Станислав Сергеев - Война сквозь время
Солдаты присели и защелкали затворами карабинов. Политрук сразу направил в мою сторону наган, а артиллерийский лейтенант с задержкой достал ТТ и присоединился к общему состоянию подозрительности. Одна девушка испуганно сидела возле импровизированных носилок и хлопала глазами.
Политрук, как старший по званию, взял на себя разговор.
— А ну кто там, покажись, а то стрелять буду.
— Ну, стреляй, герой, рядом немцы, через пять минут тут их человек сорок будет. А я тебе, из особой благодарности, под ноги гранату кину. Понятно? А теперь слушай сюда, крикун. Пистолет в кобуру, это и лейтенанта касается, бойцы, карабины на предохранители и поднялись.
— Ты кто такой, чтоб отдавать приказы?
— Я тот, кто уже полчаса слушает ваши истерические крики. Хотел бы положить вас, давно бы уже остывали. Значит, так, считаю до пяти. Не выполняете команду, бросаю гранату. Все, отсчет пошел.
Они переглянулись, но решили, что для немца я слишком необычно себя веду.
Когда они попрятали оружие, а бойцы поднялись, я спокойно вышел из-за дерева, направив на этих крикунов свой короткоствольный автомат с глушителем.
Общий вздох. «Леший».
— И не делайте глупостей, — добавил я для общей убедительности.
На мою экипировку в масккостюме «Кикимора» смотрели во все глаза. Через прорези накидки я спокойно наблюдал за ними и продолжил диалог:
— Я на вашем месте не хватался бы за оружие. Рядом немцы, ни вам, ни мне сейчас не нужно обнаруживать себя.
Но политрук решил показать, что он тут не последний человек.
— Кто вы такой?
— Прежде чем задавать такие вопросы, представьтесь, а я посмотрю, стоит ли с вами вообще разговаривать.
Молчаливая пауза.
— Политрук Строгов, 403-й стрелковый полк 145-й стрелковой дивизии.
— Лейтенант Павлов, 516-й гаубичный полк 145-й стрелковой дивизии.
— А бойцы? А раненый?
— Тоже из нашего полка, бойцы ездовые из хлебопекарни, раненый — начальник штаба 403-го полка.
— Понятно, а девушка?
— Телефонистка с батальона связи. Может, теперь вы представитесь?
Я подошел чуть ближе, не опуская автомата.
— Капитан Зимин, Главное управление государственной безопасности.
Политрук удивленно посмотрел на меня.
Ого, как их проняло. Таких визитеров нечасто встретишь, а тут госбезопасность почти в полном составе, только товарища Берии для полного комплекта не хватает.
А вот у политрука разгорелись глаза. Он почти спокойно, подчеркнуто по уставу, снова решил обратить на себя внимание.
— Товарищ капитан, разрешите обратиться, начальник особого отдела 403-го стрелкового полка, старший сержант госбезопасности Строгов.
О как. Я думал, у нас тут замполит всех строит, а оказывается, настоящий штатный «молчи-молчи».
— Обращайтесь, сержант.
— Вы можете подтвердить вашу личность?
— Сержант, ты, по-моему, не понял, где мы находимся. То, что ты до сих пор жив, это лучшее доказательство. И кто в тыл к противнику берет с собой документы. Хотя… Подойди, остальные на месте.
Он подошел ко мне поближе, но руку держал недалеко от кобуры.
— С глазу на глаз.
Он кивнул. Отойдя чуть в сторону, я ему протянул шелковый платок.
— Думаю, ты знаешь, что это такое.
Строгов с некоторой дрожью пробежался взглядом по тексту, потом вернул лоскут обратно, встал по стойке смирно.
— Теперь, надеюсь, сомнений относительно меня нет?
— Никак нет.
— Значит, так, поступаете в мое непосредственное распоряжение.
— Есть.
Мы уже спокойно вернулись к оставленной группе. Бойцы, лейтенант и девушка-связистка с надеждой посматривали на нас.
Строгов подошел и вполголоса сказал:
— Все спокойно, это свои.
Все сразу расслабились. А я смог откинуть накидку масккостюма, и народ увидел мою размалеванную тактической краской физиономию.
Девчонка аж прыснула. Но увидев строгий взгляд полкового особиста, сразу нахмурилась и отвернулась к раненому.
— Скажи, сержант, а у тебя брата, служащего в нашей организации, нет? А то недавно с таким вот Строговым встречался и очень плотно работал вместе.
Тут же наткнулся на удивленный взгляд.
— Есть, товарищ капитан.
— Такой плотный, брови еще белесые.
— Да это Сашка. Вы что-то знаете про него?
— Да не волнуйся, жив он. Воюет, как все. Правда, зануда редкостная.
Особист аж засветился.
— Точно, Сашка. Мы ж с ним с самого начала войны не виделись.
— Ну и ладно, — оборвал я разговор. — Теперь рассказывай, откуда вы такие красивые и куда следуете?
Глава 2
Наша небольшая группа уже второй день продвигалась в сторону канонады. Я, как более опытный и экипированный разведчик, шел впереди, за мной, на удалении метров в восемьдесят, шли остальные. Того же Строгова и Павлова нагрузил своими пожитками, причем особист головой отвечал за их сохранность. Обоих научил пользоваться радиопередатчиком и, будучи в головном дозоре, регулярно поддерживал связь.
Выходить к окруженным войскам, которые в ближайшее время будут разбиты, конечно, не самая лучшая идея, но узел связи у них пока должен еще функционировать и отправить сообщение в Москву о появлении у них в расположении Зимина вполне по силам.
К вечеру добрались еще до одного прорванного рубежа обороны. Абсолютно такая же картина. Воронки, полуразрушенные траншеи, трупы и запах гари. Немцы даже не оставили трофейной команды и рванули дальше. На пределе слышимости ощущались звуки работы двигателей, иногда выстрелы орудий.
Уставшие люди расположились недалеко от небольшой речушки, в перелеске, которых тут было в изобилии. Я присел чуть дальше и спокойно посматривал на спутников, с которыми свела судьба, при этом не забывая контролировать окрестности. После того, как народ немного отдохнул, у людей появился зверский аппетит, но в суматохе отступления никто не успел озаботиться продуктовым вопросом, поэтому все угрюмо сидели, стараясь не думать о еде. По молчаливому согласию никто не поднимал эту тему. Остатки шоколада и пару консервов, которые я прихватил с собой, съели еще вчера. А вечером похоронили Иволгина — не вынес дороги и внутреннего кровотечения. Без экстренной хирургической помощи у него не было шансов. Ближе к вечеру он еще раз пришел в себя. Когда я нагнулся к нему, он шепотом попросил навестить его семью в Москве и отдать его вещи. Эта фраза забрала все его оставшиеся силы. Иволгин опять потерял сознание и через три часа умер. Мы его похоронили в лесу. Летную кожаную куртку, шлем и планшет с документами я забрал с собой, на немой вопрос Строгова ответил, что пилот из специального авиаполка НКВД. О его смерти нужно будет отчитаться.
Я сидел и думал совсем о другом. Сейчас мы выйдем в расположение остатков частей 28-й армии, которые доживают последние дни. Мои спутники — остатки разгромленной 145-й стрелковой дивизии, которая должна была прикрывать с запада контрнаступление по деблокаде смоленской группировки. Странно, весь расклад по Смоленской оборонительной операции я передал Судоплатову еще неделю назад. Но как таковых результатов в изменении оперативной обстановки не увидел, ну разве что вместо пяти дивизий, как в нашей истории, 28-й армии на этот момент было придано восемь. Причем три дополнительных стрелковых дивизии, переданные из состава Резервного фронта, создавали эшелонированную систему обороны на пути 7-го армейского корпуса. 145-я, как и в нашей истории, приняла на себя первый и самый тяжелый удар немцев и в течение двух дней была разгромлена, но благодаря такой расстановке сил, стремительного окружения группировки 28-й армии не получилось, и теперь немцы, следуя ранее намеченному плану, прорывались к Рославлю, пытаясь замкнуть кольцо окружения.
От тягостных мыслей о большой стратегии меня отвлек вопрос Строгова. Я его пропустил мимо ушей, поэтому пришлось уточнить:
— Не понял, что?
— Товарищ капитан, что дальше делать будем? Люди устали и голодны. Долго так не протянем, да и майору хуже стало.
— Хорошо, сейчас что-нибудь придумаю.
Поднялся, порылся в вещах и достал вторую радиостанцию, второй «ночник», которые были у Иволгина. В качестве сопровождающего для разведки решил взять артиллерийского лейтенанта, как более спокойного и выдержанного. На время свою СВУ отдал Строгову, в ночном рейде она вряд ли пригодится, а Павлова перегружать лишним оружием тоже смысла не было, устраивать большую войну мы не собирались. Думаю, в окопах подберем ему что-то подходящее. Провел быстрый инструктаж по пользованию радиостанцией и «ночником».
Пока Павлов готовился к вылазке, я решил глянуть, что там с раненым майором. Он уже второй день без сознания.
Нагнувшись к майору, в полумраке сумерек попытался оценить состояние. На губах была видна красная пена. По еще многим показателям явно не жилец.
