Объективная реальность (СИ) - Тарханов Влад
— Миша, а я говорил тебе, что он умный, а ты мне не верил! С тебя коньяк! — Смирнов широко улыбнулся. Кунин же выглядел не слишком обрадованным. Ну да, прокололся. Впрочем, мне показалось, но в этой паре Николай был старшим, и вроде как поопытнее. Ладно, время покажет ху из ху.
— Значит так, Михаил, сейчас ты дашь подписки. Много подписок. И протоколы подпишешь. И аккуратно там. Они в единственном экземпляре. Заодно прочитаешь, что ты там наговорил. Потом мы отсюда выйдем. Только у меня есть один вопрос, на который я хотел бы получить ответ. Почему ты сказал, что Великая Отечественная война продлилась пять лет? От 22 июня 1941 года до 9 мая 1945 — чуть менее четырёх.
— Дело в том, что я включил в этот срок еще две малые войны, но… в общем, советско-финляндскую войну, или еще Зимнюю войну, она началась в конце тридцать девятого, почти перед Новым годом, а еще августовский разгром Квантунской армии Японии в сорок пятом. Хотя и тут я, наверное, неправ. Если прибавить осенний Освободительный поход РККА в Польшу… то…
— А почему они так важны?
— Освободительный поход РККА дал нам Западную Украину и Белоруссию, но теперь у нас с Германией стала общая граница, потому что Польша, как государство, в который раз исчезла. Зимняя война показала слабость Красной армии и уверила Гитлера, что на Советский Союз можно и нужно напасть. Если бы удалось разгромить Финляндию, быстро и почти без потерь, думаю, у нас был бы еще почти год на подготовку к войне. Много это или мало? Мне сложно сказать. Я ведь не военный-профессионал. И вообще, как на меня, надо постараться задушить нацизм в зародыше. У нас говорят, что паровозы надо давить, пока они чайники. А мы вот рассусоливаем пока что, думаем. А враг уже выползает из норы.
— Хорошо, Михаил. Ответ принят. Сейчас принесут бумаги. Прочитаете, распишитесь. Потом разговор продолжим. — Смирнов нажимает на какую-то кнопку, которую я не приметил. Минут через десять — двенадцать появляется в кабинете крепкий мужчина росту чуть более среднего с портфелем, из которого на стол выкладывает папку с бумагами. Успеваю его опознать. А нихрена себе! Мне бумаги сам Власик таскает! Вот это получается, вляпался ты, Пятницын, и Кольцова вляпал. Теперь только пан, и никаких пропал! Как там говарил старик Хэмингуэй, по ком звонит колокол, ну-ну, теперь я точно знаю ответ.
(Николай Сидорович Власик в своем кабинете)
* * *
Москва. Кремль. Кабинет товарища Сталина.
— Товарищ Сталин, совещание по программе перевооружения Красной армии…
— Подождите, Борис Михайлович, с этим совещанием. Успеем. Я вас не по этому поводу вызвал.
Шапошников превратился в слух. Он был одним из немногих военных специалистов еще той, царской закалки, которые заслужили полное доверие советского руководства и товарища Сталина лично. Это был серьезный профессионал, человек, который сделал очень много для победы РККА в Гражданской войне. И к нему Иосиф Виссарионович обращался исключительно по имени-отчеству. Сейчас он был начальником, военным комиссаром и профессором Военной академии имени Фрунзе. Месяц назад именно на базе его академии было решено провести совещание по программе перевооружения и реформирования Красной армии.
— Борис Михайлович, сейчас вы познакомитесь с одним документом. Я не знаю, чем он вам покажется. Но отнеситесь к нему более чем внимательно. К сожалению, человек, написавший этот меморандум мёртв. Но, если у вас возникнут какие-то вопросы, у нас есть человек, который поможет вам разобраться. Официально для всех вы приболели. Для вас выделят дачу. Не обижайтесь, но подписку о неразглашении с вас возьмут, Власик уже приготовил. Я хочу, чтобы вы оценили вероятность такого развития событий. С вашей точки зрения. Меня интересует мнение военного-профессионала.
— Товарищ Сталин, приложу все усилия для этого.
— У вас срок — три дня. К сожалению, у нас нет больше времени. Там, на даче, вы найдете материалы, которые могут вам понадобиться для анализа. Если что-то надо будет еще — обращайтесь непосредственно к Власику. Он всё доставит. А совещание назначим на 21 июня. Уверен, что у вас всё готово. Вот и мы к этому совещанию придём во всеоружии.
Когда Шапошников вышел, вождь погрузился в раздумья. Хорошо или нет, вал подобной информации? С одной стороны, да, хорошо. Ведь мы знаем наперед, что произойдёт, а предупреждён, следовательно, вооружён. Но, с другой стороны, если мы начнём что-то менять, то все наши знания не будут стоить и выеденного яйца. Только то, что Троцкий уже мёртв! Это очень серьезный поворот в истории. В его организации, которая еще не стала Четвертым интернационалом, несомненно, перегрызутся. Там те еще скорпионы собрались. И всё-таки, предположим, пока еще изменения истории не настолько критичны. Хм… тихушник… Интересно, почему он сразу не пошел на контакт со мной, крутил, юлил, а? Не был уверен, что ему поверят? Это он правильно решил. Если бы не эта чертова карта с полезными ископаемыми и не несколько подобных случаев, хрен бы ему кто-то поверил. Да, сидел бы Михаил Кольцов сейчас бы в психушке. И его проверяли бы светила совсем другого ранга, нежели недоучка Кунин. И всё-таки…
Сталин понял, что эти мысли серьезно мешают ему работать. Он набрал Поскрёбышева, сказал перенести все встречи на завтра. Благо, их было намечено сегодня немного. Вызвал охрану и поехал на дачу. Нет лучше места, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей.
* * *
Дом на Набережной
К себе в квартиру я попал почти что под ночь. О том, что меня будут теперь «пасти», причем очень плотно, я не сомневался. Впрочем, раз я жив, то всё остальное делает нас с Мишей сильнее. Кольцов заворочался в моей голове. Ему происходящее не нравилось. Очень не нравилось. Он ведь человек дела. А тут предстоит Большая Писанина. Намного больше, чем мы уже написали. И формат ее поменяется. Никаких «снов Веры Павловны», только факты, комментарии, мотивы, пути решения проблемы. Короче говоря, аналитика. Ну да, аналитик из меня так себе. Я ведь строитель, в общем, конечно, форум мне в помощь! Но я не специалист по военной тактике, стратегии, я вообще по мирной части. Но… у меня ведь две головы! Есть еще голова Кольцова! Ведь смог тот организовать оборону Мадрида, не будучи военным человеком, просто за счет своих организаторских возможностей и умения договариваться с людьми! Значит, надо чаще Мишу вытаскивать на свет Божий, пусть трудится. Но опять-таки, додумать мне мысль не дали. В Дверь позвонили. Так долго и требовательно звонит только Артузов. Открыл. Не ошибся.
— Привет, Михаил! Я тебя сегодня весь день ищу, а ты как неуловимый мститель, где-то есть, а вот где, никто не знает.
Судя по всему, Артузова пока что в курс меня не вводили. Ну, здесь правильный подход. Чем меньше знают, тем лучше для моего здоровья.
— Артур, я тоже рад тебя видеть. Чаю будешь? К сожалению, у меня как всегда, с еды — шаром покати, но вроде булочка со вчера осталась. Думаю, разгрызём…
Последнюю фразу я сказал с сомнением, по всему, булочка успела закаменеть, и зубы о неё поломаем, а… всё равно, больше предложить нечего.
— Кольцов. Я в курсе, что к тебе идти, голодным оставаться, так что свою бронебулочку закинь обратно. Я пирожков в буфете подцепил. Так что к чаю у нас есть…
Чайник закипел. Заварку сделал новую, старая уже заплесневела. В общем, пока напиток приготовил, Артур уже выложил на стол бумажный кулек с пирожками. Пахло до одури восхитительно. Учитывая, что в камере меня один раз накормили бутербродами, причем классическими немецкими: хлеб с маслом без колбасы. Неправильные немецкие бутерброды. И закончились они быстрее, чем я хотел бы. В общем, это был первый за сегодня нормальный прием пищи.
