосившимися и заброшенными, запустение было страшным. Встретивший нас городской приказчик Устюжны Иван Федотов, на вопрос, куда же подевались жители, пояснил:
-Да уж лет двадцать как мор был на посаде, после того народу померло изрядно, а подати подняли. Вот и бежит чорный люд прочь -
Похоже, и в этом городе присутствуют перегибы в налоговой политике.
На центральной площади перед дьяческой избой собралась небольшая кучка народа, которая яростно перебранивалась со стоящим на крыльце чиновником, тот уже криком сорвал себе голос и лишь сипел и грозил кулаком.
-Чего эт тут за брань, так гляди, и драка начнётся - полушутя - полувсерьёз произнёс Бакшеев
-Эх - махнул рукой устюженский голова Иван - Дьяк пушечного приказа царёв урок привёз новый, с ковалями рядится-
-Здаётся ряд энтот не рукобитьем, а душегубством кончится - продолжал сомневаться в нормальном течении коммерческого спора Афанасий.
- Требует великий государь к лету изготовить полтыщи пуд ядер железных - пытался объяснить ситуацию Федотов - Кузнецы работу брать отказываются, за то батогами на правеже дьяк им грозит-
-Так се измена прямая, а ты, гляжу, ей потакаешь - голос воинственного рязанца зазвенел сталью - Первым делом зачинщиков сыскать. Потом от них допытаться, кто подбил их на эдакое дело, чтоб московский пушечный наряд припасов лишить-
-Не верно яз сказывал - поправился городовой приказчик - Брать не отказываются, а бают плата вельми мала, не сделать за такую дешевизну-
- Пущай в приказ челом бьют - вступил в разговор Тучков - боярин приказной дело рассмотрит, если ваша правда - оплату повысят-
-Били уже - признал устюженец Иван - Ответ был - на Москве и Серпухове по назначенной цене делают и довольны, а вы вдвое от честной цены просите-
- Ежели иные за указанную плату припас куют, то и здешним кузнецам мочно сие - не понимал капризов устюженских мастеров Бакшеев - Удвоить оплату против прочих ковалей, на войне наживаясь - это ж воровство злое. Значит, на Устюге пироги ситные жрать будут, а московская рать о каменные стены свейских крепостей лбом долбиться, по нехватке припаса?-
- На Москве и Серпухове мастера-то все казённые. Им и жалованье, и корма, и кузнечный снаряд от казны даром. Уголь и тот черносошные по оброку свозят. На Устюжне народ сплошь посадский. Железо да уголёк иль сам готовь, иль за монету купляй. Опять же подати платить надоть - пытался растолковать несоизмеримость условий для выполнения работ Федотов- Платы, от царя назначенной, только что за цену железа, да угля хватит. Старанье всё даром пойдёт, да и молотобоям жалованье прямой убыток. Опять же великий государь за припасы по весу платит, а два ядра в гривенку весом от одного двухгивенного в треть ценой отличаются, оттого и спор кому чего делать -
Эт почему ж так? - не понял такой коллизии Бакшеев.
-На мелком припасе и угля на вес по более уходит, и самого железа в распыл, да и труда в тяжёлом меньше - растолковал суть вопроса устюженский голова.
Мне оставалось только чесать в затылке. Обеспечивать своевременное выполнение государственного оборонного заказа в условиях позднего феодализма оказывалось явно потруднее, чем в офисе за директорским столом составлять график встречных поставок.
Следующим утром я пробовал расспрашивать вернувшегося с посада Акинфова:
- Все дела сделал - крицы купил, знакомых нашёл?-
На что увидел серию жестов, от изображения поцелуев и скрещения кистей рук в замок, до раздвигания большого и указательного пальцев и качания головой.
Значит, все живы - здоровы. Крицы купил, по рукам ударили, но цена выше, чем обычно? - вроде отгадка пантомимы мне удалась.
-Свой полосовой уклад-то давал приятелям тутошним позрить?-
Угличский кузнец покачал головой и отрицательно помычал, потом скорчил физиономию, мол, тут народ недоверчивый.
Собственно в светлом будущем нашей стали пока, похоже, сомневался сам Акинфов. Производили мы её уже в двух печах, в одной по укоренной программе, в другой с длительным науглероживанием. Причём для производства уклада попроще нашлись и более дешёвые материалы для тигля. Жжёную кость и тёртый уголь вместо графита подобрал находчивый сын кузнеца Петруха. В общем, Углич уже предлагал на рынок сталь и дешевле и лучше, чем традиционная. Только вот потребителей были единицы. В самой столице удела обычный уклад покупали кузнецы, делавшие косы, ножи и прочие орудия труда и быта. Их потребности были всего несколько пудов в год, мы же выдавали десять в день. Высокоуглеродистая сталь вообще казалась никому не нужной, по причине отсутствия в городе оружейников. Правда, нашёлся мастер-замочник, оценивший пружинные свойства нашего металла после закалки, но у него уходили даже не пуды - фунты. Так что сейчас практически весь произведённый за четыре месяца уклад ехал на ближайшие крупные рынки, немного взял с собой в Устюжну и Акинфов. Собственно, в случае провала идеи со свободной продажей стали, оставалось лишь упрашивать Годунова на государственные закупки.
