Алексей Фомин - Жребий окаянный. Браслет
– Факел, факел зажигай! – заорал в ответ ему Валентин.
Кроме Силкиного факела и охотничьих лыж, ничего, что можно использовать в качестве средства обороны от серых хищников, у них не было. Силка принялся чиркать кресалом, но то ли руки у него тряслись от волнения, то ли еще что-то мешало, зажечь факел все никак не получалось. «Скорее он солому в санях запалит, чем этот факел разожжет», – совершенно спокойно, даже равнодушно, подумал Валентин.
Вой продолжал сопровождать их, но на дороге волки все еще не появились. «Сегодня странный день, где удача чередуется с неудачей, – заключил он. – Может, вслед за появлением волков нас ожидает какой-нибудь приятный сюрприз? Например, АКМ с тремя запасными рожками свалится с неба прямо в руки». Но стоило ему столь мрачно пошутить, и приятный сюрприз не замедлил объявиться. Лес внезапно оборвался, и перед путниками открылся длинный пологий спуск-тягун. Похоже, там, внизу, протекала какая-то речушка, потому что пологий спуск заканчивался коротким, но крутым подъемом. И подъем этот вел к человеческому жилью. На том берегу речки на фоне серебристо-белого снега чернела деревушка. И даже не одна.
– Н-но, пошла, пошла! – взревел от радости Ероха, нахлестывая многострадальную лошадку. Но она и сама, почувствовав, видимо, близость человеческого жилья и некоторую разгрузку на спуске, понеслась так, как не бегала, наверное, еще никогда в жизни.
Волки появились, когда они уже были на середине спуска. Издали это были безобидные черные точки, отделившиеся от темной громады леса и двигавшиеся теперь наискосок к дороге. Пока они бежали по снежной целине, у лошади даже было преимущество в скорости, но, как только они вырвутся на дорогу, положение изменится самым кардинальным образом.
– Ероха, слышишь… – Валентин постучал приятеля по спине.
– Ну… – ответил тот, не оборачиваясь.
– Правь к ближнему дому. Видишь, самый большой…
– Ну…
– Там свет вроде горит в крайнем окошке. Если не успеют открыть, мы просто через забор переберемся. А лошадку бросим.
– Н-но! – Ероха вновь огрел лошадь вожжами по крупу. – Я эту замечательную лошадь теперь до конца жизни не брошу. Успеем, не бойтесь!
Услышав столь оптимистический прогноз, Силка лишь вздохнул, а Валентин вновь перевел взгляд на преследующих их хищников. Волки уже выбрались на дорогу, но и сани уже были в самом конце спуска.
– Держись! – весело закричал Ероха. – Сейчас качели будут.
Сани скользнули со спуска на короткий ровный участок, и тут же начался подъем. Лошадка с разбегу вытянула сани наверх и тут же встала, едва не падая от усталости. Но до ближайшего дома было уже рукой подать. Силка, соскочив с саней, добежал до ворот и принялся колотить в них что есть сил черенком своего факела.
– Эй, хозяин, отворяй ворота, не то волки добрых христиан сожрут!
Ближайшая к этому обнесенному высоким частоколом дому изба находилась не менее чем в сотне метров. И там в ответ на душераздирающие Силкины вопли громко забрехала собака, следом за ней залаяли и остальные деревенские псы. Лишь в том самом дворе, куда они ломились, царило молчание. Валентин подпрыгнул и ухватился за заостренные верхушки частокола, подтянулся и постарался, оперевшись носками сапог о частокол, взобраться на него. Но не тут-то было. Сапоги скользили, и приходилось висеть на одних лишь руках.
– Силка, поди сюда! – позвал Валентин.
Тот подскочил, и Валентин, опершись ногой о его плечо, взобрался на частокол. Оставалось только спрыгнуть вниз, но полушубок зацепился за острия кольев, и Валентин повис на заборе. Пришлось расстегнуть полушубок и, выскользнув из него, свалиться на землю.
– Скорей, Минька! Они уже у речки! – Это уже Ероха орет.
Найти засов, сдвинуть его, толкнув воротину, дело пары секунд. Сначала в чужой двор Ероха заводит свою лошадку с санями, затем забегает Силка и прикрывает створку ворот. Валентин закладывает обратно засов, и тут в ворота следует сильный удар, сопровождаемый грозным рычанием.
– Вам что здесь нужно?
Валентин повернулся на голос. На крыльце дома стоит человек. В левой руке он держит фонарь, высоко подняв его над головой, а в правой… Кажется, эта штука называется арбалет. Во всяком случае, это определенно было оружие. И направлено оно было на них.
– Добрый человек! – жалобно заныл Силка. Эти нотки в его голосе Валентину уже доводилось не раз слышать. Это уже не страх. Это он уже играет. – Прости нас, что вломились в твой дом. Мы в твоей власти. Хочешь, убей нас, не выгоняй только за ворота. Лучше принять смерть от руки доброго человека, чем от клыков лютого зверя. От волков спасались мы, добрый человек.
За воротами вновь раздалось рычание, перешедшее в протяжный вой, подхваченный еще несколькими волками. В ответ на этот концерт разом забрехали все собаки деревни. Хозяин поставил фонарь на перила и опустил свое оружие.
– Знаю я этих волков, – сказал он. – Третьего дня я их вожака убил. У них вожаком матка была. Матерая, страсть… Совсем волчата, видать, без матки обезумели. В деревню явились…
– Ничего себе волчата… С меня величиной, – очень вежливо возразил хозяину Сила.
– Не-э… – засмеялся хозяин. – Они еще молодые. – Но тут же вполне серьезно добавил: – Хотя вас с лошадкой вашей задрать для них ничего не стоило. Одурели без вожака. Надо их пугнуть, а то как бы не нашкодили в деревне.
– Значит, вы разрешите переночевать у вас? – спросил Валентин.
– Ночуйте, конечно. Пойдем, покажу, куда лошадь поставить.
Хозяин спустился с крыльца и подошел к Ерохе, выпрягавшему лошадь. «Пусть они делают что хотят: гоняют волков, ухаживают за лошадью, а я…» Мысль эту Валентин так и не смог додумать до конца: сил на это не хватило. Он потихоньку, крадучись, взошел на крыльцо, прошел через сени, вошел в горницу и тут же, у двери, присев на корточки и привалившись спиной к стене, заснул. Закончился еще один длинный непростой день в шестнадцатом веке.
Проснулся он от шума голосов, шагов и стука расставляемой на столе посуды. Солнце уже сияло вовсю.
– Здоров же спать ваш приятель.
– День у него вчера был трудный. Пожалуй, потруднее, чем у нас. – Это уже Силка отвечает, похоже, хозяину дома.
Валентин открыл глаза, поднялся на ноги.
– С добрым утром.
Спал он на полу, на тулупе. Ребята, видимо, уложили. Даже сапоги сняли.
– Дай бог, чтоб это утро оказалось добрым для нас всех, – ответил ему хозяин дома. – Садись за стол, Михайла.
– Сейчас, умоюсь только.
Валентин надел сапоги и выскочил из дома на двор. Яркий солнечный свет, отражаясь от снега, ударил в глаза, заставив его зажмуриться. Попривыкнув, Валентин сошел с крыльца, набрал в обе горсти снега, умылся им. Снег был рыхл, влажен, зримо напоминая о том, что весна уже не за горами.
Хозяин и двое его гостей уже завтракали, когда Валентин вернулся в горницу.
– Садись, Михайла, отведай, что бог послал, – радушно предложил хозяин, симпатичный молодой человек примерно одних лет со своими гостями.
Бог, может быть, и не был скуп, посылая этот завтрак, но уж точно не позаботился о разнообразии яств. На столе стоял большой горшок с каким-то варевом, солонка с крупной серой солью и лежала половина каравая. Валентин занял предназначенное ему место. Силка тут же подсуетился. Отставив свою миску, он взял Валентинову и черпаком переложил в нее из горшка несколько кусков мяса с бульоном.
– Ешь, Минь. Вкусно-о… – сказал он.
– Это оленина, – пояснил хозяин. – Вчера у меня была удачная охота. Часть мяса на хлеб сменял. Вон… – Он кивнул в сторону каравая.
Валентин отрезал себе краюху хлеба, пододвинул поближе миску.
– А волки что? – поинтересовался он больше для приличия, чем из истинного интереса.
– Мы их огнем пугнули, так они сразу отсюда убрались, – ответил за всех Ероха.
Валентин попробовал бульон, потом мясо. Очень даже ничего. Соли только не хватает. Все молчали, занятые процессом поглощения пищи. Ероха вон уже доел и полез за добавкой. «Хорошо, что у хозяина вчера была удачная охота. В противном случае завтракать пришлось бы кипяточком», – подумал Валентин. Он окинул взглядом комнату, в которой они сидели. На самом видном месте, на голой бревенчатой стене висят скрещенные меч и кривая сабля. Под ними круглый железный щит. Рядом с ними лук в саадаке и арбалет, похоже, тот самый, что Валентин видел ночью в руках у хозяина. И два колчана. Один со стрелами для лука, второй – для арбалета.
Для крестьянской избы убранство непривычное. Да и сама горница размерами своими совсем не была похожа на крестьянское жилище. Но если хозяин – местный землевладелец, то почему он так нищ? Почему добывает свой кусок хлеба охотой? Почему огромная горница практически пуста? Ведь, кроме длинного обеденного стола и четырех грубо сколоченных табуретов, другой мебели в комнате не было.
Доев мясо, хозяин поднялся и поставил на стол четыре разнокалиберных кружки и еще один горшок с каким-то варевом. Наполнив кружки какой-то горячей жидкостью, он предложил гостям:
