Эльберд Гаглоев - Гречиха
— Полусотник, — разглядели, — Ох, ты. Место полусотнику.
Усадили и мису с кулешом в руки сунули, и капельки с плеч стряхнули. Уважают.
На полоняника пока не смотрел, ждал первой реакции. У костра сидит, значит надо так, Что не так будет, моргнет старший и не станет человека, И не таких медведей его воины бывало, заваливали. Хотя с точки зрения мобилизационной, жаль было такой товарец разбазаривать.
Не дураком оказался приблуда. Встал.
— Ты, что ли старший будешь?
Олекса молча кивнул.
— Благодарю тебя и бойцов твоих благодарю.
Хмыкнул в усы полусотник, то ли доволен, то ли как.
— Сочтемся, — ответил. — Ты лучше скажи, за что в зиндан попал?
— Да по беспределу, батька, — вскинулся спасенный.
— Ты лучше расскажи, что дальше было, — вмешался вдруг кто-то. Кто-то. Соловей и вмешался. Уставил на него было взгляд строгий полусотник. Но таким уж хитрющими были глаза бывшего купца, что предпочел промолчать. Знал что-то Соловей.
— Ну, встал этот, их главный и как заорал, не хотят, мол, наши боги, чтоб мы до последнего моря шли. Домой говорит, уходим. На Онон какой-то и херулен.
— Керулен — автоматически поправил Олекса и вдруг вскинулся.
— Не врешь?
— Вот те крест, — даже слегка обиделся парень.
— А потом?
Тот чего-то засмущался, но потом решился и продолжил.
— А потом сказал, что боги им вестником дурака послали и надо теперь этого дурака в жертву принести, а тем двоим, что со мной были, сказал, что воины они хорошие и без всяких богов польза от них большая будет. А я пока смотрел, кого в жертву приносить будут, по башке получил и только в яме и понял, кого в жертву приносить собрались. Хорошо, хлопцы вот подоспели.
Затрещали кусты и на поляну вылетел, оставленный в дозоре Кобыла.
- Уходят, болярин, уходят окаянные.
- Зима, на конь и к маркграфу. Доложись. Остальные по местам.
Как ветром по поляне промело. Миг и нет полусотни, только Олекса со своей ближней дружиной остался, да приблуда стоит, обалдело глазами лупает.
— Тебя звать-то как?
— Никитой.
— С монголами посчитаться не хочешь?
— Зубами гадов рвать буду.
— Охолони. Бьешься чем?
Парень тяжело вздохнул.
- Два ствола было и «Боуи», все перед палаткой оставить заставили. Мне б дубину.
Олекса усмехнулся, парень ему определенно понравился.
— Какую? Такую, — указал на ослоп Кобылы. — Или такую, — показал на палицу Дьякона. — Или такую, — мотнул подбородком на моргенштерн Хайнца, прибившегося к полусотне ландскнехта.
Парень неожиданно покраснел и указал на моргенштерн.
— Сложная штуковина, сумеешь ли?
Тот в ответ кивнул.
— Дай ему, — сказал Хайнцу. Немец нехотя передал оружие.
— Покажи.
Парень пару раз махнул оружием, примериваясь, затем крутанув булавой, странно вывернул кисть и обрушил удар на толстое, с бедро мужчины, дерево. То затрещало и с грохотом рухнуло.
— Зо, — поднял толстый палец ландскнехт. Для немногословного тевтона это было проявлением высочайшего восторга.
— Кобыла, оборужи.
— Сделаем, болярин. Тока вот, — почесал затылок. — Доспех как же?
— Щит и шелом подбери. А доспех. Обойдется пока.
Двое ушли за деревья, а Олексу как клещами ухватил за руку Соловей.
— Атаман, он к поганым торговать приходил. В цене не сошлись. Враг он.
— Не торопись Соловей, бой покажет. Враг он, аль кто. — Ответил Олекса. А сам задумался, где ему на этакую громадину доспех справить. Такой богатырь, да ещё и умелый, большую пользу для полусотни принести сможет. Соловей посмотрел в спину полусотенному, зубами скрипнул и вдруг улыбнулся.
— Хорошо, пенька такого прислали. Не сторговался. — Для купца факт этот был выходящим за пределы разумения. Мотнул седым чубом. — Ты вишь, как выходит. Гречи нашей да овса поганым не хватило. Уходят.
— Не жалко вам нукера, Николай Александрович? В никуда ведь отправили.
— Господь с вами Валериан Анатольевич. Как же в никуда. В веселое средневековье Он же им бредит и давно… Мальчишка, уверен, совершенно счастлив. Романтик. Другие мои, э…нукеры все больше карате, да боксом развлекались, а этот в какие-то воинские клубы все ходить пытался, историческим фехтованием бредил. Хотя признаюсь, положительные моменты в этом присутствовали. Верность вождю, то, сё. И на вас тогда потому и кинулся, решил, что вы недостаточно вежливо со мной разговариваете.
— Надеюсь, что эти навыки ему пригодятся в новой жизни.
Чокнулись. Смакуя, выпили.
— А вам, не жаль, Валерьян Анатольевич? Ведь, сколько сил потрачено. И план такой, — подыскивая нужное слово, округло махнул рукой, — огромный.
— Жаль? Пожалуй. Но мудрость человека в том и состоит, чтобы выбрать себе посильную тяжесть. Согласитесь, столь глобальное мероприятие вы бы не потянули. При всех ваших богатейших возможностях, вы явно не СССР.
— К сожалению. Какую махину развалили. Во главу такой-то страны, да руководителя толкового. Неплохо бы было. Это я вам как делец теневой экономики говорю. Могучая была структура, могучая, только безголовая. Её ведь великие люди под себя строили. А мелким гавнюкам она велика оказалась. Вот и начали они под себя её корнать. Обкорнали половину.
— Да вы патриот.
— Всякий умный человек, патриот. Среди березок жить хочется. Не все же по полям Елисейским гулять. Россия она поприятнее будет. Вы, кстати, французский борщ пробовали? Редкая дрянь, между нами говоря.
— Вы не просто патриот, вы националист.
— А у вас привычек застарелая. На людей ярлыки вешать. Нет, это возмутительно, я все время покупаюсь на ваши розыгрыши. Почему?
— Все дело в том, что я аристократ. Существо возвышенное.
— Послушайте, возвышенное существо, ну объясните мне зачем Политбюро понадобилось Орду на Европу насылать.
— О. Смекнули таки.
— Кто же еще в нашей-то стране такой проект с места сдвинет.
— Хе-хе. А задумка хорошая была. И мотивация неплохая. — Помолчал, обдумывая. — Триста лет. Триста лет владычествовали на Руси монголы. И все это время материальные, людские ресурсы, технические, да, да не улыбайтесь, и весьма прогрессивные, кадры уходили из страны, вместо того чтобы её укреплять. Упаивали мы силой своей гигантское государство, равных которому не знала и не знает история человечества. Не делайте столь удивленно лица. Вы ведь в школе изучали историю? Изучали. И теперь просто представьте себе, какие территории входили в состав Великой Орды. Представили?
— Да, действительно.
— Да, в ней было четыре улуса. Но это были части одного государства. Лишь отсутствие реальной системы коммуникаций привели к его постепенному ослаблению. И только это послабление дало возможность Руси сбросить означенное иго, но и после этого еще сто лет приходилось платить дань. А ведь это было серьезным послаблением. Представили ситуацию. Уплата жесточайшей дани — это послабление. А все время до этого, русские работали на Орду, воевали за Орду, умирали за Орду. А благодарные соседи тут же накинулись, свой кусок урвать желая. Монголы в Европе год прожили, в Венгрии обосновались и оттуда в разные стороны экспедиции направляли отнюдь не научно — исследовательского характера. И ведь знаете что? Ушли через год из Европы. Целый ряд версий присутствует. Войско устало. Руководство экспедиционного корпуса на выборы нового Чингис-хана аж в Каракорум отправилось. А я признаться думаю, что просто не интересна она им стала с точки зрения экономической, нища была Европа на тот период. А потому и не любопытна. И дальше Орда не пошла. Остановилась. Развернулась и ушла. И позволила Европе развиваться дальше, нас такой возможности лишив. Россия ведь после ига так до семнадцатого века в себя и не пришла. Ей ведь только Алексей Тишайший со скрипом и кровью плечи разогнуть помог. А потом уж Петр Алексеевич с матюгами и зуботычинами из нее великую страну начал делать. И уперся в жесточайший дефицит кадров. А если бы все это время страна реально развивалась? Чего только не говорят. И сиволапы мы и ортодоксальны и университетов у нас не было и надо было католицизм принимать, а крестовые походы против Руси забывают. Не было у нас на все, на это возможности. Целая вселенная людей в Орде пропала. Но это уже эмоции.
А реально было принято решение помочь задержаться монголам в Европе. Они ведь до самых сладких мест и не дошли. Франция Испания, Италия. Ещё лучше территория нынешней Бельгии, Голландии. Прекрасные пастбища, мягкий климат. А дошли бы и задержались. На каком уровне развития пребывала бы Европа к восемнадцатому веку. По какому пути развития бы пошла? Был бы Колумб? А Русь, гнет на которую был бы многократно слабее? А поскольку прямо в исторический процесс мы не вмешивались, то и искажения процесса должны были быть минимальны.
