Джон Холм - Крест и король
– Прошу прощения, – тихо сказал Эркенберт. Он слушал с величайшим вниманием и постепенно понял, что эти люди, в отличие от помпезного и беспомощного английского духовенства, которому он служил всю свою жизнь, действительно ценят прежде всего ум, а не чины и звания. Младших выслушивали не одергивая. Любой мог поделиться своими идеями, и их могли принять. А если и отвергали, то с указанием причин и по здравом размышлении. Среди этих людей единственным грехом мог считаться недостаток логики или воображения. Абстрактные построения опьяняли Эркенберта сильнее, чем винные пары из его кубка. Он почувствовал, что наконец-то оказался среди равных. А главное, он жаждал, чтобы и они тоже приняли его как равного.
– Я владею нижненемецким языком, потому что он похож на мой родной английский. Но позвольте мне сейчас перейти на латынь. Я не понимаю, кем можно заменить французского короля Карла Лысого. И каких преимуществ достигнут собравшиеся при любом его преемнике. У него два сына, правильно? Карл и Луи. У него было три брата: Людвиг, Пепин и Лотар, из которых в живых остался один Людвиг; и у него, помнится, семь живых племянников, Луи, Карл, Лотар…
– …Пепин, Карломан, Людвиг и Карл, – докончил Гюнтер. Он коротко хохотнул. – И наш английский друг из вежливости не договаривает, что ни одного из них не отличишь от другого. Карл Лысый. Карл Толстый. Людвиг Саксонский. Пепин Младший. Кто из них кто, и какое это имеет значение? На его месте я бы выразился так: потомок императора Карла Великого, самого Шарлеманя, потерпел поражение. Он не унаследовал доблесть предков. Мы ищем нового Папу в Риме, а здесь мы должны найти нового короля. Новую династию королей.
Сидящие вокруг стола настороженно посмотрели друг на друга, постепенно осознавая, что все они уже думали о немыслимом. Гюнтер удовлетворенно улыбнулся – они его поняли.
Снова набравшись смелости, Эркенберт заговорил:
– Это возможно. У меня в стране королевская династия была низложена. А в вашей – разве сам Карл Великий пришел к власти не благодаря делам своих предков, сместивших богорожденных, слугами которых они были? Убили их и публично срезали им волосы, чтобы показать, что нет больше святости. И мы сможем это сделать. В конце концов, что делает короля королем?
За все время лишь один человек не проронил ни единого слова, хотя изредка и кивал одобрительно: это был вызывающий всеобщее почтение архиепископ Гамбурга и Бремена, что далеко на Севере, ученик и последователь Святого Ансгара, архиепископ Римберт, прославившийся своей храбростью в священном походе против северных язычников. Стоило ему шевельнуться, и все взгляды устремились на него.
– Вы правы, братья. Династическая линия Карла никуда не годится. И вы не правы. Не правы во многом. Вы говорите и то, и другое, о стратегии, о punctum gravissimum, о Западе и о Востоке, и в мире людей ваши слова могут иметь смысл.
Но мы живем в мире не только людей. И я говорю вам, что Папа Николай и король Карл совершили худшую ошибку, чем вам кажется. Я молюсь только, чтобы мы сами не допустили ее. Я говорю вам, они не веруют! А без веры все их оружие и все их планы – не больше, чем плевелы и сор, которые уносит ветром гнева Господня.
Поэтому я скажу вам, что нам не нужен ни новый король, ни новая династия королей. Нет. Что нам теперь нужно, так это император! Император римский. Ведь мы, германцы, и есть новый Рим! Нам нужен император, чтобы возвеличиться.
Собравшиеся погрузились в разворачивающиеся перед ними видения, храня почтительное молчание. Его нарушил белобрысый Арно, капеллан Гюнтера.
– А как выбрать нового императора? – осторожно поинтересовался он. – И где его найти?
– Слушайте, – отвечал Римберт, – и я расскажу вам. Я расскажу вам о секрете Карла Великого, последнего действительно великого римского императора на Западе. Я расскажу вам, что делает короля истинным королем.
Глава 2
Пахучий дух опилок и щепы ощущался в воздухе, когда Шеф и его спутники, хорошо выспавшиеся после долгого пути из Уинчестера, спустились к верфи. Хотя солнце лишь недавно высветлило восток, сотни людей уже трудились – правили терпеливыми волами, влекущими огромные телеги со строевым лесом, теснились у круглых кузнечных горнов, сновали у канатнопрядильных станков. Стук молотков и визг пил несся со всех сторон, смешиваясь со свирепыми приказами десятников – но нигде ни свиста бича, ни вскрика боли, ни одного рабского ошейника.
Бранд, обозревая открывшуюся картину, оторопело присвистнул и покачал головой. Ему только-только разрешил вставать с постели его врач, крошка Ханд, не переставший, впрочем, наблюдать пациента. До сих пор Бранд не видел всего, что было сделано за долгую зиму. И действительно, даже Шеф, который лично или через помощников проверял работы каждый Божий день, с трудом верил своим глазам. Как будто бы он открыл запруду для накопившейся энергии, а не сам вкладывал ее в дело. В эту зиму он не переставал удивляться, что все его желания сбываются.
По окончании в прошлом году войны в его распоряжении оказались запасы и богатства целой страны. Первейшей и неотложнейшей его задачей было обеспечить защиту своего неокрепшего королевства. Шеф раздавал приказы, и его воеводы старались изо всех сил – строили боевые машины и тренировали их расчеты, набирали войска, сколачивая будущие непобедимые отряды из освобожденных рабов, викингов Пути и английских танов, которые воинской службой отрабатывали аренду земли. Управившись с этим, Шеф обратился ко второй своей задаче: пополнению королевской казны. Приказание составить точные списки земельной собственности и пошлин, долгов и налогов, которые до сих пор заменяли обычай и память, он дал священнику Бонифацию. С указанием завести во вновь присоединенных графствах те же порядки, что Шеф устанавливал в Норфолке. Это требовало времени и умения, но результаты уже сказывались.
А третью задачу Шеф мог доверить только самому себе: нужно было построить флот. Не вызывал сомнений печальный факт, что все битвы предыдущих двух лет происходили на английской земле, и за них было заплачено жизнями англичан. Способ усилить оборону, о котором думал Шеф, заключался в том, чтобы остановить врагов, и особенно викингов, не принадлежавших к Пути, там, где они царили безраздельно – в море. Опираясь на общую казну и налоговые прибыли Восточной Англии и Восточной Мерсии в придачу, Шеф немедленно приступил к постройке флота.
Ему остро не хватало опыта и помощи. Викинги Пути, среди которых было много искусных корабелов, за соответствующую мзду охотно делились своими знаниями и умениями. Торвин и его собрат, жрец Пути, заинтересовались до крайности и с головой погрузились в работу, как будто в жизни своей ни о чем другом и не мечтали – что в общем-то было верно. Они никогда не отступали от своего правила всеми способами стремиться к новому знанию, поддерживая себя и свою религию только за счет своего владения ремеслом. Кузнецы, плотники и возницы со всей восточной Англии стекались к месту, которое Шеф избрал для своей верфи на северном берегу Темзы. Новый военный порт располагался на его земле, через реку от владений короля Альфреда, чуть ниже по течению от лондонского торгового порта, в небольшой деревеньке Крикмаут, и предназначался для защиты – или для угрозы – на стратегических направлениях и к Проливу, и к Северному морю.
Некого было поставить во главе этих людей. А надо было удержать искусных и опытных работников в подчинении плану, который был разработан Шефом, но противоречил всему их жизненному опыту. Сначала Шеф попросил возглавлять верфь Торвина, но тот отказался, пояснив, что в любой момент может уехать, если потребуют дела его веры. Тогда он вспомнил про Удда, бывшего раба, который почти без посторонней помощи сконструировал арбалет и изготовил опасную катапульту с крутильным механизмом. Что, по мнению некоторых, и оказалось причиной поражения Ивара Рагнарссона, завоевателя Севера, а через несколько недель – Карла Лысого, короля франков, в том сражении, которое стали называть Битвой 866 года при Гастингсе.
Но Удд не справился и вскоре был смещен. Выяснилось, что, будучи предоставлен самому себе, этот маленький человечек способен интересоваться только тем, что сделано из металла. А подавать команды у него получалось даже хуже, чем у раздувающего мехи мальчонки, все из-за природной скромности. Удд был переведен на гораздо более подходящую для него работу – узнавать все, что только можно узнать, о различных сталях.
Неразбериха росла, и Шеф вынужден был задуматься, кто же ему действительно нужен: человек, знакомый с морем и кораблями, умеющий руководить другими, но не настолько независимый, чтобы изменять приказания Шефа, и не настолько консервативный, чтобы ухитриться не понять их. Таких людей Шеф почти не знал. Единственно возможной кандидатурой оказался магистрат рыбаков из Бридлингтона, Ордлаф, захвативший два года тому назад Рагнара Волосатую Штанину, за что Англия подверглась возмездию Рагнарссонов. Сейчас он подошел приветствовать Шефа.
