Кесарь (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич
Кроме того, промеж каждого из укреплений остались проходы для всадников – последние прикрыты не вмороженными в снег кольями, а легко переставляемыми противоконными рогатками. Учитывая высокую ответственность и опасность, проходы защищают не русские крестьяне-новобранцы (хотя больше половины их уже получили солидный боевой опыт и неплохо натасканы шведскими инструкторами, все еще воюющими в рядах ополченцев), а наемники. Н-да, решение отчасти спорное – наемники могут изменить… Но, зная про битву у Клушино, где солдаты Делагарди сражались даже тогда, когда русское войско бежало, и отразили до десяти атак крылатых гусар… Нет, сейчас наемникам Якоба можно доверять всецело. Швеция и Речь Посполитая ведут собственную войну, и эта встреча будет вполне себе «принципиальной» – тем более, что основная масса воинов генерала, это уже не сборная солянка ландскнехтов со всей Европы (разбежавшихся после Твери), а именно ветераны-свеи.
Ну, за исключением рейтар и части мушкетеров…
Таким образом, Михаил Васильевич делает ставку на превосходство в огневой мощи (просто подавляющее в пушках) и большей численности своей пехоты, лишив врага всякой возможности ввести в бой тежелую конницу. Хотя… В то же время кесарь очевидно готовит теплый прием гусарам и рассчитывает на возможность их атак – как раз на наиболее простреливаемых нашими орудиями и стрельцами участках. Собственную кавалерию он, кстати, тоже не забывает – суля по всему, нам начинать битву; впрочем, на большем протяжении ее мы, очевидно, все же будем играть роль мобильного резерва, второго эшелона, так сказать. Ну а что? Слезший с коня ратник из числа детей боярских, это вполне себе универсальный боец, опытный рубака, к тому же вооруженный стрелковым оружием – когда луком со стрелами, когда карабином или пистолем.
Более того, врагу готовится особый «сюрпризец». Ибо из числа донцов, более привычных стрелять не только строем, но и одиночно-прицельно, мы отобрали сотню лучших стрелков, большинство которых вооружили нарезными штуцерами – иезуиты подарили мне отличную идею! Таким образом, в боевых порядках нашей рати будет действовать сотня снайперов с весьма дальнобойным оружием, по моему предложению выцеливающих именно вражеских командиров. Я даже предложил название для нового рода войск – егеря… Впрочем, в душе по привычке именуя собранный отряд пластунами.
А в целом – несмотря на серьезное численное превосходство польско-литовского войска, шансы на победы у нас весьма высоки. Даже если Жолкевский сумеет воспользоваться самой главной нашей слабостью – а именно статичностью обороны вытянутой в линию рати – и нанесет удар по любому из казачьих таборов… Число их защитников можно будет очень долго пополнять за счет резервов спешенных детей боярских, вообще не ослабляя пехоту на других участках, и лишь постепенно концентрируя артиллерию на направлении вражеского удара. Кроме того, за счет имеющихся вблизи проходов мы можем нанести и фланговый удар собственной кавалерии! Как раз во время очередного отхода противника, превратив его отступление в бегство… Плюс стрелецкий приказ в Дмитрове – это тоже своего рода резерв. Одним словом, мы готовы практически ко всему, наладив отличную оборону – и вынуждая врага принять бой на совершенно невыгодных для него условиях!
Вот идти в бой или не идти – до недавнего времени король обладал свободой маневра, и вполне мог позволить себе вернуться к «тушинской» тактике второго самозванца, начав осаду Москвы, не пытаясь атаковать в лоб позиции Скопина-Шуйского под Дмитровым. Нет, он мог отправить в нашу сторону заслоны и дозоры, выбрав для поля решающей схватки более ровную и гладкую местность с возможностью самого широкого маневра своей конницы! Вынуждая самого кесаря идти в бой с королем, отгоняя врага от столицы – гарнизон которой, к слову, все еще составляет пять тысяч стрельцов и прочих ратных людей.
Но… Но до нас также дошла весть, что Шеин сумел разбить под Смоленском осадный польский корпус – после чего энергичный воевода очень быстро перерезал все пути снабжения коронного войска. И последний наверняка бы повернул назад, если бы не успел так далеко углубиться в сторону Москвы… Пока что грабежи дают ляхам возможность себя прокормить – но в случае отступления польской армии Сигизмунда грозит катастрофа зимнего отступления Наполеона из России, по всей той же старой Смоленской дороге, окрестности которой разграблены до последнего предела. Значит, только вперед, только победа!
При этом Москву королю точно не взять, пока со стороны Дмитрова ее прикрывает рать кесаря – хотя бы потому, что в крайней для обороняющихся ситуации Михаил пойдет не в лобовую атаку на ляхов, а просто отступит в столицу со всем войском, многократно усилив ее гарнизон. Нет, теперь королю нужна победа над великим князем, победа громкая и решительная – чтобы лишить Русь самого боеспособного войска и ее лидера, или убив его, или развеяв по ветру славу его непобедимости, обратить в пустой миф… Только на фоне разгрома Скопина-Шуйского можно подорвать в москвичах волю к сопротивлению, спровоцировать выступления против Шуйских и принудить столицу к сдаче.
Но для этого Михаила нужно именно что разгромить!
Так что в лоб, только в лоб, не теряя времени… Ибо панам скоро будет нечего кушать – от слова совсем!
Конечно, Василий писал Михаилу, чтобы тот выступил на встречу ляхам и встретил бы их где-нибудь на подходах к столице, и вовсе не допустив ее осады. Однако же кесарь отказал, исходя сразу из нескольких причин: во-первых, при движении на юг нашим тылам будут угрожать воры из Калужского лагеря самозванца – последний, хоть и провозгласил о борьбе с поляками, на контакт с царским правительством не пойдет и пойти не может. Ну и ладно, пускай лучше его воры и казаки орудуют в тылу поляков и литовцев, промеж них особой любви нынче нет… Во-вторых, время. Передислоцировавшись под Дмитров, великий князь организовал грандиозное строительство укреплений, имея солидный запас времени на их возведение. Выступи мы на юг – и пока нашли бы подходящее поле, пока начали бы возводить «острожки»… А между тем, и ляхи бы до южной «точки» дойдут быстрее.
В-третьих, плечо доставок пороха, боеприпасов и продовольствия с армейских складов из Калязина куда как короче до Дмитрова, чем до Тушина, или еще куда… Короче, Дмитров так Дмитров – и тыловая позиция, и какие-никакие запасы строительного дерева, использованного нами для возведения укреплений, и подходящее поле битвы, и выигрыш во времени – и стратегически удобное положение…
- Себастьян, тебя ведь ждет Михаил.
Я отвернулся от поля, устремив взгляд на Тапани, до того молчаливо стоящего позади:
- Зараза… Задумался, извини. Поспешим…
Степан вновь последовал за мной; уже спустившись с вала, он невольно восхитился:
- И все-таки, как московиты делают их столь высокими? Не бояться, что оползут?
- Ну, так они и оползают постепенно… Но крепостные валы насыпаются на деревянные клети-срубы, которые забиваются камнем либо также землей. Оттого и прочность, и устойчивость, и сохраняются они много десятилетий…
Вспомнив про крепостные валы Старой Рязани – а потом и вполне себе дожившие до нас валы того же Димитрова, я поправился:
- А то и веков…
Тапани только покачал головой:
- Н-да… Как думаешь, чего кесарь сегодня тебя вызвал?
Я только пожал плечами – после чего с усмешкой ответил:
- Не иначе наградить.
Йоло аж поперхнулся:
- Да куда еще-то?! Пернач воеводы, инкрустированный золотом и самоцветами, украшенный серебром панцирь-зерцало, сабля из чистого дамасского булата – черного булата! Владения под Калязином, уже переписанные на тебя…
Я на мгновение остановился, и хитро подмигнул Тапани:
- Ну, так вас с Лермонтом кесарь вроде бы не забыл? И потом, вроде как сабля из черного булата с крупным рубином в рукояти досталась в итоге не тебе ли?
Но нисколько не смущенный финн (я действительно тотчас отдал понравившийся Тапани клинок в благодарность за спасение от иезуитской пули) только мотнул головой:
