Александр Сапаров - Назад в юность
— Товарищи, — начал он, заглядывая в бумажку. — Наша партия во главе с генеральным секретарем ЦК КПСС Никитой Сергеевичем Хрущевым неустанно заботится о подрастающем поколении, и мы, как члены ВЛКСМ, обязаны делом отвечать на заботу партии и правительства. Поэтому двадцать второго апреля мы все, как один обязаны выйти на всесоюзный коммунистический субботник и как весь советский народ хорошо на нем поработать. А сейчас я расскажу, кто и что будет конкретно делать.
— Слушая его, я вспоминал, уже через год Владик Семенов станет комсоргом школы, и после окончания школы поступит на истфак нашего университета и уже через год он будет комсоргом курса, На втором курсе он женился на дочке первого секретаря обкома партии и закончив истфак начал работать уже обкоме ВЛКСМ. Еще через пару лет, он был уже инструктором в обкоме партии, где и продолжалась его успешная карьера вплоть до перестройки. И тогда вдруг оказалось, что не было более последовательного борца с коммунизмом, чем Владислав Семенов, который почти положил жизнь в борьбе за демократию. По телевизору даже показали, как он демонстративно сжигает свой партийный билет, при этом что-то крича про жестокий сталинский режим. Короче были они с Борькой Ельциным два сапога пара.
— Андреев! Ты что не слышишь? Я к тебе обращаюсь!
Возмущенный возглас Семенова отвлек меня от моих воспоминаний.
— Ну что, слушаешь? Мы решили, что вы с Богдановой в субботник займетесь уборкой и мытьем класса, мне почему-то кажется, что вы не откажетесь от такого предложения. — Закончил он с ухмылкой.
Я с трудом сдержался от желания забить эту ухмылку ему в зубы и только хотел высказать свое возмущение по этому вопросу, как вдруг увидел счастливое лицо Ани, и мое желание высказаться сошло на нет.
Закончив выдавать назначения Семенов сел на свое место.
— А теперь мы должны обсудить поступок Андреева, который, как известно, зверски избил нашего бывшего одноклассника Федю Сорокина. — Сообщила Осипова. — Кто хочет выступить?
В классе наступила тишина, ни один из парней, которые испытали на себя тяжесть Сорокинских кулаков, не хотели говорить ничего в его защиту, а девочки, которые еще помнили его грязные высказывания и сплошные маты, тоже не спешили осуждать меня. Тут раздался голос Вадика Петрова:
— Да хватит тебе Наташка выделываться, правильно Сережка ему настучал, тот давно в репу просил.
Все засмеялись, а Наташка покраснела и надулась.
— Все, харэ, пошли домой, собрание закончилось! — Раздались голоса и все ринулись к дверям.
И вот прошло несколько дней, за которые, я успел завоевать репутацию зубрилы и отличника и уже никто не удивлялся моим ответам, да и меня почти перестали спрашивать на уроках. Я по-прежнему каждый день провожал Аню до дома, но в гости, как она ни приглашала, не заходил. Мне казалось, что ее бабушка, как Шерлок Холмс, видит меня насквозь.
Девятнадцатого апреля, как бы мне не хотелось, пришлось шлепать на субботник. Когда пришел к школе, почти все уже собрались, слышался смех, шутки. Наша классная руководитель вместе с Осиповой, надрываясь, выкрикивали фамилии учеников и задания.
Вот дошла очередь и до нас
— Андреев и Богданова, вперед на мытье класса, чтобы все парты были отскоблены от грязных ругательств. — Выдала Осипова. Все покатились со смеху, из задних рядов донесся неразборчиво чей-то голос,
— Да мы завтра новые напишем, места много будет.
— Ну, что Аня двинули. — Сказал я. и мы бодро направились в школу, зайдя к техничке и отстояв небольшую очередь из таких же мойщиков, мы получили пакет соды, два ведра, швабры и тряпки, и направились в класс. Придя в класс, быстро покидали все орудия производства в угол, Аня надела рабочий халат, который принесла из дома, а я, буркнув ей:
— Отвернись.
Быстро переоделся в тренировочный костюм, на ее замечание, что мог бы и дома одеться, сказал:
— А что потом на эту грязь чистое одевать?
Схватив пакет, я пробежал вдоль всех трех рядов парт, щедро посыпая их содой, Аня шла за мной и мокрой тряпкой размазывала эту соду по парте.
Затем я предложил ей, оттереть один ряд парт, а сам взялся за два. Надо сказать, что с этим делом мы справились довольно быстро, где-то через полтора часа, парты были отмыты, для того, чтобы уже на следующей неделе наши художники написали на них новые росписи.
Посидев немного, я быстро сбегал на первый этаж и принес два ведра воды. В это время многие уже освободились и начали заглядывать к нам интересуясь, что мы делаем, не целуемся ли, например. Поэтому, подняв на бок все парты, я закрыл дверь на швабру.
На Анин вопрос зачем, я это сделал, и теперь будут еще больше нас доставать подколками. Я сказал:
— Ну, и наплевать.
Взяв в руки тряпки, мы с двух сторон начали намывать пол, и так увлеклись работой, что когда крепко треснулись лбами, сначала не поняли, что случилось. Я сидел на заднице и помотав головой, посмотрел на Аню, та тоже сидела в такой же позе. Ее халатик вместе с юбкой задрался почти до живота, и я видел ее стройные ноги, обтянутые простыми чулками, кончавшимися в верхней трети бедра, и белые полотняные трусики под поясом с резинками для чулок.
Увидев, куда направлен мой взгляд, она покраснела до корней волос и резко одернула юбку. Но крышу у меня уже снесло. Усевшись рядом с ней я положил руку ей на ногу и начал гладить ее, поднимаясь все выше, когда моя ладонь перешла после чулка на ее прохладную кожу, она вздрогнула, а я повел руку выше на трусики, и начал целовать ее неумелые губы. Она смотрела на меня расширенными глазами, в которых было почти не видно радужки и хрипло шептала:
— Сережа не надо, ну, пожалуйста, не надо.
А сама уже обнимала меня обеими руками. Ее трусики под моей ладонью были совсем мокрые.
В моей голове сейчас боролся мой разум пожилого человека и озабоченного мальчишки, залитого по уши гормональным взрывом. И все-таки разум, к моему счастью, победил, поцеловав девочку в последний раз, я убрал руку и встал. И практически сразу повернулся к ней спиной, потому, что в этот момент, в моих спортивных трениках было хорошо видно, какую реакцию моего органа вызвали эти поцелуи.
Посидев немного, и не разговаривая друг с другом, мы продолжили уборку. Но потихоньку Аня стала успокаиваться и мы начали вполне мирно разговаривать между собой, избегая, правда упоминаний о произошедшем событии.
Закончив уборку и собрав инструмент, мы вышли в коридор. Но не успели мы пройти половину, как из соседнего класса раздался грохот, звон разбитого стекла и визг девчонок.
Забежав в кабинет, я увидел, что на полу лежит, какая-то девочка, вроде бы из десятого класса, рядом с ней оконная рама и куча битого стекла. В классе кроме нее было еще два или три парня десятиклассника и несколько девочек. Девочки визжали, глядя, как под их лежащей подругой быстро появляется огромное красное пятно
— Артериальное кровотечение. — Пронеслось в голове.
— А ну, все парни на х… отсюда! — Гаркнул я своим поставленным офицерским голосом. — Быстро за медсестрой! Аня быстро в учительскую вызывай скорую, сообщи, что у пострадавшей артериальное кровотечение, девочки быстро освободите от стекол мне место, и найдите, что-нибудь мягкое подложить.
А сам в это время, присев на корточки разглядывал пострадавшую. Кровь, по-видимому, поступала из района правой паховой области.
— Блин, хреновые дела. — Пронеслось в голове. Но руки делали свое дело автоматически, подняв платье, я увидел небольшой осколок стекла торчавший из паха, вокруг, которого толчками выбивался ручеек крови. Я удалил стекло и под возмущенный вздох девочек, наблюдавших за моими действиями, быстро снял с пострадавшей трусики, и погрузил кулак в живот в правой подвздошной области, левой рукой, еще больше усилил нажим и кровотечение остановилось. Через несколько минут, в класс вбежала наша медсестра Зинаида Васильевна, молодая девушка, работавшая в нашей школе пару лет. Увидев меня, залитого кровью и держащего кулак в животе пострадавшей, она пролепетала:
— Я жгут принесла.
— Зин, ну какой жгут? У пострадавшей шок от кровопотери, быстро таши аппарат Рива Роччи, капельницу, если она у тебя есть, иглы и раствор Рингера или солевой раствор на худой конец, адреналин и шприцы. — Зло выкрикнул я.
Как ни странно, но она без звука выскочила в коридор и помчалась за требуемым.
Через пару минут она вернулась, неся с добровольными помощницами, все, что смогла найти.
— Давай садись рядом со мной, и измерь давление, и побыстрее.
— Сережа, давление 90 на 60. пульс 110.
— Уф, ну это еще терпимо.
— Так, что у тебя за капельница?
На мой вопрос Зина достала сверток в красной клеенке, на котором торчала бирка о последней стерилизации.
— Ну, дай мне посмотреть, когда она была простерилизована.
