Майор Громов (СИ) - Барчук Павел
В темноте при тусклом свете луны практически полностью скрытой тучами, я все же успел заметить на запястье мужика что-то наподобие татуировки. Небольшой квадрат, похожий на штрихкод.
Вообще, конечно, история странная…Сидит человек, с татуировкой разговаривает. Еще и материт ее почем зря. Везет мужику. Приятная форма сумасшествия. С рукой поговорил, новости обсудил, на судьбу пожаловался и спать пошел. Тоже с рукой. Прямо семейная жизнь получается.
В этот момент, очень неожиданно, послышалось шипение, похожее на помехи в радиоприемнике. Или в рации…А потом…
— Рябушкин, чего тебе? Не ори. Слышно и так.
Я сначала даже не понял, откуда доносится голос. Хотя, нет. Наверное, понял. Из руки мужика, сидящего рядом. Вот откуда. Просто в первые секунды не поверил своим же глазам и ушам.
— Хреновые дела у нас. Семеныч отправил проверить адресок. Мелочь. Шушера тут, по идее, блатхату организовала. А нарвались на ребят посерьёзнее. Громова отоварило шумовой. Оружия у них чет многовато для мелкой шушеры. Есть кто рядом? Может, соседи?
— Ой, мляяяя…– Голос своего недовольства даже не скрывал. — Что ж у вас все через жопу… Какие соседи, Рябушкин? Кому охота на чужой земле в пятницу гемороиться? Ты б еще Осназ запросил. Наряд сейчас пришлю. Геолокацию активируй. Отбой.
И голос, и шипение пропали.
— Ну, да. Наряд он пришлет…Мудила…Сидит там в дежурке, с Бобиком в шашки режется… — Мужик снова постучал двумя пальцами по запястью, матернулся в адрес глушилок, из-за которых плохо работает карта, а затем опустил рукав обратно.
Я рукой нащупал снег, сгреб его ладонью и размазал холод по лицу. Надеялся, сработает. Очень бы хотелось, чтоб меня отпустил этот весьма реальный глюк. Не сработало. Мужик по-прежнему в положении «полуприсядь» находился рядом. Я по-прежнему сидел на земле задницей, опираясь спиной о грубые доски. И старые дома по-прежнему никуда не делись.
— Ну, что, товарищи опера, там внутри больше никого не осталось. — Снова раздался голос «разноцветного».
Так понимаю, это его мужик назвал Тимоном. Парень вынырнул с другого конца забора, хотя, убежал до этого в противоположном направлении. Причем, появился он настолько тихо, что я от неожиданности вздрогнул, стукнувшись затылком о грубые доски. Голова тут же взорвалась болью.
— Тимох, связался сейчас с дежуркой. — Мужик снова осторожно пробрался вперед и выглянул из-за ограды. — Сказали, пришлют наряд. Еще, главное, такой… вы бы, говорит, Осназ запросили. Понял? Шутник, мля… А то мы не в курсе, как это происходит. Понял? Сегодня Митрофанов в дежурке сидит. Сука жирная…
— Да какой, нахрен, наряд? У тех, кто в доме сидел, оружия до едреной матери. И что нам даст этот наряд? Их если брать, так сразу надо было. А теперь как? На палочке следом поскачем? Эх, Серега… С утра чувствовал, день будет полное говно. Вот как только та бабка с заявлением про свою козу приперлась, сразу понял, под выходные нам сейчас прилетит дерьмецо. Леха, ты как? — Тимон придвинулся ко мне, а потом заглянул в мое лицо.
Я наоборот попытался отодвинуться. Вышло хреново. Елозить задом по снегу — приятного мало.
Значит, Серёга и Тимон… У первого в наличие — чудо-рука, у второго — чудо-глаз. Один я, как идиот. Ни хрена у меня нет. А главное — нет понимания, что за ерунда происходит.
Теперь я знал их имена, однако легче не стало ни на грамм. Вокруг творится какой-то бред. Я бы мог допустить, будто валяюсь после удара в беспамятстве, а это все мне реально снится. Но задница и все, что к ней прилегает, замерзли так, что на сон происходящее точно не похоже. Во сне испытывать настоящие ощущения невозможно.
Меня реально зовут Леха Громов. Это — правда. А вот все остальное — лютая дичь.
Буквально минут десять назад я шёл домой. Спокойно шел. Никого не трогал. Район у нас новый и со всех сторон, как грибы, растут эти чертовы стройки. Я обычно выбираю нормальную дорогу, в обход, но сегодня поперся напрямки.
Потом был крик сверху, летящая хреновина, сильно похожая на кирпич, и удар по голове. А вот что происходит сейчас, я не понимаю совсем.
Странное место, странные люди и я тоже какой-то странный. Опустил голову, посмотрел на свою одежду. Свою… Да нет. Одежда тоже не моя. Я такое никогда не надел бы.
— Лех, ну ты хоть что-то скажешь? — Серёга, обладатель говорящей руки, не поднимаясь во весь рост, так же, на корточках, сдал задом к нам с Тимоном, а потом снова уставился на меня. — Ты, ядрён патрон, старший опер. Не в том смысле, что с тебя спрос. Но е-мое… Леха Громов — легенда отдела. Как мы в такую жопу по самые гланды вхерачились… Тебя чуйка никогда не подводила.
Я бы с удовольствием ответил Сереге. И Тимону с удовольствием задал бы парочку вопросов. Хотя, почему парочку? Очень до хрена имелось этих вопросов. Вот только есть одно немаловажное «но».
Да, меня действительно зовут Леха Громов. Это несомненно. Дальше — информация, которой владею я, и то, что говорят Тимон с Серёгой, сильно не совпадает.
Попытался отвлечься от оперов, если они, конечно, реально опера, и сосредоточиться на своих внутренних ощущениях. Вроде бы я — бывший военный. Прям знаю это точно. На уровне подсознания. Думаю об армии и чувствую, под кожей она у меня, в печёнке.
Все. А больше мне ни черта не известно. Потому что сидел я сейчас в этом грязном снегу рядом с двумя незнакомыми мужиками и отчётливо понимал… Не помню. Не помню, что было раньше. Вообще. Знаю, что служил, но не помню, где. Знаю, что шел домой, но не помню, где этот дом. Знаю, что живу в Российской Федерации, но не помню, как живу.
Прекрасно осознаю себя. Человек я, прямо скажем, не очень. Психануть могу на ровном месте. В зубы дать. Потом вряд ли буду извиняться.
Жена была. Во время очередной командировки сбежала к маме. К своей, естественно, маме. Моей уже лет пять в живых нет. Записку оставила, мол, сил нет у нее терпеть мою службу. Чего она там терпела, так и не понял. Как бабло на карточку капало, что ли? Вот уж действительно невыносимая боль.
Вот эту общую информацию знаю. О себе многое знаю. Но в башке нет ни одного конкретного воспоминания. Чтоб четко и с картинками. А еще я — точно не опер. Потому что я — точно не мент. Ненавижу ментов…
Все еще 15 декабря, которое грозит плавно перейти в 16-е
УАЗик трясло так, что я периодически попрыгивал вверх, реально опасаясь разбить голову об его крышу. А мне нельзя. У меня и без того явно что-то с башкой сильно не в порядке.
Не спасало даже то, что в «клетке» места не очень много для трех вполне крепких мужиков и сидели мы, как сиамские близнецы, прижимаясь друг к другу.
— Слышь, сержант, не дрова везешь! — Серега стукнул ладонью по перегородке, отделяющей нас от водителя. Тот обернулся, осклабился и показал оттопыренный большой палец. Мол, классно, пацаны!
— Ага…– Серега откинулся на спинку сиденья. — Манданешься, как здорово. Сейчас нам Семеныч темечко к херам продолбит. Какого черта он еще в отделе…пятница же. Вечер в конец испорчен… Эх…а у меня Ленка грибов нажарила…Самогончик в морозилку закинула…Думал, после пивнухи приду домой, расслаблюсь… Лех!
Старлей толкнул меня локтем. Хотел слегка, но, учитывая ограниченное пространство, двинул прямо под ребра.
— Ты-то как? Отходишь?
— Ага. — Я кивнул. — Все отлично.
Хотя, какое там, к чертовой матери, отлично? Нет, уши немного отпустило. Слышать я реально начал относительно хорошо. И говорить тоже начал. Но это исключительно из-за того, что молчать и дальше — было совсем странно. Хотя старался все-таки больше наблюдать. По крайней мере задавать вопросы точно не торопился.
У меня вообще имелось ощущение, будто жизненно важно разобраться во всем самостоятельно. И уж несомненно не сто́ит озвучивать вслух, будто мои коллеги мне вовсе не коллеги. Потому как они, например, уверены в обратном. А еще, потому что внутри моей наглухо отбитой башки пульсировала красным сигнальным светом мысль –доверять никому нельзя. Мысль эта была очень чёткая, я буквально физически ощущал ее как приказ.
