Карина Шаинян - Че Гевара-2. Невесты Чиморте
— Именно на это я и рассчитывал, — сказал он.
— И что теперь? — мрачно спросил один из «американских туристов». — Девчонка ушла, и предмет вместе с ней.
— А ты подумай — далеко она уйдет? До Ятаки — десять километров по джунглям. Но она туда не пошла, она ломанулась напрямик в Камири. Сто пятьдесят километров сквозь сельву. Как ты думаешь, дойдет?
«Турист», помолчав пару секунд, кивнул.
— Это может сработать, — сказал он. — Однако по плану…
— План развалился.
— Наверняка идет сейчас по компасу и считает себя гением, а нас — идиотами, — вмешался второй «турист» и сухо хохотнул. — А что, мне нравится…
— А если дойдет?
— Если увидим, что у девчонки появились шансы, — успеем перехватить.
— Собирайтесь, — сказал Алекс. — Завтра, в худшем случае — послезавтра мы ну совершенно случайно снимем предмет с ее симпатичного, но слегка попорченного насекомыми трупа.
— Ну, через пару дней — это ты погорячился. Думаю, неделю продержится.
— Пара дней, неделя — не важно. Подождем. Помните, что говорил Родригес? Добровольный дар или находка. С даром ничего не вышло. А вот найти предмет нам ничего не помешает. Не должно помешать.
— Мутишь ты что-то, Орнитолог, — проговорил первый «турист». Алекс покачал головой и широко усмехнулся в ответ, но его улыбка походила на оскал.
ГЛАВА 2. ЧЕРНЫЙ ПЕТУХ
Гавана, Куба, март 1965 года
Конь был тощий и невероятно старый. Костлявый круп, глубокие провалы над глазами, белая клочковатая шерсть — изломанные, хаотичные линии, будто этот Росинант только что сошел с картины Дали. Конь едва тащил тяжело груженную тростником повозку. Такой же старый, как конь, возница покачивался, когда колеса подпрыгивали на выбоинах мостовой. Душераздирающий скрип разносился по улице. Стебли тростника походили на бледно-зеленые копья, не пригодные ни для чего, кроме войны с ветряными мельницами.
Было видно, что повозку так просто не повернуть, и водитель прижал открытую машину к обочине. Разглядев пассажира, старик медленно поднял руку в приветствии — вива, команданте! — и тут же астматически раскашлялся. Че Гевара кивнул в ответ и сочувственно вздохнул.
Иногда он жалел, что не остался врачом. Когда-то казалось, что стоит революции победить — и счастье наступит само собой. Однако власть каким-то образом уплыла в руки бюрократов — оттого, что все они были марксистами, суть не менялась. Революционный дух угас, оставшись только в многочасовых речах Фиделя. Шесть лет государственной деятельности полностью разочаровали Эрнесто. Он почти радовался диверсиям против Кубы — они позволяли ему ненадолго вернуться к единственной роли, в которой он чувствовал себя естественно: роли солдата, защищающего свободу с оружием в руках.
В последнее время Че Гевара смотрел на мир с обострившимся, почти болезненным вниманием. С министерскими постами покончено. Че собирался снова заняться тем, что умел и любил: делать революцию. Наверное, даже возвращаться в Гавану после дипломатической поездки по Африке было не обязательно. Но он хотел попрощаться с мирной жизнью, к которой почти привык за несколько лет, попрощаться с островом, ставшим ему родным. Вряд ли ему суждено будет вернуться.
Че Гевара медленно пересек двор. Над каменными плитами поднимался дрожащий от зноя воздух, розовый, какой бывает только на Кубе. На бетонной стене, окружавшей резиденцию, сидели две ящерицы-сцинка, неподвижные, как крошечные бронзовые статуэтки. Поджарая оса зависла над бледным бурым пятном, оставшимся на месте упавшего с апельсинового дерева плода.
Старуха, вышедшая из дома, походила на мумию, на хрупкую куклу, скроенную из высохших до черноты, обугленных солнцем листьев. Пергаментная кожа свисала с тонких рук, будто крылья летучей мыши. Белоснежное платье выглядело на ней как саван. Старуха прижимала к отвислому животу полотняный мешок, на котором проступали пятна крови. К рукам прилипли мелкие черные перья. Присмотревшись, Че Гевара различил под тканью мешка контуры петуха. Старуха сердито зыркнула на команданте и прошмыгнула в сторону кухни.
— Ритуалы сантерии в доме первого секретаря компартии? — ехидно спросил Че, входя в прохладный кабинет.
После раскаленного двора здесь казалось темно, и привыкшие к яркому свету глаза едва различали фигуру человека, сидящего за большим столом. Че Гевара пожал протянутую руку и сел напротив.
— Только что встретил твою духовницу, — иронично проговорил он. — Я думал, ты уже прекратил эти глупости.
Фидель Кастро раздраженно дернул плечом и молча пододвинул открытую коробку с сигарами. Он казался спокойным, и только хорошо знающий его человек мог заметить нервозность, сквозящую в движениях. Кубинский лидер открыл ящик стола, небрежно смахнул в него что-то серебристое — Че Гевара краем глаза заметил, что это фигурка паука. Фидель тщательно запер ящик и снял темные очки. Поморгал, привыкая к свету.
— Новое покушение, — усмехнулся он в бороду. — Неудачное, как видишь.
— И вместо того чтобы усилить охрану и наладить наконец разведку, ты распоряжаешься зарезать черного петуха? Вместо того чтобы просто отправить очередного потеющего от ужаса мафиози на дно залива Свиней, где ему самое место? Так нельзя, Фидель.
— Потеющий мафиози уже на дне, — махнул рукой Фидель. — Кстати, на этот раз это был профессиональный диверсант…
— Да хоть бы и лично Кеннеди! Ты же марксист! Ты не можешь при любых сложностях обращаться к суевериям! Неужели ты думаешь, что твое фантастическое везение — оттого, что безграмотные старухи устраивают пляски вокруг костра?
— Не думаю, — резко ответил Фидель. — Ты пришел прочитать мне мораль? Или все-таки поговорить о своих планах? Континентальная герилья… — он демонстративно заглянул в лежащую на столе записку. — Че, ты становишься авантюристом.
— А ты превратился в бюрократа. О твоих многочасовых речах уже рассказывают анекдоты. Это — твоя помощь революции?
— Не зарывайся, Эрнесто, — тихо проговорил Фидель. — Ты и так уже перешел все границы.
— Ладно, к делу, — пожал плечами Че Гевара. — Конго, Мозамбик, Танзания — на грани революции. Но наши африканские товарищи не подкованы идеологически, у них нет опыта партизанской борьбы… Мы должны помочь им. Я должен помочь им. Есть добровольцы, наши товарищи по Сьерра Маэстро…
— Помощь африканским товарищам… Мы подумаем над этим. — Фидель покивал, тщательно раскуривая сигару. — Мне невообразимо, фантастически везет, — сказал он. — Но одно из этих покушений удастся.
— Так не лучше ли тогда встретить врага лицом к лицу? — спросил Че. — К чему эти суеверные…
Фидель поднял ладонь, не дав договорить.
— Покушение рано или поздно удастся, — повторил он. — Но народ Кубы не должен остаться без лидера.
— Я не руководитель, Фидель, — ответил Че. — Я солдат, партизан, врач, хоть и плохой… но не государственный деятель.
— Я знаю. Ты не понял меня, друг… ведь мы по-прежнему друзья?
Че Гевара пожал плечами, кивнул.
— Рауль будет прекрасным преемником, случись что с тобой, — сказал он.
— И снова ты меня не понял, Эрнесто. Да, Рауль, наверное, справится… но, думаю, народу Кубы нужен именно я.
Че, не отрывая глаз от кончика своей сигары, издал неопределенный звук, и Фидель слегка нахмурился.
— Я не боюсь смерти, — напряженно проговорил он. — Мы вместе воевали, и ты не можешь считать меня трусом.
— Ты не был трусом. Но, может быть, ты стал слишком осторожным?
— Нет. Ты никогда не думал, Эрнесто, почему американцы так упорно, так последовательно пытаются убить меня? Один президент за другим бросают деньги, силы, людей на очередное покушение. В чем дело? Что им от моей смерти? Есть ты, есть Рауль, есть другие товарищи, готовые продолжить наше дело. Им зачем-то очень нужно убрать именно меня. А что нужно гринго — то совершенно точно не нужно
нам.
Че Гевара пожал плечами.
— Может, они считают, что если не будет тебя — Куба сдастся, — ответил он.
— Да, но почему? — Фидель прошелся по кабинету, рубанул воздух рукой. — Впрочем, это не важно. Важно то, что американцы мечтают избавиться от меня. И мы должны этого избежать. Не ради меня. Ради революции.
— Наладь охрану и контрразведку, — повторил Че. — Попроси Советский Союз о помощи, у них есть специалисты. У них не бывает покушений, потому что есть КГБ.
— Гавана и так переполнена русскими специалистами из КГБ. Я бы даже предпочел, чтобы их было поменьше. Однако покушения продолжаются… — Он покачал головой. — А сантерия ушла в подполье. Твоими стараниями, Че!
— Религиозность вредит делу, и я повторил бы все снова, если… Да при чем здесь сантерия? Набор суеверий и ничего больше!
Фидель продолжал, не слушая его:
— Жрецы скрываются или делают вид, что они в жизни не молились ни одному святому. Лидия Кабрера сбежала в Майами, я не успел до нее добраться…
