Начальник милиции. Книга 4 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Пока, Морозов, — проговорила Алена сладким голосом и засобиралась. — Выздоравливай.

Обращение ко мне по фамилии, очевидно, должно было подчеркнуть её строгость и холодок в наших отношениях. В отношениях, которых еще толком не было, но ведь на самом деле они есть… Как известно, у женщины две основные функции пред мужчиной: успокоить, когда он нервный, и нервировать, когда он спокоен.

— Серому привет, — одарил я на прощание лучезарной, насколько это было возможно, улыбкой нежданную гостью. — Он у тебя молодец.

— Я знаю, — в этот раз Алена улыбнулась.

Может, не из-за меня, а вспомнила брата, а может, все-таки растаяла немного, потому что в ее красивых глазах за холодным блеском я все же разглядел теплоту. Где-то очень глубоко. И чтобы вытащить ее на поверхность, много усилий придется приложить…

Алена ушла, а минут через пятнадцать нарисовался Нурик. Деликатно постучал, а только потом просунул голову.

— Ты один? — удивился он, и только после этого за головой в комнату вошла его тушка. — Задолбался курить, блин… А это кто был?

Глаза соседа светились любопытством, восторгом и чем-то еще. Алена ему явно понравилась.

— Слышь, Мороз, так у тебя оказывается, деваха есть?

— Куда ж без них, — улыбнулся я и вздохнул. — Только не эта… Встречаюсь на работе с одной. Тоже хорошая…

Решил уже не лукавить перед другом, а то так и будет причислять меня к девственникам или к монашескому ордену.

— Ого! — восхищенно протянул Нурик. — В милиции? Красивая?

— Угу, — кивнул я, вспомнив, что Марию природа этим точно не обделила.

— Молодая? — продолжал допытываться любопытный Нурик.

— Конечно, — чуть замешкавшись, выдал я.

— Ну скока ей лет? Двадцать?

— Не это важно… — отмахнулся я.

— Ну двадцать с чем?

— Двадцать с пятнадцатью.

— Ха, Мороз! Брат! Оказывается, не я один люблю женщин возраста не комсомольского, — с каким-то облегчением и восторгом выдохнул сосед. — У меня Василине знаешь сколько лет?

Через неделю жизнь вошла в спокойное русло, если не считать мои мысли об Алене, которая, поразив меня своим появлением, снова укатила в пионерский лагерь дорабатывать смену. Я старался пока не думать о том скором времени, когда она вернется. Мы договорились оставаться с ней, вроде как, друзьями. Ага, конечно… знаем мы такие дружбы.

А пока я по-прежнему жил у Аси.

Однажды среди ночи раздался звонок. Телефон в квартире был далеко не у каждого, но, как я понял, Ася была не из простой семьи, раз имела отдельную жилплощадь и телефонную точку в квартире.

На дребезжащий звонок девушка даже не проснулась, а я, резко подняв голову, продрал глаза. На непривычные звуки среди ночи я реагирую мгновенно, привычка выработалась. Все-таки на зоне всякое бывало, и приходилось быть начеку.

Мысленно ругая неизвестного абонента, глянул на часы — время три ночи. Какого рожна и кому там надо? Щас возьму трубку и отбрею хулигана.

— Алло! — недовольно пробурчал я, щурась от включенного ночника.

— Алло! Саныч?

— Ну? — соображал я, чей это такой знакомый голос.

— Это самое… Выручай.

По фирменному бурчанию я, наконец, понял, что звонит Баночкин, ему я номер оставил на всякий случай, ведь у меня там Мухтар живет, и связь должна быть всегда со мной на всякий пожарный. Неужели с псом что-то приключилось?

— Что случилось? — насторожился я.

— У нас убийство, Кулебякин сказал тебе звонить, машина за тобой уже поехала.

Я с некоторым облегчением выдохнул — всего лишь убийство, а пёс в порядке.

— Вообще-то я на больничном, — в доказательство я махнул перед телефонной трубкой гипсом, будто Баночкин мог видеть через телефонный провод.

— Я знаю, но Мухтарку нужно срочно задействовать, это самое… Сам понимаешь, без тебя он не работает.

— Конечно, не работает, — с некоторой важностью подчеркнул я. — Это только мой напарник. Меня и Серого лишь слушается. А чего такого грандиозного произошло?

Убийства, на самом деле, в любом советском городке — не такая уж и редкость. Конечно, уровень преступности пониже, чем в двадцать первом веке, но всё же преступления никто не отменял. В том числе особо тяжкие. В нашем городке это были, по большей части, так называемые бытовые убийства. Где-то что-то не поделили по пьянке, слово за слово — и за нож. Случались и кухонные убийства, когда муж жену или жена мужа пырнули. Такие преступления заведомо, как принято назвать, были «светлые». Все фигуранты известны, никого ловить и искать не надо, да и раскрывать тоже. Преступление считалось раскрытым, как только виновника доставляли в ГОВД. Но, судя по взволнованному голосу дежурного, сейчас совсем не тот случай.

А тем более, раз Кулебякин на работе — подняли начальника, получается, а по пустякам Петр Петрович ночью в отдел не поедет. Я медленно трезвел ото сна и готовился вникать.

— Ларионова знаешь? — спросил тем временем Баночкин.

— Это который в КПЗ постовой? — напряг я брови, помогая мозгам.

— Нет, это который Макар Ефимович, наша местная знаменитость.

— Не знаю, — честно ответил я. — И что же он натворил?

— Дак не он. Убили его. Преступление темное, труп криминальный. Прокурора я поднял, в область отзвонился, сейчас еще ответственный от главка приедет, — Баночкин тяжко вздохнул: — В общем, все шишки собираются на место происшествия выезжать, и ты с Мухтаром готовься. Ты ведь одной рукой сможешь поводок держать? Да?

А что тут спрашивать — вопросы уже явно превратились в риторические.

— Могу вообще без рук, зубами, — хмыкнул я. — Ладно… всё, иду.

За открытым окном послышалось характерное урчание двигателя УАЗа и скрип тормозов. Оперативно за мной приехали, прямо на всех парах мчались, что ли — со сна даже это казалось мне не заслугой ребят, а будто бы виной. Ладно. Съезжу. Надо так надо… Да и Мухтарчик засиделся. Давненько не работал, поеду обрадую его.

Быстренько натянул штаны и футболку — одеваться с одной рукой я уже приноровился, и даже ботинки шнуровал, хоть это и сложнее.

Написал Асе записку, что на работу вызвали, прицепил листочек на холодильник кусочком изоленты и покинул квартиру, заперев дверь.

В машине уже собралась дежурная оперативная группа: сонный Загоруйко, преувеличенно бодрый инспектор уголовного розыска Гужевой и молоденькая судмедэксперт Леночка. Видимо, отпуск ее кончился, и теперь заведующая больше не будет выезжать на места преступлений.

— Привет труженикам невидимого фронта, — позевывая, я уселся на заднее сиденье и подпихнул чемодан криминалиста.

Леночке уступили переднее сиденье — самое козырное место в УАЗике, не так трясет и на кочках не надо упираться руками в потолок (только там есть ручка специальная на панели) или обжиматься с криминалистическим чемоданом и милиционерами.

Присутствующие вяло поздоровались. Всех их выдернули из теплых постелей. В это время в небольших отделах и отделениях, ввиду малочисленности милицейских кадров и не столь большого числа ночных преступлений, допускалось дежурить, что называется, на дому. Если нет происшествий — можно идти и спать, разве что быть на связи. Ночевали на работе следаки и оперативники, потому что для них всегда находились даже ночью дела, а вот кинолог и криминалист — те далеко не на каждое преступление выезжали. Обслуживали только те, где действительно могли пригодиться их специальные знания. Оно и понятно, оперативников и следаков — хоть жуй, а эксперт и кинолог, в лучшем случае, по одному на отдел. А то и вовсе нет таких должностей в штате, и случись что — надо вызывать помощь из области или соседнего района.

— Ну чего там приключилось? — оживил я сонное царство. — Знает кто-нибудь?

— Потерпевший Макар Ефимович, — начал будто зачитывать сухую сводку Загоруйко. — Убит у себя на квартире. Другой информации нет.

Валя до сих пор считал меня внедренным агентом и относился ко мне с особым уважением. Хотя, если бы он считал меня простым кинологом, то, скорее всего, так же был бы вежлив и учтив. Я не стал развенчивать свою легенду, памятуя, как он мне пригодился, когда я искал Кукловода. Когда отдавал приказы и распоряжения эксперту чуть ли не на правах начальника ГОВД. Удобно и эффективно иметь своего прикормленного криминалиста. А вдруг он еще пригодится, вдруг снова в бега ударюсь? Тьфу-тьфу…