Четвертый берег (СИ) - Кленин Василий
Граф отдал приказ оставить стены. Хотя, для многих было уже поздно.
Пока шел обстрел, враги построились внизу в две колонны и ринулись в проломы на груды кирпичей и камней. Пьер Кошон не раз слышал, как англичане потом заявляли, что пехота-то у чужаков похлипче будет. И защитой обделена, и сами они какие-то плюгавые. Но проявить себя латники графа Уорика не смогли. Так как среди атакующих было много лучников, арбалетчиков, которые ловко укрывались за щитами передних рядов и выводили защитников из строя. А после появились и вовсе странные бойцы с железными шарами в руках. И то были не ядра. Дымящиеся шары летели в ряды англичан, взрывались и ранили их во множестве!
Латники отступили, тогда как чужаки подошли изнутри к нетронутой ими воротной башне, отперли северные ворота, куда спокойно вошло всё их войско.
Сам епископ успел увидеть лишь, как остатки гарнизона Руана втягивались в узкие ворота замка по старому мосту. Было их, наверное, сотен шесть, многие с ранами. В замке находилось еще пара сотен, да вооруженной знати — английской, нормандской, бургундской — около сотни. Вооруженную челядь Пьер Кошон считать даже не хотел.
— Этого более чем достаточно для долгой обороны! — бил кулаком по столу граф Уорик, убеждая герцогиню продолжать схватку.
— Но долго ли простоят стены замка под их пушками, сэр Ришар? — влез Кошон, пытаясь всех образумить. — Они же не особо прочнее городских.
— Подольше, святоша! — рявкнул капитан. — Здесь вокруг город, им негде будет поставить десятки пушек. Лишь несколько — вдоль улиц. А тут их наши орудия собьют.
Он пояснил, что замку надо продержаться хотя бы неделю, пока не подойдут гарнизоны из-за Сены. Сэр Ричард уверял, что в рукопашной схватке чужаки слабоваты и, в случае внезапной атаки, обречены.
…До полудня неведомое войско полностью окружило замок. Лучники постреливали, выцеливая зазевавшихся «сарацинов», но те, в свою очередь, вели себя осторожно и особо не высовывались. На улице, что вела к мосту и воротам, они установили большие мантелеты и начали потихоньку подводить их к стенам. Большая бомбарда, которую заранее установили на башне и зарядили, рявкнула в сторону наглецов! Огромное каменное ядро смело бревенчатую стенку, побив и покалечив какое-то количество людей. Орудийная обслуга кинулась к железной туше, начала медленно и натужно оттягивать ее назад. Чтобы продувать ствол, потом чистить его, забивать новый заряд и новое ядро.
Пьер Кошон с тоской подумал: следующий свой выстрел бомбарда сможет совершить чуть ли не через час. Что они делают не так? Что знают «сарацины»?
А те снова неприятно удивили обороняющихся. Их маленькие пушки так и не появились на улицах, но всё равно чуткое ухо епископа услышало далекий грохот. Где? Откуда? Вражеских пушек нигде не видно. Но тут, с низким гулом большое ядро свалилось прямо с небес — на внутренний двор замка!
И это было совсем не то ядро, какими палили вчера. Нет, кажется, оно раз в десять больше. Тут же раздался новый грохот — и второе ядро влетело в сарай, разметав его на доски. А потом еще! И еще! Кошон не понимал, что происходит. Почему ядра летят так часто? Неужели у чужаков есть пушка, которая перезаряжается через каждые десять вдохов? Или просто много таких пушек… Невероятных пушек, которые палят с небес.
Люди с воплями носились по замку, даже солдаты. Едва раздавался очередной звук выстрела — каждый начинал бояться, что упадет именно на него. Постепенно, по звуку епископ понял, что стрельба ведется с восточной стороны. Кажется, бьют из-за домов. Но как? Ядро взлетает вверх, а потом падает вниз? Точно туда, куда загадали канониры?
— Мы сдаемся! — в истерике голосила Анна Бургундская, брошенная почти всеми придворными дамами. — Скажите уже им, что мы сдаемся!
Как ни удивительно, но обстрел прекратился (Пьер Кошон даже перекрестился). За стеной послышались призывные звуки труб. Граф Уорик, герцогиня и еще ряд нобилей устремились на башню у ворот.
На мосту стояли двое: пленный английский рыцарь (весь побитый, с запекшейся на лице кровью) и… Пьеру Кошону трудно было описать страшного коротышку одной фразой. Тот был весь покрыт странными доспехами, состоящими сплошь из отдельных железок. Зловещий шлем с широкими ниспадающими полями его был заброшен за спину, и всем оказалась видна его удивительная рожа. Широкое, почти квадратное лицо, смуглая по-сарацински кожа и глаза… Несмотря на расстояние, они врезались в самую душу епископа: словно кто-то туго натянул кожу и разрезал ее легким извивающимся движением. Из разрезов на мир смотрела чернота. Всё лицо чужака было каким-то плоским, невыразительным, мелкий нос практически не выступал (что было совсем не по-сарацински). На плече у коротышки лежала слегка изогнутая сабля невероятных размеров — такой и коня разрубить можно. И почему-то епископу показалось, что этот совершенно чуждый миру человечек вполне может разрубить коня…
Чужак легонько толкнул рыцаря, и тот закричал:
— Господа! Вам всем предлагают сдаться. В этом случае, генерал Армии Старого Владыки гарантирует всем сохранение жизни.
Пленник смолк, а на башне поднялся гул. Только что кричавшие «сдаемся!» нобили, уже не готовы были доверить свои жизни какому-то генералу.
— Кому они служат? — крикнул в ответ капитан Уорик. — Мы готовы сдать замок, если нас всех отпустят с оружием и личным имуществом!
Ответа не было. Коротышка посмотрел на пленника, разочарованно поцокал, сказал что-то вроде «прохо-прохо»… а потом почти незаметно дернул плечом. Тяжеленная сабля на миг зависла в воздухе, чужак моментально стиснул ее своими ручонками, по-змеиному изогнулся — и клинок пролетел прямо сквозь рыцаря. Тело того начало медленно заваливаться направо, а идеально срезанная голова покатилась по плечу налево.
Анна Бургундская закричала от ужаса и потеряла сознание.
Коротышка обернулся за спину и махнул рукой. К нему направили нового пленника — Пьер Кошон узнал рыцаря Бернетта, который так и не успел оценить прочность городской башни.
— Они говорят, что мы не можем торговаться! — мертвым голосом выкрикнул рыцарь. — Если сдадимся сейчас — будем жить. Если продолжим сражаться — умрем. Всех англичан ждет плен. Французов могут отпустить.
«Французов? — изумился Кошон. — Каких французов? Тут есть нормандцы, которых еще можно счесть завоеванными, хотя, все они с радостью служат Генриху Английскому. А бургундцы — искренние союзники Англии. Я же вообще из Шампани…».
Несмотря на рычание и выкрики графа Уорика, замок был сдан. Ворота открыли — во внутренний двор хлынула толпа… самых невероятных людей. Кошон виден скуластые безволосые лица кирпичного цвета, смуглых курчавых бородачей, желтые лица с мелкими чертами и столь же удивительными глазами, как у кровожадного коротышки. Он готов был поклясться, что среди латных копейщиков рассмотрел даже черных, как ночь, воинов!
«Сарацины» (гораздо более удивительные и пугающие) деловито занимали все входы, лестницы, спокойно разоружали англичан и местных. Людей они сгоняли на открытое пространство, причем, обычных вояк и слуг уводили куда-то в другое место. Здесь собирали тех, кто повыше.
Наконец, к выстроившимся людям неспешно, через ворота подъехали два всадника. Чуть впереди на вороном коне в рыцарском седле ехал статный воин лет 35–40. Несмотря, на родную глазу епископа латную кирасу, сегментные плечи, створчатые поножи, этот воин (как и прочие) имел диковинное лицо со странным вырезом глаз, гладко выбритые щеки, и длинные, черные, аккуратно уложенные волосы. Он прочно укоренился в седле и мягко правил поводьями, оглядывая пленников, и давая оглядеть себя. А чуть позади — его молодой спутник, долговязый, поджарый. В странном седле, с высокими стременами — он восседал на чахлой лошадке, словно, хищный ястреб. Грудь его покрывал пластинчатый доспех, вроде, бригантного, только все стальные пластинки торчали наружу, а не были скрыты кожей или материей. Черная грива его волос была спутана, частично увязана в узел на затылке, но отдельные пряди разметал свежий майский ветерок.
