Левицкий Михайлович - МАРК КРАСС
– Хорошо, что я нашел поддержку в твоем лице, но получу ли ее от римских граждан? – немного замявшись, продолжил Красс. – Ты, Помпей Великий, – властитель толпы, народ тебя боготворит. Я же на такое отношение к себе рассчитывать не могу: у одних вызывает зависть мое состояние, нажитое годами упорного труда, другие ненавидят меня за децимацию во время войны с рабами. Поверь Гней, у меня самого сердце кровью обливалось, когда пришлось казнить этих трусов, но иначе было нельзя.
– Ты поступил правильно, Марк. Римляне стали слишком заботиться о своей шкуре, поэтому твои предшественники и были биты Спартаком. Они забыли: Рим стал великим оттого, что его граждане ценили отечество дороже собственной жизни.
– Рад, что ты меня понимаешь, Гней, – расчувствовался Красс.
– Можешь рассчитывать на меня и на моих клиентов, – Помпей продолжал поражать богача своей доброжелательностью. – Придется немного потратиться на длинные языки, но зато твое имя будут выкрикивать на каждом углу. Через неделю эти крикуны убедят весь Рим, что Марк Красс – самый достойный кандидат в консулы.
– Кстати, насчет денег, – встрепенулся Красс. – Ведь даже твои клиенты не слишком охотно будут рвать глотки бесплатно. Завтра утром мой управляющий доставит три миллиона сестерциев. Трать их по своему усмотрению. Будет надо еще – дай мне знать, и ты получишь любую сумму.
– Три миллиона – это слишком большие деньги. Я не смогу потратить на твое дело и половины их.
– Денег никогда не бывает много, – усмехнулся Красс.
– Повторяю, нет нужды выбрасывать на подхалимов столь огромную сумму, когда они слушаются и бесплатно, – вновь попытался возразить Помпей.
– И все же я пришлю три миллиона сестерциев, – чтобы закончить разговор, грозивший затянуться до бесконечности, Красс подал руку Помпею. – Благодарю за помощь и теплые слова. Прощай, Гней.
– Прощай, Марк.
После ухода гостя Помпей еще долго стоял в задумчивости. Как человек, хотя и обласканный фортуной, но происходивший из незнатного всаднического сословия, Помпей гордился тем, что первый богач Рима и победитель Спартака пришел просить его о помощи. Помпей Магн с радостью выразил свою готовность оказать содействие сенатору, и здесь он не покривил душой. Просто Помпею хотелось, чтобы Красс был чем-нибудь ему обязан. Единственное что смутило Помпея, – это предложенные Крассом деньги. "Не будет ли это выглядеть так, будто он меня купил?" – размышлял он.
Об одном лишь не подумал Помпей: должность консула ему придется исполнять вместе с Крассом. Как выяснилось позже, это было главное, над чем стоило задуматься Помпею Магну.
Консулы
Помпей с таким усердием принялся хлопотать за Красса, что немало удивил римлян. Накануне выборов он заявил в Народном собрании, что будет так же благодарен за товарища по должности, как и за само консульство. С такой протекцией Крассу было просто невозможно не победить на выборах.
– Гней, у тебя особый дар возвышать своих врагов, – предостерегал Помпея Метелл. – Когда-то у тебя неплохо получилось провести в консулы Марка Лепида и потом самому пришлось с ним бороться. А ведь Сулла предупреждал тебя…
– Метелл, ведь ты не Сулла, а Красс не Лепид. Можно в чем угодно обвинять Красса, но только не в подлости и неблагодарности.
– Что ж, посмотрим, – пожал плечами Метелл, – власть сильно меняет людей. Впрочем, победа над Лепидом принесла тебе еще большую популярность.
– Надеюсь, до этого не дойдет.
Дружба Помпея с Крассом оказалась столь же недолговечной, как любовь продажной женщины. Их единодушию пришел конец сразу же после того, как они облачились в консульские тоги. Гней Помпей, баловень судьбы и любимец толпы, стремился добиться еще большего расположения римских плебеев весьма простым способом. Его стараниями народным трибунам были возвращены все права, отмененные ранее Суллой. Красс упорно боролся против новшеств Помпея, ведущих к всевластию толпы, но, увы, безрезультатно.
Другим камнем преткновения для консулов стали суды. Со времен Суллы правосудие отправлялось присяжными из числа сенаторов. Они ревностно исполняли свои обязанности до тех пор, пока в качестве обвиняемого не представал их коллега. И тогда добиться осуждения было практически невозможно, каким бы тяжким не было преступление. Брали верх если не деньги, то чувство сострадания к провинившемуся собрату. Таким положением вещей был, естественно, недоволен народ, и Помпей вознамерился передать суды тому сословию, из которого сам и происходил, то есть всадникам. Красс яростно защищал установленный Суллой порядок, но за сенаторами ему удалось сохранить лишь третью часть мест в коллегии присяжных.
Марк Красс, бывший выразителем сенатской партии, получил тяжелый удар от своего младшего товарища по консульству. Противодействуя Помпею, Красс добился лишь того, что потерял свой авторитет в глазах римского плебса. Отныне богач не смог бы добиться даже самой маленькой выборной должности. Чтобы не кануть в безвестность, Крассу нужно было срочно возвращать расположение народа.
Изобретательный консул прекрасно знал слабые места толпы и выбрал безошибочный путь поднять свою популярность у столичной черни – беспримерную щедрость. На празднике, посвященном Геркулесу, он совершил грандиозное жертвоприношение. Для народа за счет Красса накрыли десять тысяч столов, и любой желающий мог пить и есть вволю. Затем Красс выдал каждому гражданину Рима хлеба на три месяца из собственных запасов.
На протяжении всего консульства продолжалось соперничество Помпея и Красса. К концу срока они настолько разошлись друг с другом, что прекратили всякое общение. Римляне, наблюдая такую распрю между высшими должностными лицами и самыми влиятельными людьми государства, справедливо опасались продолжения ее на поле битвы. Народ принялся просить консулов примириться, но оба единодушно отказались, оставаясь во власти чувств, а не разума. Тогда жрецы и предсказатели начали предвещать наступление многих несчастий, если консулы не вернут дружбу, которая существовала меж ними во время выборов и в начале консульства. В ответ на это Красс с Помпеем по-прежнему продолжали хранить молчание, словно подобные обращения относились вовсе не к ним.
И вот оба консула пришли на форум, чтобы сложить свои полномочия пред лицом тысяч римлян. Церемония уже подходила к концу, когда ораторское место занял немолодой человек в простом, довольно старомодном одеянии.
– Я римский всадник Гай Аврелий, – представился он. – Всю жизнь я прожил в Лигурии, и все помыслы мои были направлены на то, чтобы вырастить хороший урожай капусты, вовремя убрать пшеницу, подороже продать свинину. Никогда я не занимался общественными делами и порой даже не знал имен консулов, избранных на следующий год. Лишь один-единственный раз мне удалось попасть в Рим; то было во время триумфа Суллы, да хранят его боги в ином мире. Я до сих пор прекрасно помню тот день, когда шел за колесницей великого диктатора, избавившего Вечный город от кровавых распрей и установившего мир между гражданами. И вот теперь во второй раз я посетил Рим. Не жажда почестей, не стремление сделать выгодные покупки и не желание созерцать самый великий город мира, хотя он достоин внимания, заставили совершить меня долгий и нелегкий путь. Причиной тому стало необычное видение. Однажды днем я почувствовал неодолимое желание лечь спать, хотя до этого никогда не спал при свете солнца. Едва я опустился на ложе и закрыл глаза, ко мне явился сам Юпитер. Громовержец повелел мне всенародно объявить, чтобы римляне дозволили консулам сложить с себя власть не ранее, чем они станут друзьями. Позвольте же, уважаемые консулы, обратиться к вам с просьбой выполнить волю всемогущего Юпитера.
Многотысячная толпа безмолвно устремила взгляды на консулов. Она ждала каких-нибудь действий, ибо речь всадника не могла остаться без ответа.
Марк Красс поднялся с курульного кресла и обратился к народу со следующими словами:
– Полагаю, граждане, что я не совершу ничего недостойного или низкого, если первым пойду навстречу Помпею, которого вы еще безбородым юношей удостоили почетного звания "Великий" и, когда он еще не был сенатором, почтили двумя триумфами.
Закончив короткую речь, Красс сделал шаг в направлении товарища по консульству. Помпей тотчас же покинул кресло и быстрыми шагами пошел навстречу Крассу. Оба консула обменялись крепкими рукопожатиями под восторженное ликование толпы.
Сложив полномочия, бывшие консулы часто направлялись в неспокойные провинции, туда, где шла война или существовала угроза таковой. В настоящее время самой желанной для проконсульства провинцией считалась Азия. Восток уже давно являлся весьма привлекательным местом для честолюбивых римлян: там можно было быстро обогатиться, заслужить триумф и немалую славу. Помпей и Красс, конечно же, мечтали получить именно эту провинцию, но, увы, место было прочно занято. Луций Лукулл – этот изнеженный аристократ – сменил расшитую пурпуром и золотом тогу сенатора на плащ военачальника и блестяще справлялся со своими обязанностями. С небольшой армией он громил стотысячные понтийские и армянские войска и неутомимо гонялся за грозой Рима Митридатом по необъятным просторам Азии. Лукулл ничего не требовал от Рима, а лишь регулярно отправлял в Италию огромную добычу, захваченную на поле битв и в покоренных городах. Естественно, многих в Риме жгла зависть по поводу успехов Луция Лукулла, но не было ни малейших оснований его сменить, так как война в Азии велась весьма успешно.
