Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант
Опять Сталину маслом по сердцу.
Был такой кинофильм, «Боевой девятнадцатый», всеми давно забытый, в котором Сталин руководил подавлением мятежа фортов «Красная Горка» и «Серая лошадь». Лично и с крайней решительностью, а Ленин там по преимуществу цитировал собственные труды и постоянно обращался к нему за очередным умным советом. Правда, нынешний Сталин фильм этот еще не видел, он выйдет незадолго до его смерти, но и без того за минувшие восемнадцать лет успел убедить себя и окружающих, что именно он выиграл Гражданскую. А кто обладал слишком хорошей памятью и длинным языком, лишился того и другого. Не может быть в одной стране нескольких правд, правда всегда одна. Что же до истины, это отдельный вопрос.
– Чувствуете в себе проснувшийся талант полководца? – с легкой иронией, доброй при этом, спросил Сталин.
– Дело не в таланте, хотя из истории известно, что он нередко проявлялся у людей, прежде весьма далеких от военного дела. Маршалы Наполеона, например, или, что ближе – славная плеяда героев Гражданской… – Опять легкий, почти неуловимый наклон головы в сторону вождя, чтобы не вообразил, упаси бог, что намек касается какого-нибудь Троцкого или иных «не оправдавших». – В данном случае достаточно чисто организационных мер, характер войны не требует гениальных стратегических прозрений. У республиканцев достаточное численное превосходство и полная свобода действий по внутренним операционным линиям.
– Хорошо, товарищ Шестаков, давайте попробуем, тем более, как вы правильно выразились, терять нам нечего, приобрести же можно многое. Кстати, вы могли бы без ложной скромности отметить, что имеете командный опыт. У вас сколько нашивок было по последней флотской должности?
– Три, товарищ Сталин. По-нынешнему – примерно флагман первого ранга.
– Или, по-старому, вице-адмирал?
– Приблизительно…
Шульгин отметил, что вождь последнее время все чаще вспоминает царские времена. Ну да, время разбрасывать камни и время собирать их. Скоро вернет генеральские и адмиральские звания, а там и погоны.
– Тем более вам карты в руки. Товарищ Лихарев, подготовьте решение. Совершенно секретное, под роспись членам ПБ и тем, кого это касается непосредственно. А вы, товарищ Шестаков, – четкий и конкретный план первоочередных мероприятий.
– Вы держались просто великолепно, Григорий Петрович, – похвалил Шестакова Валентин, когда они уединились в кабинете, чтобы подработать пункты документа. – Но так, положа руку на сердце, уверены, что справитесь? Мешать вам будут сильно, и здесь, у нас, и в Испании. Понимаете ведь, что случится, если вы выиграете.
– Чего ж не понимать? Я весь в белом, а остальные в дерьме…
Этого анекдота Лихарев не слышал, он из другого времени. Смеялся долго и искренне. Он вообще был очень смешливым парнем, как заметил Шульгин. В принципе хорошая черта.
– Потому, Валентин, нам и нужно опереться на тех, кто к прошлым провалам отношения не имеет. Которые от нашей победы выиграют. А уж нейтрализовать противника – это, будем считать, ваша задача. Вы здесь все концы, связи, ходы и выходы знаете.
Сашку страшно сковывало то, что он вынужден изображать Шестакова «в чистом виде». Если бы раскрыться, сообщить, что он знает все об истинной роли и функции Лихарева, и задействовать его именно в качестве резидента! Заставить его привлечь к операции «Нострадамус» здешнюю Сильвию и весь ее штат, должным образом повлиять на Чемберлена, Даладье и прочих. Хорошо бы с Антоном посоветоваться, да как его найдешь, если сам не возникнет?
Похоже, он сам себя в тупик загнал. Извиняет лишь то, что именно такого развития событий он предвидеть не мог. Игра, как и сказано было, начала стремительно раскручиваться по собственным правилам.
Впрочем, кажется, наклевывается вариант. Спасибо Сильвии за подсказку. Сегодня же вечером и провернем…
– Я, Валентин, решил просить у Хозяина разрешения смотаться на недельку-другую за Пиренеи. На месте разобраться.
– Да вы что, Григорий Петрович?! Ни за что не отпустит.
– Надо сделать, чтобы отпустил. Постараюсь его убедить, что такая командировка совершенно необходима.
– Ну-ка, растолкуйте поподробнее, что именно вы задумали. На мне потренируйтесь. Я себя поставлю на место Сталина в его нынешнем настроении и состоянии. Меня убедите, может, и с ним получится.
– Согласен. Сейчас вот начнем план мероприятий писать, так я по ходу. Да вот, попутно, не знаете, когда вождь намеревается нового наркома обороны утвердить? Нам бы сейчас Иосиф Родионович весьма пригодился.
– Надеюсь, что уже завтра. Только ему в ближайшее время не до вас будет, пока у Ворошилова дела примет, пока в курс войдет… В армии сейчас такой бардак творится.
– Ничего, я у него много времени не отниму. Заодно интересно, в какой такой форме можно от личной встречи с первым зампредом Совнаркома уклониться? Он, конечно, человек резкий, но не до такой же степени.
Шульгину пришлось потратить целую ночь на воплощение своего замысла. Сначала он проверил, не обманул ли его «писатель». Не обманул. Из квартиры Шестакова, которую он начал заново обживать, переход на Валгаллу удался почти так же легко, как в свое время из Замка Антона получалось проникать в избранную точку Земли или с Земли – в Замок и даже Гиперсеть. Заодно всплыла в памяти методика, с помощью которой он разыскал Новикова и девушек в Австралии совсем другой реальности. Действительно, без всякой аппаратуры, исключительно усилием сосредоточенной воли Сашка шагнул прямо на веранду терема. Словно из комнаты в комнату перешел.
Это его обрадовало, еще точнее – наполнило чувством если не всемогущества, то прочности своего положения. А что тело чужое – невелика беда. Сколько уже раз он менял собственную внешность с помощью грима и иных приемов, ему всегда это нравилось. Совершенно особенное чувство испытываешь, когда не на сцене перевоплощаешься, а ходишь по улицам города в чужом облике. Казалось бы, все равно тебя никто не знает, и нет прохожим до твоего вида никакого дела, но… Тем более приятно было, когда не узнавали и хорошо знакомые люди, друзья, а в особенности – враги.
Покормив собак (только ради этого стоило вернуться), растопив камин, он подумал, что надо бы устроить нечто вроде шахматных часов, здесь и «дома», чтобы точно фиксировать свое локальное время в каждой точке. Если удастся добиться четкой координации, тогда можно будет, как и Лихареву, уходить из служебного кабинета на любой срок на Валгаллу, с нее в желаемое место Земли и тем же путем обратно. Плюс-минус десять минут. Тогда он станет на самом деле почти всемогущим. Если при этом Лихарева получится «в строй поставить», за ним и Сильвию, тогда мы от души повеселимся, ребята и девчата!
Для чего он и явился сюда поздним вечером, чтобы на всякий случай располагать резервом времени. Если даже оно вдруг пойдет «час в час» – к утру успеет.
…В Москве заканчивался январь, морозный и метельный, Россия пребывала в очередной фазе «малого ледникового периода», который продлится до конца пятидесятых годов, а на Валгалле не поймешь, какой сезон. Вроде как ранняя весна. То пронзительная ясность дня с бледно-голубым небом и порывами ледяного ветра с севера, то накатывают с юга многослойные, невиданной на Земле конфигурации тучи, проливающиеся летними по интенсивности, но холодными ливнями, переходящими в обложной моросящий дождь. А что еще нужно, чтобы испытывать ощущение настоящего уюта?
Сашка притащил со двора несколько охапок должного размера поленьев, не буковых, к сожалению, но из местного аналога кедра, вполне подходящих для долгого, неторопливого горения в камине и с приличной теплотворностью.
Переоделся в «олимпийский» шерстяной тренировочный костюм, разложил на столе курительные принадлежности и включил компьютер. Тщательно подбирая слова, дабы не допустить «прокола», смыслового и психологического, начал составлять письмо от самого себя Шестакову. Как если бы вздумал, уходя, снабдить своего «реципиента» подлинным знанием обо всем, с ними случившимся, дать советы и рекомендации на предстоящую жизнь и одновременно гарантировать безопасность, если Лихарев или кто-нибудь еще вздумает избавиться от нежелательного свидетеля.
Писать собственным, восьмидесятых годов, стилем было нетрудно, только все время нужно соображать, какие фразы и факты подходят к теме, а какие могут оказаться и лишними. Для общего замысла.
Зачин, конечно, сделаем стандартный.
«Григорий Петрович, я должен перед тобой извиниться за то, что по не зависящим от меня обстоятельствам так грубо вмешался в твою жизнь. Однако в свое оправдание скажу – вряд ли, сидя в тюрьме, ты чувствовал бы себя лучше, чем сейчас. Я всего неделю немного поруководил тобой, при этом пробудив твои лучшие качества. Ну, ты помнишь. И сейчас, надеюсь, твое положение укрепилось. У тебя появились новые друзья: Лихарев, Буданцев, может быть, Иосиф Виссарионович. Но это, как говорится, преамбула. Суть в следующем. Считая себя ответственным за нашу, хочешь не хочешь, общую судьбу, как я это понимаю, должен сообщить тебе…
