Рустам Максимов - Смерть князьям и ханам
— Ась? Ноги в руки? — моё выражение двадцать первого столетия, похоже, поставило крестьянина в тупик. — Прости, боярин, недопонял я, малость!
— Повторяю ещё раз, слушай внимательно, Илларион! Вы зазря метнули стрелу в боярина Стрельцова, за что и поплатились, — я слегка придал своему голосу властности и железа. — Мы воюем с ордынцами, и не бьём подданных Московского князя. Убивать вас никто не станет, если, только, вы не решите ударить нам в спину. Тут, уж, не обессудь, наша повозка перебьёт всех вас, громом и молниями, как татар. Ты меня понимаешь?
— Да, вроде, всё ясно, боярин, — пожал плечами мужик. — Вы изначально не желали нам смерти, иначе бы давно перебили, как тех татар.
— Молодец, соображаешь, — кивнул я, и продолжил. — Ты и твои люди соберут здесь татарские копья и сабли, вооружатся ими, а затем переправят свои семьи на тот берег. Уразумел?
— Да, боярин, понял я твою задумку, — Илларион, кряхтя, принялся подниматься с земли. — Тебе надобно, чтобы мы, ежели что, сами себя от ворогов оборонить смогли, вот ты и отдаёшь нам взятое на меч своими воями.
— Верно мыслишь, именно это мне и нужно, — еле сдержал я улыбку.
Да, даже в четырнадцатом веке наш народ сразу же вникает в ситуацию, если впереди замаячит волшебное понятие «халява». — Давайте, мужики, поднимайтесь, и за работу. Да, прекратите, наконец, этот бабий концерт! Всех волков, поди, уже распугали по округе.
Недоверчиво посматривая на нас, крестьяне принялись подниматься с земли. Илларион сразу же показал свои организаторские способности, зычным голосом отрядив половину мужиков собирать наши трофеи, и вторую половину заниматься паромом. Плавсредство, к слову сказать, сначала пришлось разгрузить, а потом загрузить вновь, уже притихшими и успокоенными женщинами и детьми. С наведением порядка среди домочадцев, к слову сказать, землепашцы не церемонились: тумаками и оплеухами привели в чувство нескольких наиболее истеричных, гаркнули на остальных, вот и всё успокоение.
— Может, предложить мужикам изловить татарских коней, пока время есть? — поглядев на готовый отчалить паром, предложил капитан Коваль.
— Володя, если они успеют, — кивнул я. — Илларион! На том берегу могут быть раненые ордынцы. Добейте их, и так же само соберите трофеи!
— Я — «триста первый», прошёл перекрёсток. Всё чисто, — голосом нашего командира произнесла рация. — «Гюрза», выдвигайтесь навстречу, приём.
— Понял, тебя, «триста первый». Уже едем, — отозвался капитан Хабибуллин. — С передовым дозором сотник Владимир, за ним — трофейный табун, и мы.
— Принято, иду навстречу, отбой, — произнёс майор, и отключился.
Мы с Ковалем забрались на бронетранспортёр, визуально контролируя процесс приватизации пейзанами трофейного оружия, а заодно и поглядывая по сторонам. Мало ли что. Крестьяне успокоились, видя, что им, в общем-то, ничего не угрожает, и деловито разоружали и раздевали мёртвых ордынцев. Спустя какое-то время мы заметили, что кроме оружия на берегу вырастает гора кольчуг и шлемов, прочей воинской амуниции, а также всяческого тряпья.
Исполняя наше, скажем так, настоятельное желание, первым же рейсом на противоположный берег переправились человек пять крепких мужиков, основательно вооружённые трофеями и своим собственным оружием. Кроме этого, многие женщины взяли в руки копья, сулицы, и даже татарские луки. Едва паром пересёк реку, ткнувшись носом в причал, оружные мужики поспешили на берег, и принялись проводить контроль. Вскоре, послышались отдалённые возгласы, свидетельствующие о том, что кто-то из ордынцев всё ещё оставался жив до этого самого момента.
— Я — «триста первый», встретил «литовцев» и наших, — раздалось в эфире. — Всё в порядке, выдвигаюсь обратно.
— «Триста четвёртый» на связи, — достав рацию, отозвался капитан.
— У нас тоже всё в полном порядке. Ждём вас.
— Володя, глянь — похоже, ордынцы уже подошли к берегу реки, — указывая на возникший над лесом столб дыма, произнёс я.
— Так, а это уже опасно, — Коваль вскинул бинокль. — Думаю, с километр, какой, будет.
— Сейчас уточним у местных, — решил я. — Илларион! Подумай, что может гореть на нашем берегу реки ниже по течению?
— Похоже, и до усадьбы боярина Морозова степняки добрались, — присмотревшись к пожару, ответил староста. — Отсель дотуда всего-то верста будет, не более.
— Вот, чёрт, как бы ордынцы к нам не пожаловали, — озабоченным тоном произнёс капитан, склоняясь к люку. — Филин, возьми-ка на прицел воон тот лесочек, что выходит к самому берегу.
— Илларион, пока мы здесь, поймайте татарских коней, сколько сумеете, — подумав, приказал я крестьянину. — Да, а почему вы сами пришли к реке без лошадей?
— Наш табун остался по ту сторону леса, на выселках, — махнул рукой в неопределённом направлении староста. — Мальчонка прискакал, сказал, что орда нагрянула, да полонила всех наших коней. Едва он один из всех пастухов вырвался.
Всё окончательно встало на свои места. Вероятно, слухи о приближении ордынцев достигли деревушки Зарубино заранее, но до последнего момента никто в них не верил. Надеялись на наше родное, русское «авось». А когда страшные татары появились буквально на пороге, народ всполошился, похватал свои семьи, и дал дёру. Хорошо, хоть додумались бежать лесом, а не напрямик, по дороге. В этом случае мы вполне могли проехать по месту бойни, когда торопились к переправе.
Внезапно мой слух уловил отдалённое стрекотание пулемёта, а затем последовало несколько единичных винтовочных выстрелов. Судя по звуку, стреляли из СВДС, которой был вооружён наш снайпер, Юра Вонг.
Услышав выстрелы, работавшие в поте лица крестьяне замерли, с озадаченным видом осматриваясь вокруг. Илларион вопросительно посмотрел на нас, явно задавая немой вопрос: у нас проблемы, боярин?
Как раз в этот момент возвратился обратно паром, идеально подойдя прямо к причалу. Похоже, тутошним мужикам следовало поторапливаться с погрузкой и отправкой второй партии баб и ребятишек.
— Всё в порядке, Илларион, ловите лошадей, и отправляйте семьи, — махнув рукой, произнёс я. — Володя, запроси Колдуна насчёт стрельбы.
— Я — «триста первый», сразу за перекрёстком уничтожил ордынский разъезд, — словно услышав мои слова, на связь вышел Стрельцов. — Ориентировочное время нашего прибытия — двадцать минут, приём.
— Понял, тебя, «триста первый», — отозвался Владимир. — У нас всё в порядке, ждём тебя.
Обременённая трофейным табуном колонна «литовцев» появилась тогда, когда паром с крестьянскими семьями причалил к противоположному берегу. Увидев появление чужих ратников, десяток землепашцев сбились в кучу, и изготовились к бою. Пришлось крикнуть старосте Иллариону, что это свои, и метать в них стрелы не рекомендуется. Ибо дружинники шутки не поймут, и запросто могут всей толпой стрельнуть в ответ. Не все же на свете такие добрые люди, как наш боярин Стрельцов. Тем не менее, мужики не рискнули отходить далеко от кучи доспехов и прочего железа, которое они навьючивали на дюжину пойманных лошадей. Остальные татарские кони продолжали игнорировать все попытки их изловить, и до появления трофейного табуна свободно паслись на обширном поле. Забегая вперёд, скажу, что
«литовцы» очень быстро нашли способ пополнить табун, попросту заарканив наиболее упрямых жеребцов, и притащив их к основной массе коней.
Совершенно внезапно башня нашего «триста четвёртого» бронетранспортёра пришла в движение, довернув на какие-нибудь, наверное, пять градусов. Даже не предупредив нас, старший лейтенант Кравченко открыл огонь из башенного ПКТ. Мы сразу же ссыпались с брони, и, вскинув автоматы, взяли на прицел прибрежный кустарник.
Затем, почти одновременно, поднесли к глазам бинокли.
— «Шварц», в чём дело? По кому ведёте огонь? — озабоченным голосом запросил по рации майор. — «Шварц», приём.
— «Колдун», это я подстрелил в кустарнике вражеского разведчика, — ответил на запрос сидевший в кресле наводчика Кравченко. — Гарантирую, что попал, приём.
— Понял тебя, «Филин», — более спокойным тоном произнёс наш командир. — Сейчас пошлю десятника Касьяна — пусть они проверят
«зелёнку».
Семерка всадников отделилась от конца колонны, и, рассыпавшись цепью, поскакала к указанному Стрельцовым кустарнику. Остальные
«литовцы» по команде сотника Владимира на всякий случай изготовились к лучной стрельбе, чтобы отражать атаку врага, если таковая, вдруг, последует. Тут я обратил внимание на крестьян, которые после нашей стрельбы так и застыли гипсовыми статуями, разглядывая пулемётные стволы на башне бронетранспортёра. Судя по всему, мужики на какое-то время полностью позабыли о более насущных делах. Пришлось прикрикнуть на них, на их старосту, Иллариона, а затем громко гаркнуть на тех, кто торчал, раскрыв рот, на том берегу реки. Пусть поторапливаются, чёрт возьми, паром уже нужен нам, здесь и сейчас.
