ИММАНУИЛ ВЕЛИКОВСКИЙ - НАРОДЫ МОРЯ
Создание декретов и запись их на стелах – все это было прерогативой царей.
Второй вопрос, заданный жрецом оракулу Амона, в определенной степени касался убийц. Следует ли предавать их казни?
Стела Мауннера: Тогда. Верховный жре# Амона. Менхеперре, подошел к великому богу, говоря: «Что касается любого, о ком тебе расскажут, как об убийце живого… ты будешь уничтожать его, ты убьешь его». И великий бог кивнул с готовностью.
Словосочетание «убийца живых» в вопросе, заданном верховным жрецом оракулу Амона, кажется странным, и его значение признано неясным. Оно вызвало затруднения у первого (Бругш) и у последнего (Брэстед) переводчиков и в конце концов вошло в тот отрывок, который только что цитировался.
Перед этим последним вопросом и ответом на него оракула в тексте есть предложение, которое, кажется, не связано с общим контекстом: «Когда я был в утробе, когда ты формировал меня в яйце…», как будто бог Амона был причастен к физическому созданию божественного властителя, когда тот был еще в утробе.
Стела содержит также просьбу о благословении или о пророчестве удачи и щедрости со стороны богов: «Сделай, чтобы я мог прожить счастливую жизнь…». Она сопровождалась вопросом: «Будут ли все свершения моим уделом?»1. Эта просьба удовлетворена, и оракул провозглашает: «Чистота и здоровье повсюду, где ты пребываешь».
В целом эта стела считается загадочной. «Об удивительной миссии жреца намеренно говорится столь туманным языком, что невозможно точно определить, в чем она состояла»2. Но мы покажем, что этот текст вполне ясен.
. Нельзя не заметить следующего обстоятельства: данный текст свидетельствует о том, что жрец просил, чтобы декрет, основанный на ответах оракула, был обнародован в городах Египта, и стела, обнаруженная в Луксоре (Фн-вах), указывает на то, что эта просьба была выполнена. Следовательно, оракул необязательно должен был быть оракулом Амона того самого места, где была найдена эта стела. Проблемы, связанные с оазисом, создают впечатление, что эта стела имеет отношение к оракулу Амона из оазиса. Но мы узнаем больше, если последуем за Александром в его знаменитом путешествии к оракулу Амона.
Он явился с севера как победитель и освободитель страны от персидских врагов, которых он изгнал; он устроил празднества в городах Египта и был с восторгом встречен местной молодежью. Он утвердил в должностях светских и религиозных правителей страны и «позволил местным губернаторам управлять на своих территориях, как они это делали и раньше»1. «Из Мемфиса, поднявшись по реке, царь проник в глубь Египта»2, а потом «он поплыл вниз по реке к морю» и «сам начертил план расположения города (Александрии)»3. Он направил туда местных землемеров, которые измерили это место, и «приказал им заняться этой работой, пока сам он отправится в храм Амона»4. Он совершил свое путешествие в оазис в сезон дождей, так как было сказано, что дождь поможет ему в пустыне.
Замок в центре оазиса был окружен тройной стеной. Квинт Курций Руф-писал по этому поводу:
«Первая стена замыкала древний дворец их царей; за второй – размещались жены, дети н наложницы князя, здесь же находился оракул божества. За внешним окружением бастионов располагались царские вооруженные слуги и гвардейцы»5.Это дает нам понять, что верховные жрецы оракула в оазисе претендовали на царские титулы. Геродот (II, 32), который в середине пятого века писал о северном оазисе, описывая Ливию и Египет, говорил, что в оазисе правил царь? «из святилища оракула Амона».
Диодор Сицилийский несколько более детально описывал эту дворцовую стражу:
«За третьей стеной селились лучники и метатели дротика, а также те, кто составлял охрану князя, когда он выходил за пределы укреплений»1.
Из этих описаний мы видим, что жрец оракула Амона в оазисе был князем, у которого была собственная армия, и это объясняет титулы, встречающиеся на стеле: князь, жрец, главнокомандующий.
Когда Александр и.его стража прибыли к внешней стене, окружавшей замок, верховный жрец вышел и приветствовал царя. По словам Плутарха, это было так:
«Когда Александр прошел через пустыню и подошел к месту оракула, пророк Амона приветствовал его от имени бога, как от имени отца»2.
Страбон, который цитировал Каллисфена, писал:
«Жрец позволил только царю войти в храм в обычной одежде, но все остальные переоделись… все слушали пророчества снаружи, кроме Александра, который находился внутри»3.
Лестный прием, который оказал Александру жрец в момент встречи у стены, отмечен несколькими авторами: так, Курций Руф говорит о «полном низкопоклонстве» жреца перед Александром. Стела гласит:
Стела Мауниера: Его Величество, этот дарственный бог, бог богов, Амон-Рг, царь богов, появился (в процессии), подошел к большим залам дома Амона и остановился перед стеной ограды Амона. Верховный жрец Амона-Ре, щаря богов, главнокомандующий армией, Мен-хеперре, исполненный радости, подошел к нему и воздал ему хвалы, повторяя их долго, много раз, и принес (для него) жертвоприношения, очень (каждое) обильные1.
0 жертвоприношениях упоминается у Плутарха: «Александр принес великолепные жертвоприношения этому богу».
Все авторы, которые описывали этот визит, говорили о том, как этот жрец обращался к Александру. Диодор говорит:
«Когда Александр был введен жрецами в храм и увидел божество, один из старых пророков обратился к нему и сказал: «Да хранит тебя бог, сын мой, и этот титул придет к тебе от самого бога».
Александр ответил: «Отныне я буду называться твоим сыном».
Теперь мы видим, что слова на стеле «как отец говорит со своим собственным сыном» не являются «инверсией сравнительного оборота».
Курций Руф также писал (IV, VII):
«Как только царь приблизился, главный жрец приветствовал его, назвав «сыном» и заявив, «что его отец, Юпитер (Амон), даровал ему этот титул».
Это употребление слова «сын» применительно к Александру жрецом Анона, что подчеркивалось Диодором, Плутархом и Курцием Руфом, имеет особое значение из-за своей непривычности, а также потому, что проясняет и уточняет в ином случае абсурдную фразу, написанную на стеле.
Способ, каким этот оракул отвечал на вопросы; имел свои особенности. На этой стеле постоянно повторяется: «Великий бог кивнул с большой готовностью». Диодор говорит то же самое об оракуле Амона, которого посетил Александр: «Этот бог направлял их кивком своей головы». Страбон тоже подчеркивал эту особенность:
«Ответы оракула давались не словами, как в Дельфах и у Бранхидов, но большей частью кивками и знаками, как у Гомера:
«Рек и во знаменье черными Зевс^помавает бровями», причем прорицатель принимал на себя роль Зевса. Однако прорицатель в точных выражениях сказал царю, что Александр – сын Зевса».
Это еще одно объяснение того, почему жрец обращался к своему идолу и к Александру одинаково (называя обоих богом Амоном): Александр был провозглашен воплощением самого бога Амона (Зевса). Более того, ему назначили быть физическим сыном Амона. Слова на стеле, говорящие о божественном победителе, которого Амон сформировал в яйце, приобретают особый смысл.
Александр «не только позволил называть себя сыном Юпитера, но потребовал этого». «Когда удача заставляет людей полностью ей довериться, она обычно делает их более жаждущими славы, чем способными ей противостоять»1.
Из большого папируса Харриса, который датируется царствованием Рамзеса III или IV, известно, что изгнанники обычно посылались в южный оазис, чтобы выполнять подневольную работу в садах, принадлежащих* храму. С древности до христианских времен южный оазис был местом депортации нарушителей закона. Прежде чем Александр явился в оазис к оракулу Амона, он отослал некоторых своих врагов, доставленных К4?ему из Хиоса, в Хеб, ошибочно названный греками как Иеб, являвшийся на самом деле Элефантином на Ниле. А Хеб был названием южного оазиса.
Жрец оракула Амона очень хотел, чтобы царь приказал не посылать больше изгнанников в этот оазис.
Согласно Диодору, вопрос, который интересовал Александра, состоял в следующем:
«Совершу ли я правосудие по отношению ко всем убийцам моего отца или кто-то ускользнет?». На что оракул изрек: «Выражайся точнее, ибо не смертный мог убить твоего отца, но все убийцы Филиппа уже понесли наказание»3.
Курций Руф рассказывает об этом так:
«Царь продолжал спрашивать, все ли, замыслившие смерть его отца, были наказаны. Ответ был таков, что ничье преступление не могло нанести вред его отцу, но что все убийцы Филиппа понесли наказание».
