Андрей Горюнов - На пути Орды
– Не боишься милиции? – спросила Катя, когда Алексей, выехав на трассу, разогнал отцовскую «Оку» до ста двадцати.
– Да нет, конечно. Все на распродаже. Ушанки просто даром почти…
– Ты обещал мне рассказать, как ты узнал, где клад закопан.
– Расскажу, конечно. Ну, а ты сама что по этому поводу скажешь?
– Ну, я подумала, что, может быть, та самая старуха, Карга, поившая Наковальню самогоном, сговорилась с ним. Семен ей обещал распустить слух о том, что водка как-то связана с тайной клада… У нее, значит, станут ее самогон в сто раз больше покупать, – ей выгодно… А Карга, в благодарность за это, обещала Семену спрятать у себя сокровище, до поры до времени. Вот, значит, клад и нужно искать возле ее винокурни, – где-то в камнях, но не у деревни Ворона, а у озера Белый Глаз.
– Ну, это никак не проходит! По-твоему, получается, что Наковальня, распуская слух, что клад связан с водкой, давал всем верную наколку, – ведь клад, по-твоему, и на самом деле находился у Карги? И кстати, на фига ей реклама? Лично я думаю, что Карга никогда не страдала от недостатка клиентуры, и ее процветание, как говорят экономисты, сдерживало не узость рынка сбыта, а отсутствие у нее должных производственных мощностей. И наконец, последнее, но самое важное: цена сокровища в тысячи раз больше цены этого самого самогона, который Карга наварила и наварит за всю свою жизнь. Если было бы так, как ты говоришь, Карга просто стырила бы драгоценности, присвоила бы их себе и смылась, – на фиг ей теперь самогоном торговать? Она не Карга теперь, а олигарх, считай, – завидная невеста…
– Ну хорошо, может, ты и прав. А искать вдоль реки, в Ласточкиных Гнездах, бессмысленно: если бы там Наковальня спрятал клад, его бы за двести с лишним лет уже давно нашли бы. – Катя задумалась. – …Но может быть, вот что! Наковальня вовсе на самом деле не прятал драгоценности, а все время держал их при себе. Он только изображал, что прячет, чтобы заставить преследователей хоть чуть-чуть поискать и тем самым подзадержать их…
– Но клада у умирающего Семена погоня так и не нашла. Куда же они делись-то, драгоценности?
– А Наковальня в последний момент с силой впихнул их медведице в рот, она и задохнулась. Значит, сокровища надо искать возле могилы Семена…
– Да, там до сих пор сохранился фундамент небольшой часовенки…
– Ведь и медведицу, наверно, закопали рядом…
– Ну да. Шкуру сняли, окорока отрезали, а в глотку заглянуть забыли. Так и закопали. Это сказать хочешь?
– Ну, что-то вроде… А что, не пойдет?
– Ты мне как будто продаешь свою версию: пойдет – не пойдет…
– Да я знаю, ты опять раскритикуешь.
– Ага! Такой человек, как Наковальня, оказавшись лицом к лицу с медведем, автоматически схватился бы за нож, а вовсе не за мешочек с ювелирными изделиями. Ведь он разбойник же, а не Галина Ивановна… Это первое. Кроме того, твоя версия никак не объясняет его предсмертное завещание брату. Ну, где здесь водка? И где карга? Это второе. А кроме того, я уверен на сто процентов в том, что при встрече с медведицей сокровищ у Наковальни уже не было. Где он их спрятал, это уже совсем другой вопрос. Но таскать он их с собой не таскал.
– Почему?
– Потому что избавиться от драгоценностей было главной, первоочередной задачей Семена. Ведь если бы погоне удалось ранить его или поймать целым и невредимым, то наличие при нем клада немедленно решило бы его судьбу. Ага, драгоценности при нем? Прекрасно! Его тут же и убьют. А если он успел спрятать клад, то его убивать подождут, он будет жить до тех пор, пока не расскажет, где он спрятал украшения.
– И что?
– А то, что выиграть время очень часто означает выиграть жизнь и свободу. Опытный разбойник Наковальня это прекрасно понимал.
– И сразу спрятал?
– Не так все просто. С первых часов погони Семен не мог значительно оторваться от преследователей: после визита в кабак он был ведь пьян. Затем стала накапливаться усталость. И только на конном выгоне у деревни Ворона Наковальне удалось обмануть этих, кто его преследовал, опрокинув и растоптав их напуганным табуном. Силы его были уже на исходе, – ведь трое суток его гоняли без сна! Словом, времени для выбора у него уже не оставалось.
– И он на выгоне и зарыл свои драгоценности?
– Именно. Как только возникла возможность – избавился тут же. Он ведь не мог заранее знать, что судьба даст ему возможность потом отоспаться и надолго оторваться от преследования! Увидев, что табун смял облаву и за ним уже не следят, – Наковальня тут же зарыл, избавился от клада!
– А все остальное было только заметанием следов, маскировкой?
– Точно! Однако перед смертью Наковальня назвал все же место. В надежде на то, что его брат правильно поймет: «…клад схоронил я у карги, среди камней. А найти ему поможет водка на солнце в полдень». «Карга» – ведь это синоним слова «ворона». Отсюда, кстати, древнее название северного города Каргополь. Происхождение слова понятно – от крика вороны – «кар-р-р». Следовательно, «у карги» означает «у Вороны», то есть возле деревни Ворона.
– С каргой понятно, но где же водка?
– Сейчас… Водка. Ее изобрели совсем недавно, – Дмитрий Иванович Менделеев, кстати, изобрел, – ту самую, – сорокаградусную. А до того, до Менделеева, водкой называли крепкие настойки, – при Пушкине, например. А крепкие напитки научились делать, гнать, попросту говоря, как раз где-то в эпоху Стеньки Разина, незадолго до Петра Первого… Гнали ее крымские купцы-генуэзцы, – Судак, Феодосия, – а в Россию она пришла через Литву… Ну, тут и наши гнать начали. И это было новое понятие, – не вино, а покрепче, значит. Новое слово, вроде как у нас флешка – USB-устройство, или как монитор, винчестер, скайборд, фитнес, ну, ты понимаешь. Конечно, клады ведь ищут мужики. А им скажи – «водка», – они сразу о ней, родной, и думают. А брат Наковальни, Егор, был человек, чувствуется, тихий. Смиренный, набожный, не то что Семен. На это-то и был сделан расчет. Потому что водка, кроме общеизвестного ныне значения, имела триста лет назад другое, причем основное, значение, – «место, где водили коней, приучая их к седлу, к верховой езде, – вывод, водка». Отсюда, кстати, может, и пошло название напитка, не без юмора: пьешь – и она тебя водит…
– То есть Наковальня указал перед смертью, что сокровище следует искать на конном выгоне у деревни Ворона.
– Да, но несколько витиеватым, эзоповым языком: «…клад схоронил я у карги, среди камней. А найти ему поможет водка…»
– Но выгон – огромен. Где там конкретно, на этой водке, искать, – на обширном поле?
– Есть и точное указание: «на солнце в полдень». В полдень солнце расположено точно на юге. «На солнце в полдень» означает южный край конского вывода.
– А почему «среди камней»?
– Потому что с поля, где выводят и объезжают лошадей, убирают все камни, чтобы лошади не повредили ног. Это, кстати, делается не только на выгонах для скота, но и на любом пахотном поле, – как тогда, так и в настоящее время. Камни относят на край поля и складывают там в кучки, – ты что, ни разу не видела?
– И в одной из таких каменных куч на южном краю конского выгона у деревни Ворона и спрятаны украшения несчастной персиянки?
– В самой южной кучке! К ней-то мы как раз и едем. С лопатой…
* * *– Они отпустили пленных, мой повелитель!
Чунгулай повернулся и увидел «всадников». Их уже сняли с лошадей, и теперь воины стояли, широко расставив ноги, – приклеенные седла не оставляли им иной возможности. Все всадники держали в руках огрызки сабель, обрезанные по рукояти алмазным диском.
– Зачем вы держите эти обломки в руках? – грозно спросил Чунгулай.
– Мы не можем их бросить.
– Они теперь наше тело…
– Не понял, – стараясь казаться равнодушным, Чунгулай сделал презрительную гримасу. – Что, колдовство какое-то?
– Великое колдовство, повелитель!
– Почему ты молчишь, Хубгэ? Что у тебя торчит изо рта?
– Колдун всунул ему в рот… шар.
– Подрежьте ему щеки!
– Все равно не вынимается!
– Челюсти держат!
– Позовите Асана, палача.
– Не мычи, больно не будет!
– Ну вот и все. Теперь говори, отважный Хубгэ!
– О, повелитель! Казни меня, но я бессилен передать увиденное словами… – Хубгэ попытался склониться в поклоне, но, не устояв, упал лицом в траву.
Встать он не смог: сильно мешало вклеенное в промежность седло. Два телохранителя Чунгулая с трудом поставили его на ноги.
– Как я унижен, повелитель… – по лицу Хубгэ текли слезы. – Я жив, но я умер…
Чунгулай отвернулся от Хубгэ.
– Шаим, подними то, что выпало у него изо рта!
Помертвев от страха, Шаим нерешительно опустился на колени и осторожно взялся двумя пальцами за цоколь электролампочки.
– Что это, Шаим?
– Шар-р-р-р… – еле выговорил Шаим.
Из-за кустов за сценой наблюдали сотни пар глаз…
– Просто шар? – спросил Чунгулай и чихнул.
