Максим Дубровин - 22 Сыщики 1. Король воров
И Оливер Дево, обычно не отличавшийся ни быстротой мышления, ни чрезмерной инициативностью, на сей раз нашелся как никогда быстро.
— Капитан, за команду можете не волноваться. Эту проблему я беру на себя.
— Отлично, а я займусь бортовым журналом.
***2 апреля 1873 года, Лондон
По скользким от утреннего тумана булыжникам Блэкфрайрс-роуд шел, легко опираясь на массивную трость с позолоченным набалдашником, богато одетый господин. Вид джентльмен имел внушительный и уверенный, борода его была тщательно расчесана, а новый цилиндр блестел черной шелковой лентой. Тяжелый взгляд, который господин изредка бросал по сторонам, изучая номера домов, выдавал в нем человека, привыкшего не просто отдавать приказы, но и рассчитывать на их выполнение. Внимательный наблюдатель по походке вразвалочку смог бы без труда угадать в солидном господине моряка, но, конечно, не пьянчужку матроса и даже не ворчуна боцмана, а самого настоящего капитана.
Джентльмен вел за руку мальчика. Ребенок был одет бедно и, в отличие от господина, не слишком опрятно. Было очевидно, что любящие руки матери давным-давно не касались его нечесаных светлых волос. Без сомнения, мальчик не был сыном богатого господина, ибо никакой приличный джентльмен не позволит своему отпрыску появиться на людях в столь неподобающем виде.
Приблизившись к трехэтажному зданию, серому от оседавшего годами смога, богатый господин постучал чугунным молотком в дверь и уставился в закрытое окошко на ней. Мальчик стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу, и время от времени тяжело вздыхал. Он разглядывал носки своих сбитых ботинок, по-видимому, находя это зрелище чрезвычайно увлекательным.
Наконец за дверью послышалось негромкое ворчание, звякнул крючок, и окошко открылось, выпустив на улицу длинный нос с крошечной щеточкой усов. Нос сделал несколько громких звуков, как будто пытался узнать гостя по запаху. Это ему, по всей видимости, удалось. Не успел джентльмен с тростью представиться, как щелкнула щеколда и дверь распахнулась. Нос выскочил на улицу, а следом за ним объявился и его хозяин — тщедушный, сутулый человечек, затянутый в узкое черное платье.
— Приветствую в нашей скромной обители прославленного морехода! — вскричал человечек, задрав свой выдающийся нос в самое небо, будто салютуя гостю.
Джентльмен, несколько опешивший от такого торжественного приветствия, отступил на шаг. Впрочем, представительности он при этом не потерял и в себя пришел довольно быстро.
— Мистер Калпепер, полагаю, управляющий приюта?
— Он самый. Ваш покорный слуга.
— Как я понимаю, вы получили мое письмо?
— Конечно, дорогой сэр! Позвольте проводить вас в гостиную. Воспитанники с нетерпением дожидаются вашего визита. Им не терпится послушать истории о морских путешествиях, которых вы, без сомнения, можете поведать несметное множество... — мистер Калпепер схватил гостя за рукав, и капитан Морхауз — а это был, конечно, он — вошел в крошечную прихожую, пропустив вперед Рика.
Внутри приют оказался таким же убогим, как и снаружи. Полы были выстелены сосновой доской, давным-давно не крашеной и лишь у самой двери прикрытой истертым половиком неясного цвета. Стены гостиной оказались оклеены серыми бумажными обоями, кое-где расписанными бледно-зеленым узором в виде вьющегося плюща. Мебель была самая скудная: старый продавленный диван, раскладной стол, за которым, очевидно, собирались на обед воспитанники заведения, десяток стульев, одно мягкое кресло и древний пустой буфет без единой дверцы. Все это скупое убранство Морхауз окинул единственным холодным взглядом, после чего, не дожидаясь приглашения, занял кресло. Руку маленького спутника он наконец отпустил, и Рик занял один из стульев.
— Мальчик! — строго сказал носатый мистер Калпепер. — Приличный молодой человек не может садиться, пока стоит хоть один из старших.
Рик испуганно вскочил. Морхауз досадливо посмотрел на Калпепера, но смолчал. Управляющий, удовлетворенный реакцией мальчика, позволил ему сесть и вновь обратил все свое внимание на капитана.
— Итак, дражайший мистер Морхауз, я чрезвычайно польщен той честью, которую вы оказали нам, доверив воспитание вашего... — он сделал едва заметную паузу, подыскивая нужное слово, — ... протеже. И конечно, наши воспитанники бесконечно благодарны вам за неоценимую финансовую помощь, оказанную вами этому скромному приюту.
Морхауз несколько смутился.
— Помощь моя не столь уж и существенна. Всего пятьдесят фунтов.
— Уверяю вас, для заведения, существующего на пожертвования, это внушительная сумма.
Капитан Морхауз кивнул, возвращая лицу надменную холодность.
— В письме я в общих чертах изложил обстоятельства, приведшие нас сюда. Но позволю себе остановиться на некоторых частностях.
При этих словах нос мистера Калпепера вытянулся, едва не ткнувшись в лицо старого капитана, что должно было символизировать живейшее внимание. У дверей гостиной, ведущей к лестнице на второй этаж, послышалась тихая возня, несколько любопытных детских мордашек появились в проеме и тут же спрятались. Капитан продолжил:
— Как я вам писал, мальчик не помнит ничего из прошлой жизни и смог назвать лишь свое имя — Рик. Я взял на себя смелость присовокупить к нему фамилию Дрейтон. Он появился на моем корабле в Гибралтаре при весьма прискорбных обстоятельствах. Вы, вероятно, читали в газетах, что несколько месяцев назад в Атлантике мной была найдена покинутая командой бригантина «Мария Селеста».
Мистер Калпепер энергично закивал, показывая взглядом, как он восторгается поступком капитана.
— Моя команда привела в порядок брошенное судно, и мы привели его в Гибралтар, — продолжил Морхауз. — К сожалению, моряки — не самый добродетельный народ. Они нашли на «Марии Селесте» нетронутый груз спирта и, представьте себе, втайне от меня перенесли девять бочек на наш корабль. Пока мы были в море, они еще держались, но едва корабли причалили, вся команда, за исключением моего первого помощника, перепилась самым свинским образом. Дошло, представьте, до того, что они не могли связать и двух слов на дознании, когда адмиралтейские чины выясняли обстоятельства нашей находки. Пришлось нам с мистером Дево — это мой славный помощник — отдуваться за всех.
Восторженные кивки управляющего временно приобрели сочувствующий оттенок.
— Так вот, пока вся команда, включая дежурную вахту, валялась пьяная, а мы с помощником обивали чиновничьи пороги, этот малец и пробрался на корабль. Я нашел его в трюме после отплытия из Гибралтара, грязного и голодного, и по морскому закону принял ответственность за его судьбу. Я попытался разыскать его родных, потратив изрядную долю вознаграждения за «Марию Селесту», но так и не добился успеха. К сожалению, как человек одинокий и к тому же ведущий жизнь вечного скитальца, я не могу заменить ему родителей. Но надеюсь, уютные стены вашего богоугодного заведения справятся с этой задачей.
Выражение лица мистера Калпепера красноречиво говорило о том, что решению именно этой и никакой иной задачи он посвятит остаток своих дней.
— Помимо скромного пожертвования приюту, — проговорил Морхауз после паузы, — я оставил в банке на имя Ричарда Дрейтона еще пятьдесят фунтов. К сроку его совершеннолетия сумма должна существенно вырасти. Это станет подспорьем юноше в начале взрослой жизни. Разумеется, вам, как опекуну, будет предоставлена возможность в случае острой необходимости воспользоваться частью этой суммы во благо мальчика.
При этих словах глаза мистера Калпепера сверкнули, чего капитан предпочел не заметить. Сказав все, что собирался сказать, старый моряк не без труда выбрался из глубокого кресла — тут ему наконец пригодилась недавно купленная трость — и подошел к Рику.
На протяжении всей беседы мальчик безучастно смотрел в запыленное окно, по-видимому, смирившись с предстоящей участью. Теперь капитан взял его за подбородок и повернул лицом к себе. Рик поднял глаза на капитана и твердо встретил его взгляд.
Мистер Калпепер был слишком занят мыслями о том, как получше обустроить скромный быт нового воспитанника, и не заметил этого странного обмена взглядами. А если и заметил, то не придал ему значения.
На лестнице опять завозились и зашептались. Управитель, словно флюгер, повернул нос в сторону шума и отправился наводить порядок, давая уходящему проститься с остающимся.
Но капитан и мальчик, глядя друг другу в глаза, молчали.
Мистер Калпепер очень удивился бы, узнав, что с того дня, как Морхауз отобрал у мальчишки крохотную фигурку сокола, Рик не сказал ему ни слова. Этот странный для шестилетнего ребенка бойкот длился уже четыре месяца и распространялся только на Морхауза. С командой найденыш сошелся быстро; он легко принимал нехитрые угощения от матросов и постоянно путался у них под ногами, везде суя любопытный мальчишеский нос. Но капитана он как будто не замечал, а на все его вопросы отвечал угрюмым молчанием. Сначала это даже забавляло Морхауза, но очень быстро стало бесить. Любой палубный матрос мог запросто послать мальца на камбуз за щепоткой соли к своему пудингу, а капитан, сколько ни бился, не получил даже мимолетной улыбки.
