Валерий Шамбаров - От Киева до Москвы: история княжеской Руси
Но произошло чудо. Иначе чем чудом назвать это было трудно. Такого еще не бывало на Руси. Не только на Руси, такого не бывало во всем суровом мире средневековья. К Мстиславу Новгородскому пришло известие о гибели брата Изяслава, потом привезли и его тело. Князь оплакал его, похоронил в Софийском соборе и… поступил так, как учил Господь. Простил убийцу, своего крестного. Написал отцу, что брата уже не вернешь, а важнее всего прекратить усобицу. Для Мономаха смерть сына тоже стала тяжелым ударом, жена Гита почернела от горя. Но и он сумел подавить в себе гнев, обиду, возмущение. По-христиански смирился, согласился с Мстиславом. Оба обратились к Олегу. Признавали, что Изяслав не имел прав на Муром, а «в ратях гибнут цари и герои». Выражали готовность примириться — пусть только Олег уйдет из Ростова и Суздаля, отпустит пленных[96].
Не тут-то было! Олег распалил себя, озлобился, вспоминал, как его когда-то согнали с Волыни, как он потерял Чернигов, Стародуб, вот теперь и сведет счеты! Просят мира — значит, трусят! Он уже готовил удар на Новгород. Весь север Руси будет под его властью, поддержат Чернигов, Смоленск, а там и до Киева рукой подать… Мстиславу он ответил грубо и заносчиво. Но его крестник умел быть не только миролюбивым. Он хорошо знал новгородцев, вырос среди них, и сам стал для них близким. Собрал вече, предложил откровенно: если хотят к себе Олега, он готов уехать без войны. Если нет, надо драться. Новгородцы взбурлили, поднялись единодушно. На помощь Мономах снарядил часть своей дружины с сыном Вячеславом, призвал старых союзников, половцев-читеевичей.
Олег по-хозяйски расположился в Ростове, обложил местный народ большой данью, выслал за Волгу, на р. Медведицу передовой отряд брата Ярослава. Внезапно из лесов выплеснулась новгородская рать, повязала сборщиков дани. Ярослава отбросили, он откатился к Олегу. Оборонять Ростов поостереглись, жители были настроены совсем не в их пользу. Отступили к Суздалю. Но узнали, что к новгородцам присоединяются белозерцы, ростовцы. Спалили Суздаль и ушли в Муром. Мстислав нашел на месте города дымящееся пепелище. Несмотря на это, он не стал преследовать Олега. Остановился и повторил предложение — освободить пленных, вступить в переговоры.
На этот раз Олег согласился. Но согласился лишь для того, чтобы обмануть. Он лихорадочно скликал рязанских вятичей, подтянулась подмога из Чернигова. Разведка доносила: Мстислав поверил в перемирие, распустил воинов по селам. Этого Олег и добивался. Он ринулся на мономахова сына. Однако служба у Мстислава была поставлена отлично. Получив известие о неприятеле, он за сутки собрал рать в кулак. Вероломство не помогло, неожиданности не получилось. Встали на Клязьме — крестный и крестник, с каждым полки, ощетинившиеся копьями, грозно сверкающие щитами и кольчугами. Четыре дня простояли друг против друга. Олег снова хитрил, усыплял бдительность, пускай расслабятся.
Но он перехитрил сам себя. К Мстиславу скрытно успела подойти подмога, Вячеслав с отцовскими дружинниками и половцами. На рассвете пятого дня Олег начал атаку и нарвался. Новгородцы и половцы сломали его фланг. Ростовцы и суздальцы, возмущенные разорением своей земли, напирали в центре. А потом воинство Святославичей разглядело стяг с ликом Спаса — стяг Мономаха. Отец вручил свое знамя Вячеславу, и по рядам противников покатилось — Мономах пришел! Смешались, побежали. Но на этот раз и Мстислав двинулся следом.
Олег оставил в Муроме Ярослава, однако он не посмел обороняться. Как только рать подступила к городу, сдался. Победители освободили всех пленных. А Олег доскакал до Рязани. Мономашичи не отставали, упрямо шли за ним. Он бросил Рязань, скрылся в лесах. В какой-то деревне его нашел посланец Мстислава. Но он в третий раз повторял те же самые условия. Обещал не мстить за брата, за Суздаль, возвратить занятые города, если его крестный замирится со своими родственниками. Только сейчас Олега проняло. Ошеломило не меньше, чем разгром. Он наконец-то согласился.
В 1097 г. в Любече собрались все князья-Рюриковичи. Душой семейного совета стал не великий князь, а Мономах. Настаивал, что Русь гибнет от раздоров. Князья спорили, изливали обиды и претензии, но против объединения возражать было трудно. Чтобы избежать склок на будущее, постановили «каждый да держит отчину свою». Чем владели отцы, пусть владеют их дети. Святополку II отошли Киевская земля и Туров, Мономаху — Переяславль, пограничная линия до Курска, Смоленск, Залесский край. Святославичи поделили то, что принадлежало их отцу — Давыду Чернигов, Олегу Новгород-Северский, Ярославу Муром. За Давыдом Игоревичем осталась Волынь, за Володарем и Васильком Ростиславичами — Перемышль и Теребовль.
Переходы по лествице из одного удела в другой отменялись. Правда, предполагали, что это не вызовет распада державы. Киев признали общим достоянием, престол великого князя переходил по старшинству, младшие должны были повиноваться государю. Вместе целовали крест:
«Да будет земля Русская общим для нас отечеством, а кто восстанет на брата, на того все восстанем».
Но глубокие трещины, рассекавшие страну, были узаконены, пролегли внутренними границами. Впрочем, решения только закрепило положение, которое уже складывалось само собой. А для развития хозяйства они были даже полезными. Князья могли уделять больше внимания своим владениям, благоустраивать их, строить и украшать города — знали, что передадут их детям и внукам. Начали прочно осваивать окраины, медвежьи углы.
В Муром отправился Ярослав Святославич с женой, детьми, епископом, священниками. Но здесь надо отметить, что у князей бывало по несколько имен. Одно славянское, другое христианское. А некоторые князья на старости лет принимали монашеский постриг и получали еще третье имя. Перед смертью, в монашестве, Ярослава нарекут Константином, и именно под этим именем он вошел в церковную историю. Сперва город принял его очень нелюбезно. Муромляне не возражали, когда у них периодически появлялись Изяслав Владимирович, Олег, тот же Ярослав. А сейчас князь ехал к ним на постоянное жительство, да еще и с епископом!
Уже больше 80 лет, со времен св. Глеба, город обходился без князей. Местные бояре привыкли управлять сами, как считали нужным. К тому же, племя мурома до сих пор было язычниками. Наместники, приезжавшие сюда из Чернигова, верований не касались, для них было главным собрать дань. И боярские свободы, и религия оказались под угрозой. Муром запер ворота и вооружился. Князю пришлось штурмовать собственную столицу, погиб сын Михаил. Но Ярослав был не похож на брата Олега, на него сильно повлиял пример Мстислава Новгородского, общение с ним. Он не стал мстить горожанам, начал править мирно и справедливо.
На многих муромлян это подействовало, любовь к князю росла. Зато племенная верхушка негодовала, чувствовала, что ее влияние падает. Но в ее руках оставалось мощное оружие — ведь сами же бояре и старейшины руководили языческими культами. А Ярослав ремонтировал запущенный городской храм, священники пробовали обращать жителей в Православие. Муромская знать воспользовалась этим, подбила народ на восстание. Князь заперся в храме, его осадили, ломились в двери. Помощи ждать было неоткуда, храм вот-вот могли поджечь, и св. Константин-Ярослав с иконой в руках вышел к толпе — на верную смерть. За ним сын, жена. Но его твердость, его вера переломили настроения. У простонародья всколыхнулись симпатии к князю, люди кинулись на его сторону. Вскоре состоялось массовое крещение муромлян в Оке.
Ну а Мономах отправил на княжение в Залесскую землю одного из младших сыновей, Георгия. Или, как говорили русские, Юрия. Позже назовут Долгоруким, но тогда его ручонки были совсем коротенькими, ему исполнилось лет 6–7. Опекуном и воспитателем при князе стал обрусевший варяг Георгий Симонович. Его назначили ростовским тысяцким, а фактически правителем. Здешние бояре отнеслись к прибывшим куда более спокойно, чем муромские. Ребенок-князь им не мешал, а нападение Олега показало, что надо иметь более прочные связи с Мономахом. Суздаль отстраивали заново, более просторный, более красивый, чем раньше. Мономах, навестивший сына, заложил в городе большой каменный собор, и столица Залесской земли из Ростова окончательно перенеслась в Суздаль.
21. Владимир Мономах и половцы
Решения князей о братском союзе так и остались благими пожеланиями. Не успели высохнуть их целования на кресте, как страну потрясла весть о неслыханном злодеянии. Волынский Давыд Игоревич жгуче завидовал Васильку Теребовльскому, который собственным мечом сколотил большое и богатое княжество. А Святополк II злился на Мономаха, считал, что его обделили. Ведь Киев не был наследственным владением, и детям он мог передать только Турово-Пинское княжество. Давыд Игоревич по старой дружбе предложил ему сговор. Устранить Василька, отдать Теребовль ему, Давыду, а он, усилившись чужими землями, станет союзником великого князя против Мономаха.
