Алексей Волков - Флаг Командора
Этот процесс и называется килеванием. Что делать? В теплых водах Карибского моря обрастание подводной части корабля происходит быстро. Результат же известен. Выходцам из двадцать первого века – из школьного курса физики, местным уроженцам – из богатого жизненного опыта. Возросшее сопротивление уменьшает скорость и маневренность, качества, являющиеся главным преимуществом маленьких судов по сравнению с более мощно вооруженными фрегатами и испанскими галионами. Лишить бригантину подвижности – это все равно что самому подписать себе приговор при любой желательной или нежелательной встрече.
Если же учесть, что единственными механизмами были простейшие блоки, то работа была не из легких. Впрочем, в прошлые века и не было других…
Трудились все, от Кабанова и Мишеля до Лудицкого. Куда было деваться бывшему депутату? Не речи же произносить, раз в них никто не нуждается, а большинство и не понимает!
Да еще приходилось соблюдать осторожность. Бригантина была беспомощной, вся надежда на составленные из ее пушек батареи да мушкеты.
По счастью, пронесло. Лишь раз мелькнул на горизонте парус, мелькнул и скрылся вдали. На берегу же и вовсе никто не появлялся.
Как пояснил Мишель, король-солнце вдруг решил сделать из флибустьеров законопослушных землевладельцев, да и тех целиком отдать в алчные руки Вест-Индской компании. Дабы никому больше ничего не могли продавать и ни у кого – покупать. Соответственно, приобретать компания все стала по самой низкой цене, продавать же… Короче, еще один вариант рабства, а вот результат…
Привыкшие к воле обитатели Санто-Доминго и Тортуги не захотели финансовой кабалы и стали дружно перебираться: кто на Ямайку, а кто еще дальше. Благо необжитой земли был без малого весь земной шар. Обжита лишь одна Европа. Не очень-то она и нужна…
Работали люди много, но вечерами еще хватало сил собираться у невидимых с моря костров, беседовать, чуть выпивать. Неугомонный Командор брал у Мишеля регулярные уроки фехтования, только делал многое по-своему, отчего справиться с учеником учителю практически не удавалось.
Что же до одиноких женщин, то они пользовались огромным вниманием и могли спокойно выбирать себе защитника. Или надеяться, что в будущем подберется партия получше.
Только бурных романов не было. Женщины боялись своей доступностью добиться противоположного эффекта и обещали все, но потом, потом… Довольно действенный, между прочим, метод. Особенно с мужчинами, подолгу лишенными ласк. По крайней мере, итогом прозвучала пара серьезных предложений руки и сердца. В кипящем страстями архипелаге женщин все еще было намного меньше, чем мужчин…
Наконец работа была закончена, припасы погружены, пушки установлены на свои места.
В путь пустились, как водится, на рассвете. Всю дорогу Кабанов заставлял свой сборный экипаж отрабатывать всевозможные эволюции, поэтому плавание растянулось почти до самого вечера.
Пор-де-Пэ поразил своей пустынностью. Несколько купцов, три бригантины да одинокий фрегат – вот и все, что находилось в большой бухте.
«Лань», шедшую под французским флагом, пропустили беспрепятственно. Когда же к прибывшему чиновнику явился шевалье Мишель д’Энтрэ собственной персоной, то все вопросы отпали сами собой. Точнее, адресовались исключительно к бравому капитану мушкетеров.
Вскоре Мишель вместе с чиновником съехали на берег. Перед отъездом шевалье долго и прочувствованно благодарил Кабанова, клялся ему в вечной дружбе и обещал немедленно навестить, едва покончит с необходимыми делами.
С ним в город отправились все французы. Они были связаны с этим городом, имели там приятелей, а кое-кто и возлюбленных и сейчас с нетерпением предвкушали встречи, дружеские застолья, беседы о пережитом. Только они, даже солдаты, больше не считали себя связанными службой, и их поездка была всего лишь отпуском.
Кабанов не настаивал на их возвращении, он никого не собирался держать, но люди сами продолжали говорить о себе, как о членах команды «Лани».
Остальные остались на бригантине. Время было вечернее, и Командору не хотелось случайных неприятностей. Пример Ярцева был слишком ярок, конфликтовать же еще и с французами…
Но потом Кабанов решил переиграть. Сам он французского не знал, да и нашел на судне массу неотложных дел, поэтому послал на разведку в город единственного полиглота – Аркашу Калинина, а подумав, присоединил к нему Ширяева. Последний даже по-английски практически не говорил, зато представлял реальную боевую силу.
– Почему Гришу? – попыталась было пискнуть его жена.
– Потому что Сорокин нужен мне здесь, – жестко ответил Кабанов, и больше возражений не последовало.
Конечно, можно было выделить одного из англичан, да только война… Флибустьеры не особо враждовали между собой, сказывались многочисленные совместные походы против испанцев. Но ведь кроме них в Пор-де-Пэ должны быть какие-то войска. Мало ли…
Мог бы и не осторожничать. Ширяев и Калинин свободно шли по улице, и никто не обращал на них внимания. Да и прохожих было немного. Не то час уже поздний, не то все заняты своими делами.
А вот в кабаке, куда завернули выходцы из будущего, народа было полно. Разнообразно одетые мужчины пили, ели, а уж курили так, что сквозь дым была едва видна противоположная стена заведения. И многие говорили. Громко, привыкнув орать под завывание ветра и шум волн, поэтому отдельные слова на общем фоне воспринимались с трудом.
И ни одной женщины. Определенного поведения – собирались в определенных же местах, а порядочным в подобном бедламе было нечего делать.
Ширяев мысленно похвалил себя, что устоял перед просьбами супруги и сына, хотя они, надо отдать должное, не очень-то и настаивали.
– О чем говорят? – поинтересовался Григорий, когда удалось примоститься за столиком и получить нехитрый заказ.
Аркаша обратился в слух, пытаясь разобрать в общем гаме нечто осмысленное и понятное. Вдруг глаза его округлились, и он удивленно уставился на своего спутника.
– Ничего себе! – пробормотал Калинин и вдруг прыснул коротким смешком.
– Что там? – требовательно спросил Ширяев.
– Они говорят… В общем, там кто-то рассказывает историю нашего бегства из Порт-Ройаля. Только… – Калинин вновь засмеялся, но в смехе его сквозило удивление.
– Да говори ты! – прикрикнул на него компаньон.
– Одним словом, рассказывают о феноменальном мастерстве Командора. Это понятно. Сам был свидетелем. Но дальше…
Ширяев стал потихоньку терять терпение.
– Говорят, что Командор не только уничтожил форт и корабли, но и взорвал город и он провалился в тартарары.
– Кто провалился?
– Порт-Ройал.
– Как?!
– Не знаю. Кто-то то ли приплыл сюда до нас, то ли видел кого-то вырвавшегося с Ямайки уже после нашего бегства. Короче, большая часть города провалилась в пучину. Говорят, это тоже дело рук Командора.
– Не понял, – оторопело произнес Григорий.
– Я тоже.
– Подожди… – Бредивший в детстве морской романтикой, Ширяев теперь лихорадочно пытался вспомнить страницы когда-то прочитанных, а затем позабытых книг.
Что-то вертелось в памяти, только никак не могло всплыть на поверхность, оформиться в конкретный факт.
Пираты, флибустьерское море, столица морских разбойников…
Стоп!
– Идиот! – Ширяев хлопнул себя ладонью по лбу. – Это же надо, не сообразить!
Теперь Калинин взглядом требовал от него объяснений.
– Про это писали, только не помню где. Ну, что на Ямайке было что-то типа пиратской столицы, а потом случилось землетрясение, и город погиб. Только дату забыл. Неужели?!
Вопрос повис без ответа. Аркадий ничего не знал о конце своеобразной пиратской республики, как перед этим ничего не знал и о ее существовании. Не каждому дано в детстве переболеть романтикой парусов и дальних странствий. Да и те, кто переболел, не назовут потом дат. Один только янки у Марка Твена держал в памяти места и даты позабытых солнечных затмений. Остальные забывают гораздо более нужные вещи, чем то, что произошло за много веков до их рождения.
Не помнил об этом и Командор. А может, и не знал никогда. Это было невероятное, однако всего лишь совпадение, из тех, что временами происходят на земле.
Шестого июня тысяча шестьсот девяносто второго года страшное землетрясение обрушило Порт-Ройал в море. Погибли люди, дома, и даже могила знаменитого Моргана исчезла, словно никогда не злодействовал этот знаменитый пират, ставший позднее одним из национальных героев Великобритании. Командор в это время находился уже далеко от места трагедии, и лишь чья-то слишком бурная фантазия смогла соединить в одно целое два совершенно не связанных между собой события. Но люди порою придумывают и не такое.
Флибустьерство медленно умирало. Власти больше не были заинтересованы в вольных добытчиках и добровольных борцах с испанским засильем. Политика Людовика стала более жесткой, и в то же время у пиратов не было признанного лидера, способного повести их на крупное предприятие. Последний из великих флибустьеров Граммон не захотел принимать от властей подачки и, отказавшись от поста вице-губернатора, с тремя кораблями отбыл в неизвестном направлении. Теперь сообщество инстинктивно искало человека, не менее авторитетного, умелого и удачливого, способного не возглавить (у флибустьеров не было и не могло быть единого руководителя), а стать символом их суровой и бесшабашной жизни.
