Наши уже не придут 6 (СИ) - "RedDetonator"

А сегодня на связь вышел уполномоченный представитель КГБ и сказал, что движется к ним с передовым дозором 8-й танковой дивизии. Рёмер решил, что нужно встречать своих при полном параде.

Его группа переоделась в советскую форму, а немецкую сожгла. Есть риск, что их могут принять за членов «Бранденбург-800», поэтому просто так им выходить навстречу своим нельзя, а нужно ждать прибытия уполномоченного офицера.

— Собирайте вещички и пойдём, — приказал подполковник КГБ Рёмер.

За эти дни они прошерстили все эти болота, поэтому хорошо знали, как покинуть их быстро и безопасно — все, кто мог представлять угрозу, уже либо на дне, либо сбежали…

Через десяток минут они построились в походную колонну и пошли на север.

Путь занял четыре часа, в течение которых уполномоченный связывался с ними два раза — сообщал координаты места встречи и запрашивал примерное время прибытия.

— Стоять! — раздалась команда из близлежащего куста.

— Стоять, — скомандовал Рёмер.

— Кто такие⁈ — спросил неизвестный.

— Туча, — ответил Эрих.

— Дождь, — назвал правильный ответ неизвестный и вышел из кустов. — Майор Семёнов.

— Подполковник Рёмер, — представился Эрих.

— Всё спокойно! — выкрикнул Семёнов. — Выходите!

Из-за густых кустарников начали выходить красноармейцы 8-й танковой дивизии.

— Возвращаемся к машинам, — приказал майор. — Для вас есть пять грузовиков — поедем в расположение штаба дивизии. Там ваш командир.

— А почему так много грузовиков? — уточнил Рёмер.

— Мало ли, вдруг у вас раненые? — пожал плечами Семёнов.

— За заботу спасибо, — поблагодарил его Эрих, — но тяжелораненых нет.

— Тогда к машинам, — кивнул майор.

До штаба они ехали примерно полтора часа, с учётом остановок на КПП и пробок из танков и бронетранспортёров. Повезло ещё, что почти не было беженцев.

Несколько телег, всё-таки, встретилось — какие-то евреи и цыгане ехали куда-то на север.

Штаб дивизии находился в городе Болград. Это прифронтовая зона, поэтому тут по-особенному много сотрудников КГБ и НКВД. Наверняка, они здесь по контрразведывательным делам — о деятельности «Бранденбург-800» ходит множество слухов.

— Подполковник Рёмер? — подошёл к грузовику полковник КГБ Трохин.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — приветствовал его выпрыгнувший из кузова Эрих и козырнул. — Так точно!

— Поступаете в моё распоряжение, — сообщил ему полковник Трохин. — Скоро получите свои документы, а до этого — находитесь в выделенной для вас казарме. Обратно на «Полигон» вернётесь сразу же, как поступит команда от спецотдела.

— Понял вас, товарищ полковник, — вновь козырнул Рёмер.

— Вы хорошо поработали — руководство довольно, — улыбнулся полковник. — Следуйте за мной.

*19 июня 1940 года*

Эрих вышел из салона ВАЗ-38 и огляделся.

Это кишинёвский оперативный штаб — «Полигон». Здесь квартируется 3-й полк «Кёнигсберг-69», специализирующийся на южном направлении.

Рёмер прошёл в здание штаба, где предъявил свои настоящие документы на КПП.

Его ждёт встреча с другими командирами спецгрупп, а также с куратором, генерал-майором Судоплатовым.

Вернулись не все — среди присутствующих не было Пауля Лонгериха, Мартина Герлаха, Ханса Фельдкампа и Вольфганга Эккеля.

Перед началом операции было двадцать четыре командира спецгрупп, но четверо отсутствуют — это может значить, что они провалились.

Со стратегической точки зрения, потери незначительны.

— Здравия желаю, товарищ генерал-майор! — выполнил Эрих образцовое воинское приветствие.

— Вольно, — разрешил ему Павел Анатольевич. — Присаживайся. Продолжай, товарищ Борн.

Полковник Герхард Борн оправил китель и продолжил рапорт:

— … было встречено сопротивление отрядов румынского ополчения на отходе. В ходе короткой стычки группа потеряла двоих убитыми и одного тяжелораненым, но взвод противника был уничтожен. А далее, удостоверившись, что артиллерийский склад ликвидирован полностью, моя группа направилась к следующей точке.

— «Фейерверк» был зафиксирован авиаразведкой, — кивнул генерал-майор Судоплатов. — На следующей точке проблем не было?

— Никак нет, — ответил Борн. — Сил противника обнаружено не было, зато мы нашли три брошенных бронетранспортёра без топлива. Подорвали и отправились в зону ожидания.

— Понятно, — произнёс Судоплатов. — Вопросов, пока что, не имею, но ожидаю письменный рапорт не позднее завтрашнего утра.

Он закрыл папку и встал из-за стола, обведя взглядом всех присутствующих.

— Из двадцати четырёх групп мы целиком потеряли три, — сказал он. — Десять свои задачи выполнили полностью, остальные — частично. Всем, до утра, в рапортах подробно описать, пошагово, свои действия за линией фронта. Будем обобщать полученный опыт и делать выводы. На этом всё — отправляйтесь к своим подразделениям. Товарищ Рёмер — к вам есть особое замечание.

Эрих встал со стула.

— Импровизация со штабом 15-го пехотного полка румынской армии — это было очень смело, — произнёс генерал-майор. — Этого не было в твоём маршрутном листе, но командование фронта оценило твои действия очень высоко. На том участке сопротивление противника нашим наступающим подразделениям было минимальным — твои действия внесли сумятицу в ряды противника, было зафиксировано несколько эпизодов перестрелок между румынами и немцами, что облегчило задачу в разы. Буду ходатайствовать о твоём награждении минимум Красным Знаменем.

*20 июня 1940 года*

— Плохо всё это выглядит… — произнёс Степан Ванечкин.

— Вот здесь был мой дом, — вздохнул Аркадий, указав на место, где раньше была крепкая изба. — А вон там жила Марфа. Посмотри, видишь? Следы от забора — своими руками возводил.

— Это когда от волков отбивались? — уточнил секретарь.

— Да… — протянул Немиров.

Ему вспомнились те времена. Царь ещё на престоле, войны ещё нет, никто не стреляет, а умереть можно в две секунды. Либо от волков, либо от холода.

— Свой дом не помнишь? — спросил он.

— Ну, если твой тут стоит, то мой, получается, вон там, — указал Степан на пустырь.

Избы растащили на дрова жители соседних деревень, а может и на стройматериалы.

Единственный сохранившийся ориентир — столб посреди участка Марфы, а также засыпанный колодец посреди деревни. Почему никто не срубил столб, на котором Аркадий вывесил освежёванные туши волков, он не знал. Возможно, суеверия…

— Всё, идём на погост, — сказал он.

— Машину? — предложил Никита Сергеевич.

— Нет, тут же недалеко, — покачал головой Аркадий.

Деревня не вызвала в нём никаких эмоций — он видел слишком много таких. Люди уходят, природа забирает их жилища себе, а затем всё исчезает под бурьяном и иной сорной травой.

Путь на кладбище он помнил отчётливо, будто никогда не уезжал из Мамоновки.

С ним была целая делегация — Хрущёв, Ванечкины, Иван Николаевич Кожухов, председатель Фёдоровского райсовета, а также пара десятков селян. Ну и, само собой, отделение охраны.

Кладбище заросло практически полностью, ограждение завалилось, оградки на могилах тоже позаваливались, большая часть крестов попадали, а некоторые могилы было сложно отличить.

Аркадий вспомнил место, где лично хоронил племянника Марфы, имя которого уже забыл. Он подошёл к могильному кресту и содрал с него наросший вьюнок.

«Виталий», — вспомнил Немиров. — «Точно».

Это помогло ему сориентироваться — могилы родичей были дальше по кладбищу, на два ряда ниже.

Первой он нашёл могилу деда. Она была очень старой, крест покосился и Аркадий попытался его поправить. На подмогу сразу кинулся Хрущёв.

— Дед? — спросил он, посмотрев на даты.

— Да, — кивнул Аркадий.

Когда он посмотрел на выжженную на кресте надпись, ему резко стало плохо.

Откуда-то изнутри прорвалась застарелая скорбь, о существовании которой он даже не знал.