Железный канцлер (СИ) - Старый Денис

— А вы проверьте, ваше высочество! Или не слышали, как отзывался о принце Вюртембергском ваш батюшка. А мне говорил и того больше, — с ухмылкой сказал Пален. — Этого юнца он пророчит в наследники, государю вы не угодны тот, кто выражает чаяния дворянства к возвращению к порядкам великой бабки вашей.

Здесь и сейчас главный заговорщик проверял, насколько он сможет управлять будущим императором. Вот он, Александр, ходит, а будущий канцлер в присутствии сидит, прямо не Пален, а Потемкин, многое позволявший в присутствии Екатерины Алексеевны в лучшие для Светлейшего времена.

Вдруг, Александр Павлович остановился, уставился в окно и, не поворачиваясь к Палену, спросил:

— Петр Алексеевич, а каково вам предавать?

Пален задумался, но не нашел внутри себя глубоких душевных терзаний, так… легкое покалывание совести и то, на краю сознания.

— Я не предаю, ваше… высочество, я верен вам и России, — ответил Пален.

— Я не задерживаю вас, граф, — на последнем слове, на титуле, Александр акцентировал свое внимание.

Пален недавно стал графом, этот титул ему даровал император Павел. И посыл был услышан Петром Алексеевичем. Получалось, что Александр презирает предательство Палена, ставшего неблагодарным подданным.

«Ты предаешь еще больше!» — подумал граф, при этом слащаво улыбаясь и подобострастно раскланиваясь.

Все, та работа, что должна была быть проделана с членами императорской семьи, осуществлена в полном объеме. И Пален раздражался тем, что ему нужно еще что-то делать. Он считал, что кроме его никто не сможет управлять заговором, что напьются офицеры и обиженные императором люди, и удачно забудут, по какому поводу собирались. Так что лучше поспешить в дом к Ольге Жеребцовой, чтобы направить гнев разъяренных людей в нужную сторону.

Вельможа шел по анфиладам Зимнего дворца на выход, и размышлял. Куда же запропастился англичанин? Когда Джон Спенсер не вышел на связь, Пален заволновался. Даже показалось, что заговор раскрыт. Но прошел день, второй, а все вокруг чинно и спокойно, только и разговоров, что о скорой войне, а после о приезде королевы Швеции Александры Павловны. Кстати, последний факт Пален не одобрял.

А после заговорщик встретился с вице-канцлером Паниным и тот заверил своего соучастника преступления, что англичанин сделал свое дело, англичанин может удалиться. В этом вся Англия — чужими руками горящие угли доставать, когда сами англичане раздувают огонь.

Так что подобное объяснение исчезновения англичанина, вполне удовлетворило Палена. Вот только, Никита Петрович Панин был на встрече излишне нервным, но что взять с труса. И ранее Панин проявлял излишек эмоций. Однако, такой вице-канцлер Палену и нужен: бесхребетный, внушаемый, трусливый, не способный затмить гений его, канцлера Петра Алексеевича Палена.

— Ваше сиятельство, ваше сиятельство! — шепотом позвали Палена, когда он уже брал свою верхнюю одежду у лакея. — Поговорить нужно.

Пален посмотрел на слугу, тот выглядел невозмутимо и отворачивал свои глаза в сторону, как и полагается. А ведь генерал-губернатор почувствовал на себе внимательный взгляд лакея, оценивающий. Показалось… Петр Алексеевич сильно устал, вот и чудиться всякое.

— Александр Васильевич, я, признаться сильно спешу. Столь ли важен наш разговор? — любезно Пален давал понять Аргамакову, что он неуместен.

— Боюсь, что да, ваше сиятельство, важен, — настаивал Аргамаков, несмотря на то, что понял и оценил, как изящно был послан к черту.

Посмотрев на невозмутимого лакея, Пален отошел чуть в сторону.

— Ну же! — с раздражением в голосе потребовал Пален.

— Дежурный офицер утверждает, что видел в Петербурге Аракчеева, — шепотом сказал Аргамаков.

Пален задумался. Конечно, Алексей Андреевич Аракчеев может несколько осложнить осуществление заговора. Но не слишком ли поздно прибыл государев пес? Поздно, причем для всех: и для заговорщиков и для тех, кто может им противостоять. Аракчеев смог бы, если знал о заговоре. А так… Где кровь одного, там кровь и второго. По Аракчееву вообще мало кто плакать станет, если он встанет на пути заговора и будет убит.

— Не забивайте свою голову ненужными страхами, Александр Васильевич. Выпьете перед вечером для храбрости, если вам ее не достает в трезвом виде, — сказал Пален и спешно направился прочь.

«Сколько трусов вокруг? Как измельчали люди, жаждущие перемен!» — думал, выходя из дворца, Пален.

Генерал-губернатор сел в карету выделки мануфактуры Сперанского и сразу же задумался. Почему мозг так тщательно цепляется за это имя? Вот где темная лошадка. Но Сперанского никто не видел, а его жена и он сам уже давно уехали из Петербурга. Были странности этого путешествия. Пален узнавал, что две почтовые станции были пропущены Сперанским. Пусть у него неизменно лучшие кони, не только красивые, сколько мощные и выносливые, но почему бы не погреться, испить чаю на станции? Хотя, этот Сперанский… Причудливый он. Пусть пока радуется жизни, Пален рассчитывал не только отстранить поповича ото всюду, но и отобрать хотя бы два завода Сперанского себе.

— Куда едем, ваше высокопревосходительство? — спросил кучер у задумчивого Палена.

— К дому госпожи Жеребцовой, — приказал заговорщик.

Ольга Жеребцова сегодня ночью собиралась отправиться в сторону Риги, где рассчитывала либо сесть на корабль до какого-либо прусского порта. Ну это, если получается проломить лед и судоходство в Риге все еще не началось. Если не получается сбежать таким маршрутом, то придется ехать на карете дальше. Но то, что она сбежит из России, это женщина для себя решила. Кто и как ей заплатит два миллиона рублей за участие и организацию заговора, она знает. И не рубли это будут вовсе, а фунты, что еще лучше.

Женщина почти что до конца выполняет роль возбудителя, как бы пошло это не звучало, для заговорщиков. Ну как же перед дамой, например, дать заднюю? Тут перед другим мужчиной сложно отказаться идти в императорский дворец, а перед женщиной?.. Стоит ей воззвать к мужским качествам собравшихся заговорщиков, и они побегут исполнять все ранее взятые на себя обязательства.

Сегодня она сидит в компании тех, кто и должен стать карающей дланью для позорного сына Великой Екатерины. Столько власти было у братьев, столько сил и энергии. До сих пор не расследовано покушение на Платона Александровича Зубова, любимого братца Ольги, умершего в мучениях и позоре. Все это он — жалкий Гамлет!

— Жженку несите! — кричал двадцатидвухлетний полковник Иван Федорович Янкович-де-Мириево.

Полковник в двадцать два года! Чем же ему не угодил император? А тут не так много было людей, которым, действительно, государь насолил и с кем он был явно несправедлив. Может только гордый сын Кавказа, грузинский князь Яшвиль, которого Павел Петрович огрел палкой по горбу, потому что тот не знает службы.

— Рано жженку еще! Давайте вина выпьем! — сказала Ольга Александровна, которая управляла всеми собравшимися мужчинами.

— Любезнейшая Ольга Александровна, вы говорите — ангел говорит! — князь Владимир Михайлович Яшвиль подошел и поцеловал ручку Жеребцовой.

Ольге Александровне стоило усилий удерживать улыбку на своем, не лишенном очарования лице, в тот момент, когда уже несколько выпивший грузинский князь Яшвиль, или как при рождении, Иашвили, лобызал ручку Жеребцовой. Князь всерьез подумывал уже отвести дамочку в какой закуток и задрать ей юбку. Про сестру Зубовых ходили разные непристойные слухи, и все они только возбуждали знойного сына Кавказа.

— Никита Петрович, вы чего тут скучаете? — Ольга подошла к вице-канцлеру Панину. — Не пьете? Что-то случилось?

Жеребцова говорила с некоторым нажимом и Панин чуть было не стал говорить все, что знал о Сперанском, но вспомнил то, что увидел в подвале обер-гофмаршала и, уже было раскрывшийся, рот не смог произнести ни звука.

— Вот, Никита Петрович, возьмите! — Жеребцова подала бокал с абсентом, нынче входящим в моду, напитком.