Дмитрий Дудко - Воины Солнца и Грома
— Да, оно состоится, — зловеще проговорил Сунра. — Только не твоим демонам. И жертвой будешь ты.
— Жертвой будете вы все. Вы, варвары, верите только в силу — сейчас вы узнаете силу Махиши, Бога-Быка, хозяина этой пещеры.
— Уж его-то мы знаем, — рассмеялись Ардагаст с Ларишкой.
— У него больше тел и обличий, чем вы думаете.
Рубины в глазах рогатого изваяния вспыхнули злым огнем. Поднялась могучая каменная грудь, зашевелились когтистые пальцы, и оживший черный зверобог вышел из стены, усыпая пол каменной крошкой. Из бычьей пасти вырвался громовой рев. Взметая копытами золото и кости, бог-чудовище двинулся на людей, которых он превосходил ростом почти вдвое. Один горец ударил его кинжалом в живот, но клинок со звоном переломился: тело бога оставалось каменным! В следующий миг каменная лапа стиснула голову человека и превратила ее в кровавое месиво. Второй кати ударил копьем в пасть, но каменные зубы перекусили древко, а железный наконечник только оцарапал рот чудовища, разъярив его еще больше. Удар каменного копыта отбросил воина, разворотив ему внутренности.
Ардагаст, сжав обеими руками меч, с силой ударил по запястью живого черного идола. Клинок разлетелся на куски, оставив лишь выщерблину на каменном теле. Ларишка, быстро отскочив, пустила стрелу в рубиновый глаз — острое железо слегка его раскрошило, но не ослепило Махишу.
— Не тратьте силы. Все за мной, он сюда не пролезет! — крикнул Вима, отступая в ближайший, самый низкий ход.
Скрипя зубами и ругаясь, дружинники последовали за своим предводителем. Один кати споткнулся и был тут же раздавлен тяжелыми, как колонны, бычьими ногами Махиши. Ардагаст, уходя, успел подобрать выпавший из руки убитого ракшаса длинный меч. Вишвамитра, отходивший последним, сумел обрубить тяжелой кхандой пару каменных когтей бога.
В тесном низком ходу двигаться можно было, только согнувшись почти вдвое. Сквозь доносившийся сзади рев слышно было, как трещали и обваливались камни. Стены дрожали от ударов. Наконец беглецы оказались в обширном гроте, посреди которого блестело озеро. Сквозь темную воду не было видно дна. С потолка пещеры свисали сталактиты. У стены лежали грудой огромные кости, среди которых выделялся слоновий череп с громадными бивнями. Кшатрий и парфянка, всю жизнь прожившие в Индии, поразились: этот слон был больше всех когда-либо виденных ими. Слон, конечно, не мог сам попасть в эту подземную нору. Наверное, поклонявшиеся могучему зверю перенесли сюда после смерти его кости.
Но выхода из пещеры не было. Даже самого узкого лаза или трещины — кроме хода, что привел их сюда. А оттуда все громче, все ближе доносились бычий рев и грохот камней. Взгляды всех обратились к царевичу. А тот угрюмо опустил голову и до боли в ладони стиснул рукоять меча. Вот и кончился его набег за невестами. И ни одной песни не будет сложено о том, как погиб в безнадежном бою с неуязвимой каменной тварью потомок Герая Кадфиза, не имевший грозового меча и солнечного амулета его предка. Так же как нет песни о тех сакских храбрецах, чьи обглоданные ракшасами кости они только что видели. Вима поднял глаза на Хиранью:
— Поможет ли здесь твое волшебство, маг? Сегодня мы его нечасто видели.
— Может быть… Попробую. Здесь все не такое, как у нас в тайге — звери, боги, духи… Кого вызвать, я знаю, а услышит ли?
Низенький маг сел, поджав ноги, взял большую лопатку слона, кость ноги поменьше и принялся выбивать мерный несложный ритм, что-то напевая вполголоса. Его скуластое лицо приняло отрешенный вид, а узкие темные глаза словно пронзали каменные стены, высматривая кого-то, недоступного больше ничьему взору. Ардагасту вдруг вспомнилось: темная пещера над Днепром, пламя костра освещает нарисованного охрой на стене зверя, похожего на здешних слонов, только лохматого и горбатого, с дымом расходится дурманящий запах зелий. А волхв Вышата тихо, мерно напевает:
Ходит Индрик-зверь по подземелью,
Будто солнышко по поднебесью,
Проходит все горы белокаменные,
Пропускает реки, кладези студеные.
Когда зверь рогом поворотится,
Вся Мать Сыра Земля всколеблется,
Никому обиды он не делает.
А снаружи воет и свищет нечисть, бессильная проникнуть в пещеру… Еще вспомнилась раскрашенная деревянная фигурка, которой молились индийские наемники в Беграме: Индра-громовник верхом на белом слоне. А еще — посвященный Солнцу слон Аянт, мудрый и лукавый. Значит, есть добрые боги и здесь, в самом царстве Чернобоговом! Всюду можно отыскать силу Грома и силу Солнца.
— А если магия не поможет и он ворвется сюда? — тихо спросила Михримах.
— Будем биться с ним, — решительно произнес Вима. — Сначала постараемся разбить его рубиновые глаза. Потом станем бить его камнями. — Он приподнял длинный и толстый обломок сталактита. — Должна же быть дубина, которой не выдержит его каменный череп? А еще постараемся столкнуть его в озеро. Уж плавать-то камни не умеют, даже живые.
А два зловещих красных огонька уже появились в темноте прохода. Ударами рогов, обладавших невероятной твердостью, Бог-Бык ломал камень. По стене над проходом пошли трещины. Ардагаст с мечом и Сунра с секирой стали по бокам прохода, чтобы поразить чудовище в глаза, как только его бычья морда сунется в пещеру. Ларишка положила стрелу на тетиву. Вима со своей каменной дубиной и кшатрий с тяжелым слоновьим бедром стояли против прохода. Химинду, единственный уцелевший горец, приготовился бросать камни.
— А этот Вима могуч, как Рустам. И так же храбр, — восхищенно сказала подруге Михримах.
И туг вдруг Хиранья перестал стучать костью о кость и довольно рассмеялся:
— Получилось! Зверь Глубин идет сюда. Отойдите подальше от входа и от озера, воины. И ни во что не вмешивайтесь!
Вима с облегчением опустил каменную палицу, но на всякий случай не бросил ее. Все отошли в глубь пещеры, к костям древнего слона. Темная поверхность озера вдруг забурлила, вздыбилась волной почти до потолка. Потом волна обрушилась, обдав всех брызгами, и над водой показалась огромная слоновья голова, а следом за ней — тело, такое же громадное. Кожа невиданного зверя была не серой, а молочно-белой. Могучие перепончатые лапы кончались не копытами, а когтями. Задняя часть тела оставалась в воде, над которой иногда поднимался хвост с раздвоенным плавником. Зверь поднял хобот и воинственно затрубил. В ответ из прохода раздался оглушительный рев, в котором слились тупая ярость быка и злоба человека, превосходящая звериную.
Вима вспомнил предание о бое Герая Кадфиза с таким же водным чудовищем и покрепче сжал палицу. Чем бы ни кончилась эта схватка гигантов, людям наверняка придется сражаться с победителем.
Треснула стена, полетели в стороны камни, и в пещеру ворвался Бог-Бык. Склонив голову с несокрушимыми рогами, он устремился на Зверя Глубин. Тот лишь мотнул головой, ударив бивнем о рог, и рогатый демон еле удержался на ногах. Но тут же выпрямился и сжал каменными руками оба бивня, пытаясь их сломать. Тогда хобот слона-дракона обвил его шею и стиснул так, что каменные пальцы разжались. Тут же Зверь Глубин швырнул его на пол. С удивительной для ожившей статуи быстротой Махиша вывернулся из-под бивней, вскочил и, зайдя сбоку, вцепился когтями в шею своему противнику. Белая кожа окрасилась кровью. Огромный змеиный хвост Зверя Глубин взвился и с силой ударил демона по ногам.
Оставляя на теле врага глубокие царапины, Бог-Бык осел на колени. Зверь Глубин тут же обхватил его хоботом за руку и швырнул о стену. Несколько сталактитов упали. Махиша еще сумел подняться, но тут бивни, алмазной твердостью не уступавшие его рогам, вонзились ему в грудь, прижав зверобога к стене. Черная каменная плоть была пробита насквозь, и кровь заливала ее. Жалобный рев черного зверобога и торжествующий — белого слились воедино. Наконец каменное тело перестало дергаться — и тут же слилось со стеной, наполовину утонув в ней. Казалось, изображение Бога-Быка было давно высечено в этом святилище искусным скульптором. «А не припечатал ли его кто-нибудь к стене и там, в пещере с сокровищами?» — невольно подумалось людям. А Ардагасту вспомнилась пословица его племени: «Не так Чернобог страшен, как его колдун вырезает».
Зверь Глубин улегся на бок и, жалобно похрюкивая, указал хоботом на свои раны. Хиранья тут же подбежал к нему, проворно взобрался по подставленной лапе и принялся, бормоча заклинания, водить руками над ранами. Когда те на глазах затянулись, маг покачал головой и вполголоса произнес:
— С людьми у меня никогда так быстро не выходило.
Люди несмело приблизились к громадному чудо-зверю. Лицо Хираньи сияло, узкие глаза довольно щурились:
— Я же говорил: зверь везде зверь, и шаман везде шаман.
Ларишка вдруг заметила на бивне золотое кольцо с греческими буквами. «Александр посвящает Аянта Солнцу». Да, это был он, священный слон Пора, такой же добрый и лукавый, только белый и с полудраконьим телом.
