Алексей Борисов - Смоленское направление - 4
Дайва побежала к поляне, где оставила корзинку, и кусты расступались перед ней, подобно верным пажам, указывая дорогу.
Петер Клаусович, одетый в футболку с модной оранжевой полоской, заправленной в нелепые, явно от пижамы брюки, подтянутые по самые рёбра и парусиновые теннисные туфли был взволнован. В одной руке, измазанной сажей, он держал бумажный кулёк, из которого виднелись пшеничные сухари, а во второй газету.
- Ой, сухарики! - Обрадовалась Дайва.
- Ты знаешь, какое сегодня число? - Строго спросил "профессор".
- Двадцатое июля. Скоро каникулы закончатся. Я у себя в дневнике отмечаю, так Любовь Константиновна посоветовала, а что?
- Снова эта Любовь Константиновна! - вскипел Дистергефт, - Эти сухари я только что обнаружил в печке, когда проверял топку. Вместе с ними лежали спички и эта газета. Всё очень странно. Я точно помню, что заглядывал туда, когда двигал заслонку на трубе. Но это всё мелочи. Газета "Правда" свежая.
- Товарищ профе …, извините, Петер Клаусович, можно мне на газету взглянуть?
- Чего уж, посмотри, почитай. - Петер протянул Дайве газету и буркнул под нос, - Мистика какая-то.
Девочка задержалась на заголовке передовицы, над которым стоял номер, дата девятнадцатое июля и цена пятнадцать копеек. Прочла расположенное в правой колонке сообщение от Советского Информбюро (как утреннее, так и вечерние), раскрыла газету, ища что-либо о Ленинграде, всмотрелась в фотографию лётчиков, беглым взглядом пробежала по последней странице, где печатались международные новости, и внизу увидела напечатанные мелким шрифтом телефоны отделов редакции. Улыбнулась, подглядывая за вытирающим несвежим платком испачканную руку профессором и, прочла вслух: "О недоставке газеты в срок сообщать по телефону Д3-30-61". Сложила многотиражку, возвращая Петеру Клаусовичу.
- Видимо, здесь подписчик жил. Газету сбросили с самолёта, а она угодила в трубу, провалилась вниз и попала туда, - Дайва указала пальцем на дверцу печи. - А спички, как и сухари в печке хранили, чтобы не отсырели. Вы их просто не заметили. Вспомните, как мы набросились на банки с горохом. Всё внимание к запасам было. Зато, теперь у нас есть хлеб, я принесла маслят, и мы устроим пир!
- Ну да. Вот я дурак старый. Оказывается всё так просто.
- Петер Клаусович, - Дайва хлопнула ресницами, - разрешите я печь растоплю, мне бабушка в Орше показывала, я умею.
Дистергефт согласился. Растапливать печь он и сам умел, но для ребёнка сей процесс был своеобразной наградой, так что поощрение, особенно после столь блестяще, для юного ума, логического объяснения возникновения газеты было закономерно и педагогически верно. Прихватив с собой корзинку с грибами, Петер вооружился перочинным ножиком и пошёл к речке чистить маслят, где устроившись на берегу, стал размышлять.
Конечно, он не поверил, что для доставки газеты, редакция специально выделяет аэроплан, но способ попадания печатного издания в печку, о котором он не додумался, имел шансы быть. Летел самолёт, выпала газета, да залетела в эту "тьмутаракань". Как говорят чопорные островитяне: If it looks like a duck, waddles and quacks, then it"s probably a duck. (Если птица похожа на утку, ходит вразвалку и крякает, то это, скорее всего, утка). Теперь спички. Обработанные парафином, с двухцветными головками, зажгутся от любого трения. Подобные он видел, но чтоб именно такие - нет. Коробка, в которой они лежали, скорее всего, из алюминия, не оловянная. В многочисленных экспедициях он и сам прятал спички в непромокаемые футляры, не доверяя картонным упаковкам. У Владислава, например, так вообще в рукоять ножа были сложены. На исцарапанном, похожем на многократно уменьшенный тубус футляре, никакой маркировки нет - самодел. Такие безделушки авиаторам делают их механики, а те таскают с собой, хвастаются. У них и портсигары из алюминия ценятся дороже посеребрённых. Возможно, хозяин дома и держал спички в топке. Может, ему так удобно было, но сухари… они не могли сохраниться в печи. Мыши нашли бы и съели. Этого, человек, живущий в лесу, не знать не мог. Не зря в народе говорят о мышке-подпечнице. Значит, предметы оказались в печи совсем недавно и к хозяину дома никакого отношения не имеют. Что имеем: газета попала по воздуху, другим способом привезти её из Москвы невозможно; спички, могут, принадлежать лётчику или человеку, привыкшему к путешествиям; ржаные сухари в авиации не дают - только пшеничные. Снова совпадение. Все три предмета связаны с одной профессией. Следовательно, можно предположить, что летел самолёт, что-то случилось, и лётчик спустился на парашюте сюда во двор сегодня рано утром или день назад. Спрятал в печи свои вещи, открыл изнутри выходящую на реку дверь, и пропал. Возможно, пошёл искупаться и утонул. Течение в речке о-го-го, а дно какое коварное - три шажка и с головой. Только где парашют? Если его найти, то всё объяснится. А вдруг это не наш лётчик, а шпион? Советская газета для отвода глаз или ещё хуже, печка - тайник. Три предмета что-то означают, и тот, кто их обнаружит, сделает для себя соответствующие выводы. И ведь не докажешь ничего. Точно, как же я сразу не догадался? С каких это пор дом в лесу запирают на такой хитрый замок? Ладно дом, а сарай напротив реки чем дорог? Стоп, а если шпион никуда не уходил и в доме прячется? Там же Дайва одна!
В этот момент сверху, звонкий, беззаботный девичий голос попросил спички, и Петер оставил рассуждения о шпионах, посчитав мысленный бред приступом усталости связанным с последними днями, полными напряжённости и опасности. Ближе к полудню, Дистергефт соорудил возле колодца солнечные часы и с помощью карманного компаса стал их настраивать, сетуя, что точности можно добиться лишь тридцать первого августа. А вот тогда, он будет готов поспорить с любым владельцем хронометра о точности времени именно в этом месте.
- Скажите профессор, - Дайва не стала исправляться, - часы будут показывать точное время круглый год?
- О нет. У каждого простого прибора, к сожалению, ограниченный срок действия. Наклонные солнечные часы, расположенные в Северном полушарии будут показывать время лишь с двадцать второго марта по двадцать второе сентября. Собственно говоря, нам этого срока хватит с головой.
- Ошибаетесь, Петер Клаусович. Красная Армия столько ждать не будет, да и мне первого сентября в школу надо.
За последующие дни в поисках огорода, грибов и всего того, что можно употребить в пищу, новосёлы изучили местность вдоль и поперёк. Даже выходили на большак, по которому когда-то шли с беженцами, но к своему сожалению, а может и к счастью, никого не встретили. Местность словно вымерла, и если б не отдалённые залпы орудий, то могло показаться, что наступил всеобщий мор. Помыкавшись, они уяснили, что лучшего места им не найти: тут тебе и баня с веничком, и рыба свежая, прямо из воды - речка неподалёку, и дичи вдоволь - лес кругом, только силки ставить успевай возле малинника. Утро у них начиналось с физзарядки, после которой Петер Клаусович выуживал из реки три корзины, закрытые сверху мешковиной с отверстием. Рыба попадалась некрупная, но на двоих хватало. Затем учил Дайву плавать, после чего они шли готовить завтрак из гороховой каши со смальцем и одним сухарём. До полудня, чередуясь, ходили в лес, стараясь не отклоняться от дороги к дому. Обедали ягодами, а если повезёт, то и рябчиком, и до вечера, за разговорами, пытались связать лестницу из двух берёзовых жердин и лыка. По ней Дайва смогла бы пробраться на второй этаж дома, где под крышей располагалось слуховое окно не имеющие защитной жалюзи. Лестница выходила хлипкой, постоянно переделывалась, но Петер не сдавался. И вот, когда она была готова, а продукты стали подходить к концу, что-то громко щёлкнуло, ветряк сам собой развернул лопасти, захватывая ветер - закрутился, и входная дверь в дом стала медленно отъезжать вбок. Из темноты коридора раздался голос:
- Давайте знакомиться. Алексей Николаевич. Это мой дом, а вы, с позволения сказать, мои гости.
***Честно говоря, я рассчитывал, что мои незваные гости уйдут на следующий день, как пришли. Я им даже газету подсунул со сводками и сухари на дорогу. До начала августа они имели шансы выбраться, но почему-то остались и стали обустраиваться. Один раз, когда они вместе вышли за ворота, я уже хотел закрыть их и не впускать. Но как-то не по-людски это было. Выйдя они к Хиславичам, так сразу бы угодили в лапы наступающим немцам. 23-я и 197-я пехотные дивизии вермахта в это время атаковали группу генерала Качалова. Пошли бы на северо-восток, к Починкам, оказались возле аэродрома Шаталово. Его сейчас обстреливали и бомбили советские войска. С каждым днём линия фронта отодвигалась на восток, и мой дом уже находился в зоне глубокой оккупации, а гости соорудили горе-лестницу, присматриваясь к слуховому окну. Ждать дальше было нельзя.
- Проходите в дом, - позвал я своих гостей, - поверьте, здесь гораздо удобнее, чем стоять у крыльца, когда вот-вот пойдёт дождь. В это время у меня завтрак и я приглашаю вас разделить со мной скромную трапезу.
