Йен Уотсон - Альтернативная история
Хотя в настоящий момент никто не голодает, меня тревожит удовлетворение будущей потребности в пище. Запасы говядины, птицы и сыра, сброшенные за борт стюардами, вскоре закончатся, а попытки добыть что-либо в море пока не увенчались успехом. Точно так же над нами нависает и призрак жажды. Да, у нас пока есть шесть бочонков вина в секции первого класса плюс четыре во втором классе и три на корме, к тому же мы разложили по всей платформе десятки кастрюль, горшков, сковородок, котелков, корыт и бочек. Но что, если дождь пойдет еще не скоро?
Парус у нас громоздкий, ветер встречный, течение переменчиво, и все же нам удается, пусть и очень медленно, пробиваться к тридцатой параллели. Климат стал вполне сносным — днем градусов сорок пять, ночью сорок,[8] — но все же еще слишком холодно, особенно для детей и пожилых людей. Печка мистера Лайтоллера стала благом для всех в носовой части плота, а пассажиры второго класса сумели развести и теперь поддерживают небольшой костер в середине, но вот эмигранты лишены подобных благ. Жалкие и несчастные, они сбились на корме и согревают друг друга как могут. Нам нужно попасть дальше на юг. Отдам все царство за «конские широты».[9]
Мясо на корме оттаяло, хотя, очевидно, осталось свежим благодаря холодному воздуху и вездесущей соленой воде. Вскоре я буду обязан отдать трудный приказ. «Варианты, между которыми нам приходится выбирать, ясны, — скажу я обитателям „Ады“, — сила духа или изысканность манер, сытость или щепетильность, выживание или утонченность — и в каждом случае я выбираю первый вариант». Господа Лайтоллер, Питман, Боксхолл, Лоу и Муди разделяют мое мнение. Не согласен только Мэрдок. Мой старший офицер для меня бесполезен. Я охотнее разделю мостик с нашим большевиком Плотчарским, чем с этим замшелым шотландцем.
По моему мнению, питание представителями своего вида не означает автоматически безнравственность. Этические проблемы возникают только в том случае, если подобная кухня практикуется недобросовестно. Когда я в первый и единственный раз посещал Лувр, мое внимание привлекла картина «Плот „Медузы“» Теодора Жерико — отвратительная панорама жизни на печально известном плоту, на котором искали спасения беженцы с севшего на мель грузового корабля. Как это ярко отобразил месье Жерико, участники бедствия были почти поголовно образцами недобросовестности. Они беззаботно игнорировали своих лидеров, с удовольствием предали товарищей и охотно съели друг друга. Я твердо решил, что не допущу такого хаоса на «Аде». Мы не дикари. Мы не животные. Мы не французы.
4 мая 1912 года
29°55′ с. ш.,54° 12′ з. д.
Наконец-то, после девятнадцати дней плавания, «Ада» пересекла тридцатую параллель. Мы недоедаем и страдаем от нехватки воды, но в целом пребываем в хорошем настроении. Большая часть обитателей плота нашла себе занятия по душе, проводя время за рыбной ловлей, предаваясь мечтам, играя в карты, составляя списки припасов, меняя пиво на сигары, возясь с собаками и детьми, обучая друг друга родным языкам, чиня торопливо сколоченную платформу и вычерпывая воду из понтонов (для придания плоту устойчивости, а не для питья — боже упаси). Каждое утро доктор О’Лафлин приносит мне отчет. Наш лазарет — участок плота над понтоном «И» — сейчас полон: пять случаев хронической морской болезни, трое обмороженных, двое с расстройством желудка и четверо с «лихорадкой неизвестного происхождения».
Поскольку «Адой» до сих пор очень трудно управлять, даже при наличии недавно возведенной рулевой рубки и руля, будет глупо пытаться править к материковой части Северной Америки в надежде пристать к гостеприимному побережью Флориды. Мы не можем рисковать тем, что нас подхватит Гольфстрим и снова унесет на север, в ледяные воды. Вместо этого нам следует ловить любой попутный южный бриз, чтобы в конечном итоге добраться до Малых Антильских островов или, если не получится, до побережья Бразилии.
Когда над Северной Атлантикой начала сгущаться тьма, мы наткнулись на множество обломков после кораблекрушения. Скорее всего, это была шхуна браконьеров, искавшая китов и тюленей, но попавшая в шторм. Тел мы не нашли — спасательные пояса никогда не пользовались популярностью среди подобного отребья, — зато подобрали много древесины, кое-какие медицинские припасы и номер «Нью-Йорк пост» от 17 апреля, надежно засунутый в карман плавающего макинтоша. На рассвете я внимательно прочту газету, чтобы узнать, как в мире отреагировали на потерю «Титаника».
Сухая древесина стала просто даром небес. Благодаря этому ресурсу я ожидаю, что встречу минимум враждебности, когда на следующей неделе стану доказывать свою правоту в том, что можно назвать «инициативой „Медузы“ по избежанию голода». «Лишь дикарь-дегенерат станет есть сырую плоть сородича, — скажу я на общем собрании. — Однако благодаря печке и обильному запасу дров мы сможем готовить еду вареной, жареной, тушеной и другими цивилизованными способами».
5 мая 1912 года
28° 10′ с. ш., 54° 40′ з. д.
Я все еще потрясен тем, как «Нью-Йорк пост» описала трагедию, случившуюся 15 апреля. Прибыв на место катастрофы, капитан «Карпатии» Рострон и капитан «Калифорниэн» Лорд обшарили весь район с великой тщательностью, но не обнаружили ни выживших, ни тел погибших, а лишь несколько кресел с палуб и разные мелкие обломки. К следующему утру они пришли к заключению, что могучий лайнер пошел на дно со всеми, кто находился на борту, и прекратили поиски.
Общество на «Аде» встретило новость о своей мнимой гибели широким спектром откликов, среди которых отчаяние было преобладающей эмоцией. Я также наблюдал упадок духа, тоску, горечь, гнев, веселье, истерический смех, покорность судьбе и даже — если я верно прочитал выражения лиц кое-кого из пассажиров первого и второго классов — восхищение открывшейся возможностью: если мы и в самом деле наткнемся на один из Малых Антильских островов, то человек может просто сбежать на берег и начать жизнь заново, а семья и друзья станут и дальше считать его среди тех, кто погиб от холода в день катастрофы.
Если отчету в «Нью-Йорк пост» можно верить, наши будущие спасатели поначалу сочли странным, что капитан Смит не приказал пассажирам и команде надеть спасательные пояса. Рострон и Лорд предположили, что, как только плывшие на «Титанике» поняли, что их ситуация безнадежна, а Мрачный Жнец готовится собрать обильный урожай душ всего через два часа, был достигнут трагический консенсус. Как высказал эту мысль Стенли Лорд: «Я словно слышу клятву, звучащую на палубах „Титаника“: „Для нас настало время обнять жен, поцеловать детей, приласкать собак, помолиться Всевышнему, откупорить вино и отбросить попытки противиться Божественной воле, которая намного сильнее нашей“».
Вот так мы и стали плотом живых мертвецов, с командой из фантомов и пассажирами-призраками. Мистер Футрель тут же вспомнил «Поэму о старом моряке» Сэмюэла Тейлора Колриджа. И негромко продекламировал строфу, где команда мертвецов, чьи души выиграл в кости череполикий капитан корабля-призрака (корпус которого был похож на огромную грудную клетку), оживает под воздействием ангельских духов:
Они стенают и дрожат,
Они встают без слов,
И видеть странно, как во сне,
Встающих мертвецов.[10]
И когда мы отправимся по домам в Ливерпуль, Саутгемптон, Квинстаун, Белфаст, Шербур, Нью-Йорк, Филадельфию и Бостон — это тоже будет ужасно странно.
9 мая 1912 года
27° 14′ с. ш., 55° 21′ з. д.
Сегодня утром Господь послал нам пресную воду — целые галлоны ее полились в наши цистерны, подобно меду с небес. Если мы будем придерживаться нашего обычного жесткого нормирования, то нам не придется подхватывать отчаянные слова Старого Моряка: «Вода, вода, вода кругом, ни капли для питья», еще как минимум два месяца. А за это время дождь наверняка прольется снова.
Вполне предсказуемо, что мое указание, касающееся запасов мяса, породило оживленные споры на борту «Ады». Десяток путешественников первого класса были настолько шокированы, что начали сомневаться в здравости моего рассудка, и на короткое, но душераздирающее время дело выглядело так, что на борту может начаться бунт. Но вскоре верх взяли более рациональные головы, и прагматичное большинство поняло как практические, так и сакраментальные аспекты подобного меню.
Преподобный Бейтман, благослови его Господь, вызвался надзирать за ритуалом — удаление костей, поджаривание, благодарственный молебен, освящение. В этой процедуре ему помогали коллеги-католики, отец Байлс и отец Перушиц. Ни единого слова не было произнесено во время поглощения, но я ощутил, что все счастливы не только тому, что наконец-то получили реальную еду, но и тому, что, создав нелегкий прецедент, вышли из этой ситуации духовно невредимыми.
