Сергей Бузинин - Люди и Флаги
— Что за игру вы здесь устроили!? Почему Вы поддались противнику, сержант!? — Гневный голос генерала рывком вывел Салливана из прострации.
— Сэр! Никак нет, сэр! Никакой игры! Будь мы в настоящем бою, и я и Хэквуд уже лежали бы мертвыми, сэр! Этот парень настоящий дьявол! Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так действовал клинком, а искусству владения саблей меня учил сам старый Франц Зибберт, сэр! — Вытянулся сержант, мгновенно забыв про кровь, до сих пор капающую из пальца.
Хэмптон озадаченно замолчал, не зная, что сказать и сделать дальше. Флэгг довольно развел руками.
— Я ведь говорил тебе, Уэйд, что этот парень один стоит многих! С той минуты, как он присоединился ко мне, я больше не переживал ни за дочь, ни за себя, ни за груз.
— Сэр! Разрешите мне попробовать, сэр! — Фон Борке отделился от группы наблюдавших за боем офицеров и подошел к Хэмптону. — У себя на родине, в своем полку, я был одним из лучших фехтовальщиков! — Из-за сильного немецкого акцента речь фон Борке походила на лавину колючего льда вперемешку со звонкими прусскими талерами.
— Да, пожалуй. Уверен, вам это будет под силу мой любезный друг. И думаю, это не займет у вас много времени. — Хэмптон окинул уважительным взглядом начальника штаба дивизии. Прусский офицер, ныне майор КША, Иоганн Аугуст Генрих Херос фон Борке, легендарный «великан в сером», ростом шесть футов четыре дюйма, неисправимый болтун, позер и фанфарон, был, тем не менее, стойким солдатом. Честь южной армии и так уже понесла невосполнимый урон, и Хэмптон слегка злорадно улыбнулся, представив себе картину скоротечной расправы гиганта фон Борке над низкорослым нахалом. Отвесив короткий и быстрый поклон, фон Борке встал напротив своего соперника. Быстро отсалютовав клинком противнику, фон Борке так же стремительно начал атаку. Несколько минут боя не принесли прусаку никакого успеха. Бой на палашах, привычный ему с ранней юности, шел отнюдь не по тому выверенному уставами и опытом сценарию, к которому пруссак привык на посыпанных песком фехтовальных аренах своей родины, превратившись в жуткий, но завораживающий танец. Теряя терпение от неудач, а более всего от непонимания происходящего, фон Борке, перейдя в очередную атаку, в выкрикнул гневе «Die Teufel! Donnerwetter!»* («Черт! Гром и молния!», нем.)
Однако эти невинные выражения досады, которые не смутили даже самых юных бойцов, присутствующих на месте поединка, изменили течение схватки самым решительным образом. При звуках немецкой речи Сэм разом превратился из улыбчивого учителя фехтования в карающий меч Немезиды. Он сорвался с места, словно распрямившаяся пружина. Несколько неуловимых, невидимых взгляду движений слились воедино, и вот, уже фон Борке сидит на земле, сбитый с ног. Происшествие само по себе из ряда вон выходящее, казавшееся не возможным при разнице в комплекции поединщиков. Так и не поняв, что с ним произошло, фон Борке проводил ошалелым взглядом свою саблю, мгновение назад вырвавшуюся из его руки, словно птица. Что и говорить, крайне неожиданное событие, которое еще минуту назад представлялось невероятным, выходящим из ряда вон, нарушающим все мыслимые физические законы. Казалось, что клинок фон Борке, вонзившийся в землю и раскачивающийся с неторопливой размеренностью метронома, приковал к себе внимание всех зрителей. Сэм, успокоившись так же внезапно, как и взорвался, подошел к фон Борке, рывком поднял на ноги гиганта и, отойдя на свое место, вновь застыл каменным изваянием, скрестив руки на груди.
Глядя на это удручающее зрелище, Хэмптон глухо скрипнул зубами и обернулся к вестовому.
— Капрал, принесите мой клинок, я сам попробую, насколько силен наш гость.
— Масса Уэйд! Ах, масса Уэйд, вы все такой же забияка, как и в юности. Если бы ваша покойная матушка знала, о скольких ваших проделках я умолчал, старого Рэнсома выпороли бы у столба и правильно сделали! Да вы месяц, как распрощались с костылями после Семи Сосен! Может быть, в память о вашей матушке, вы не будете сегодня сражаться? — Крепкий, с едва заметной в копне иссиня-черных волос сединой, негр, одетый в полевой мундир кавалериста, с легкой укоризной смотрел на своего, всегда для него юного, хозяина. — Разве Вы перестали доверять своим людям на слово?
— Нет, Рэнсом, — чуть смутился Хэмптон, — го если он так хорош, как мы видим, то я должен и сам попробовать сразиться с ним. Что обо мне подумают мои люди? Что я прячусь за их спинами? — Его доверенный слуга — друг и нянька по совместительству, конечно же, был прав, но недаром гордыня — это грех смертный. Желание утереть нос зазнайке Стюарту, добившись победы там, где был повержен его любимчик фон Борке, пересилило все прочие доводы разума. Хэмптон, в очередной раз чувствуя себя нескладным юнцом, желающим оставить последнее слово за собой, чуть повысил голос, добавив в него ледяной официальности.
— Мистер Симмонс, будьте добры, принесите мой меч, и закончим разговоры.
Все так же укоризненно покачивая головой, Рэнсом скрылся в палатке, и через несколько мгновений вернулся, держа на вытянутых руках ножны с клинком генерала. Хэмптон с видимым удовольствием вынул меч из ножен. В который раз он, всегда жадный на похвалу к себе, порадовался, что не поскупился, заказав этот шедевр оружейного искусства. Полюбовавшись игрой закатного багрянца на сорока пяти дюймах обоюдоострой стали, воздетой вверх, Хэмптон несколько раз взмахнул клинком, заворожено вслушиваясь в свист рассекаемого воздуха, после чего встал напротив Сэма. Как бы ловок не был этот наглец, вряд ли он сможет противостоять мечу, помноженному на рост и силу его владельца. Солдаты под холмом радостно закричали. Кто-то от избытка чувств даже выстрелил из револьвера в воздух, в ответ, на что стоявший рядом со стрелком сержант незамедлительно выдал длинную череду витиеватых ругательств. Сэм уважительно окинул гигантскую фигуру генерала, и очередной раз, покачав головой, хмыкнул, обнажая клинок.
— Начнем, пожалуй, — рассекла воздух серая полоса стали в руках Хэмптона. — Как там мой дед — мистер Уэйд Хэмптон говорил? Быстрота и натиск?! Так вот же они! Прима! Секундо! Терца! Кватро! — Продолжал он вести серию ударов. — Разворот! Терца! Дьявол! Прости меня, господи! Опять мимо! Уходим в нижнюю позицию… и по ногам, по ногам! Да как же в тебя попасть-то! Сила Господня! Проще ласточку на лету поймать! Уже три минуты я только воздух пластаю! А клинки даже не столкнулись! Господь-вседержитель! Что за мельницу он устроил своим клинком, ни малейшего просвета нет, ну ни малейшего! А мне хотя бы волосок просвета для атаки, да нужен! А если так?! — Хэмптон в очередной раз начал атаку с рубящего удара и вдруг застыл на месте.
Ободряющий шум под холмом сменился внезапным тягостным молчанием. Со стороны хорошо было видно, как Сэм, чуть поднырнул под атаку, войдя в клинч, обхватил руку генерала своей левой рукой, и, заведя саблю из-за своей спины, приставил ее острие к груди Хэмптона.
В оглушающей тишине как гром прозвучали хлопки аплодисментов Флэгга. Хлоп! Хлоп! Хлоп!
Хэмптон обескуражено посмотрел на Флэгга, как будто увидел его в первый раз, осторожно кинул взгляд на Сэма, внутренне опасаясь, что его честь будет посрамлена надменной усмешкой незнакомца — но на лице противника было лишь легкая извиняющаяся улыбка — и генерал беззвучно перевел дух.
— Благодарю вас за отличный урок, сэр! — Хэмптон четко, как бы отдавая честь, качнул в поклоне головой. — Я был бы несказанно рад видеть такого учителя в наших рядах! И если вы не против, сэр, — добро пожаловать в кавалерию!
Сколько лет уж прошло того момента, но все стоит перед глазами. Как вчера…
— Бог Мой! Я и представить себе не могу человека, который бы смог одолеть вас в открытом бою! Это невообразимо! И как легко вы признаетесь в том, что кому-то уступили победу! Простите, если я хоть чем-то задел вашу честь, генерал, сэр! — Удивлению Портера не было предела. — Многие из знакомых мне храбрецов, прославленных своей отвагой, скорее откусили бы себе язык, чем признались в поражении!
— Значит, не такой уж я прославленный храбрец, — отхлебнул из своего стакана Хэмптон, — надеюсь, что не только я получил урок в тот день. Видите ли, джентльмены, Конфедерация славно начала войну и в гордыне своей едва было не позабыла важнейший из уроков истории — поражения учат нас лучше побед. Лично мне напомнил об этой максиме старина Сэм, за что я ему благодарен по сей день и буду благодарным до скончания дней своих. Наверное, многие со мной не согласятся, но я считаю также, что за этот его урок ему должна быть благодарна вся наша страна
— Прошу прощения за назойливость, но если не секрет, какова, же дальнейшая судьба этого, без сомнения, достойнейшего джентльмена?
— Как вы могли заметить джентльмены, у меня нет от вас секретов. Итог нашей встречи вполне предсказуем — Сэм поступил инструктором в мою бригаду, и, уверен, многие из моих людей еще долго проклинали тот день. До первого боя, как минимум. По крайне мере с того времени, как он вместе с нашими кузнецами переделал первую партию сабель. Хотя я до сей поры ума не приложу, как же они объяснялись? Я определил Сэма в первый эскадрон легиона Кобба в компанию к Салливану и Хэквуду. Первый должен быть первым во всем, не правда ли? Легионом в то время командовал Пирс Меннинг Батлер Янг. Сэм, конечно, был еще тот крепкий орешек. Но полковник Янг — командир от Бога, и, несмотря на определенную молодость, умел заставить уважать себя кого угодно, даже Искусителя. Несколько дней эта троица — Салливан, Хэквуд и Сэм — были практически неразлучны. С раннего утра они выходили на выгон, где устраивали бесконечные поединки, мгновенно ставшие излюбленным зрелищем всего лагеря. Только что ставки на них не делали. Впрочем, тут все просто — и с деньгами у солдат туго было, и фаворит заведомо известен.
