Тимур Рымжанов - Змеиная гора
Я терпеливо дождался, когда мальчишка настигнет меня и переведет дух.
– От Мартына, сотника, донесение, батюшка.
– На словах передай, – велел я, не утруждая себя разбирательством невнятных каракулей Мартына.
– Пришел с разъездом молодой князь Александр, сын Ярослава Всеволодовича, по приглашению, испрашивает разговора с тобой, батюшка. Дружина при нем – два десятка, с мечами, саблями, в легкой броне, с щитами и пиками. У трех ратников булавы железные, щиты все с христианскими знаками. Им навстречу вышел священник, отец Никифор. Гости крест, поднесенный им, целовали, а новгородские купцы все как один наземь повалились, признав молодого князя. Спрашивает сотник Мартын, что велит батюшка делать.
– Передай Мартыну (да запомни все, как скажу!): пусть примет гостей достойно, плату не берет. Устроит в боярском гостином дворе на постой, с угощением и баней. Еремею передай, пусть глаз не спускают и бдят. До завтра принять их не смогу, в мастерской закроюсь, никого к себе пускать не велю. Завтра к полудню приму молодого князя в сопровождении одного ратника, но не больше. Во внутреннюю крепость не пускать никого! Еще не хватало мне высокопоставленных шпионов самому по крепости водить да потешать, – добавил я, уже понимая, что последнюю фразу Девятко принял к сведенью, но передавать не станет. Смышленый мальчишка, с таким старанием далеко пойдет.
Вихрем слетев с лестницы, Девятко бросился к воротам, вытаскивая на ходу медальон для прохода через пост охраны. Хотя его, курсирующего через крепость в день по сто раз, пропустили бы без проблем, но порядок есть порядок. Пропускная система в крепости строжайшая.
То, что князья одного за одним шлют ко мне своих представителей, факт вполне ожидаемый и предсказуемый. По донесениям моей разведки, год выдался для наших краев тяжелый.
В северных землях дожди. Наводнения уничтожили большую часть урожаев да кормов, а на юге, напротив, сушь стояла такая, что впору хоть кочевать крестьянам со скотом, как кыпчакам или половцам, которые в последние годы осели да присмирели. Знают князья да ставленники, что лакомый кусочек нынче моя крепость. Что всех купцов у земель суздальских да владимирских отнял. От Коломны до Москова распустил агентурную сеть, непрерывно шлющую донесения о состоянии дел. И бояре, и князья, и епископы – все хотели получить доступ к сокровищам крепости, бывшей некогда никчемной деревушкой Железенкой, да вот только не было никакой возможности проникнуть в нее и подсчитать, сколько складов, сколько припасов, сколько оружия и войска. Никто точно сказать не мог. Да и осмыслить такую мощь далеко не всякому под силу. Тут большая часть производства держится только на неведомых доселе технологиях, секреты которых понятны только мне. А без производства крепость умрет, словно ее и не было никогда.
Семь лет промелькнули как один миг. Словно по волшебству выросли в глухом лесу непреступные стены цитадели с опоясывающими ее оборонительными редутами и рвами с башнями и воротами. Семь лет строительства глубоких погребов, ледниковых хранилищ, тайных проходов, систем канализации, водоочистки, сложнейших комплексов механизмов, да таких, что слухи не успевали расползтись по округе, как все уже опять менялось и перестраивалось.
Коренное население крепости составляло пять с половиной тысяч человек, все остальные, а это примерно еще три тысячи, занимали гостиный двор и торговые ряды. Менялы, торговцы, крестьяне, идущие с обозами товара на обмен или продажу. Постоянной дружины пять сотен человек, великолепно вооруженные, тренированные, проходящие постоянную подготовку профессиональные солдаты. Башенная артиллерия, два взвода военной разведки, стрелки, сигнальщики. Каждый владеет оружием на уровне мастера, рукопашный бой, стрельба, верховая езда. Основа активной обороны – танковая бригада. Три самоходные, десантные, бронированные установки, досконально изученные экипажем в процессе постоянных тренировок, но еще не прошедшие реальных боев. Нет и, наверное, не будет еще долгое время армии или рати, способной взять штурмом эти стены. Я даже учел такие незначительные мелочи, как возможное предательство, и продублировал запорные механизмы железных ворот таким образом, что одному человеку будет не под силу их открыть. И это при условии, что главный рычаг механизма был спрятан так надежно, что о нем знали лишь немногие посвященные.
Шлют князья своих посланников, чтобы те убедились в правдивости слухов. Кто боярских детей, кто самих бояр, а вот некто Ярослав Всеволодович так своего сына не побоялся отправить, видать, совсем плохо у князя с доверенными лицами. Что ж, пусть знают, с кем имеют дело. Мое положение очень выгодно своей открытостью. Смело рассказывая прочим о собственных достижениях, я тем не менее остаюсь так же недоступен, как и был. Разгадать технологии, внедренные мной в производство, людям этого времени будет не под силу. Да и притом широко разветвленная сеть разведки и служб безопасности, возглавляемая неугомонным Еремеем, надежно оберегала наш покой.
Взглянув на башенные часы у малой площади внутренней крепости, я понял, что идти с образцом стекла в лавку нет никакого смысла. Отложу до завтра. Производство и так захлебывается от моих постоянных нововведений, от непрерывных поправок в процесс, что лишний вывих в мозгах мастеров не пойдет им на пользу.
Товар и прежнего качества летит нарасхват, его заказывают вперед, устанавливают очередность, так что я вынужден порой повышать цену или выбирать постоянных, надежных заказчиков. Рынок – ничего не поделаешь. Буквально, пять дней назад поступило донесение о том, что мой цех по производству валенок в Рязани при дворе боярина Дмитрия выработал весь запас шерсти и кож и теперь до следующей стрижки будет находиться в вынужденном отпуске. Прошлую зиму выброшенные мной на торговые ряды валенки продали все, до единого. Дешевая и теплая обувь, очень практичная и долговечная, пользовалась огромным спросом. К сожалению, этот секрет мне не удастся долго удерживать в тайне, от кустарей и мастеровитых селян, так что надо быть готовым к тому, что в ближайшее будущее товар не будет приносить ожидаемого дохода, и я потеряю монополию в этой области.
Забавляло только то, что валенки, раскупленные прошлой зимой, были наречены людской молвой в мою честь «коварьки». А это бренд, сам по себе стоящий немало. Войлочные сапоги считались моим изобретением, и ворчание восточных купцов о том, что подобная обувь им давно известна, не находила поддержки. Коварь был авторитетом, к которому можно обратиться за помощью, за разъяснением, за работой или защитой. Самоуверенные бояре, окруженные многочисленной неплохо вооруженной свитой, порой наезжали с намерением вернуть своих людей, но почти всегда получали от ворот поворот. По моим законам, а точнее пока что только понятиям, к которым все привыкли очень быстро, всякий беглый, если он только не преступник, что еще требовалось доказать, пришедший на гостиный двор и высказавший просьбу о работе в крепости, получал защиту и мог надеяться на выкуп. Я давно столкнулся с необходимостью создать более точный и тщательно прописанный свод собственных законов и правил, но все как-то руки не доходили. В крепости действительно существовали понятия, причем мною же самим попираемые в особых случаях, но большинство работников и жителей такие условия существования вполне устраивали. Все же более мягкие и более чем демократичные, нежели те, что видели крепостные у княжеской знати да бояр. Служба безопасности плотно опекала всех новых людей до тех пор, пока не убеждалась в их благонадежности, и только тогда определялся статус пришельца.
Спустившись к пристани, на сухую верфь, я заглянул в плотницкие цеха, где пара оставшихся как бы сверхурочно за какую-то провинность молодых мастеров доделывали работу.
– Доброго дня, мастер, – проговорили оба плотника чуть ли не хором, отложив топоры, демонстрируя мне пустые руки.
– Успеете до осени сделать лодку? Много ли еще работы? – спросил я, ответив коротким кивком на их приветствие.
– Делаем на совесть, мастер, как и было велено, с тройной прочностью. Доски шьем еловыми корнями, гвоздями, самой отборной древесины не жалеем. Добрая будет ладья. Вот только не возьмем в толк, мастер, как же мачту крепить? Ни заруба нет, ни подложки.
– Мачта и весла этой ладье не требуются. Сама по воде пойдет, и по течению скорей парусной, и против течения, как ни одна ладья еще не хаживала.
Услышав мои слова, тот плотник, что был помоложе, отпрянул и перекрестился, а более старший лишь довольно ухмыльнулся, уже зная, на что способен Коварь.
С того момента, как в моем цеху появилась новая, значительно усовершенствованная версия токарного станка по металлу, я смог изготовить прототип паровой машины для маленькой лодки и отдал ее в пользование разведчикам, предварительно потратив уйму времени на обучение. Для большой лодки уже был готов мощный паровой двигатель, на производство которого я потратил почти всю прошлую весну и лето. Израсходовал самое лучше железо и медь, но ни секунды не сомневался в том, что подобное изобретение себя оправдает. Используя реку как транспортную артерию, я смогу в короткие сроки сам отправиться в дальние земли, по Волге, к Каспию или к Москве и Переславлю-Залесскому для решения торговых вопросов, доставки грузов, а случись что, так и для военного десанта. С медлительностью и тщательностью корабельных мастеров я уже и не надеялся в этом году испытать паровой двигатель на воде. Тем более что уйма времени уйдет на отладку систем управления, покраску, оборудование, гидроизоляцию. В будущем эта лодка станет грозным оружием, и тогда мои владения расширятся еще больше.
