Игорь БЕЛЫЙ - Заговор Сатаны. ИСПОВЕДЬ КОНТРРАЗВЕДЧИКА
– Здесь заночуем или как?
– Конечно, наверное, здесь, – отозвался Хрущев.
– День какой-то сумасшедший, – согласился я.
Еще раз перекусили вместе и разошлись по комнатам на ночь. 8 сентября 1958 года мы после сна встретились и на эту тему больше не разговаривали. Позавтракав, все разошлись по своим делам: Юсупов с Хрущевым полетели в Целиноград, я в Чимкент.
16. КУБИНСКИЙ КРИЗИС И МАО ЦЗЕ ДУН
С неделю или больше я всем существом своим отдыхал, как все советские люди, вставал дома, в семье, шел на работу и возвращался с работы домой. 20 сентября поехал в Ташкент на сессию, ведь я еще и студент, помимо всего прочего. Отчитался в техникуме, и мы с ребятами, которые были при ТуркВО, проанализировали всю обстановку на границах Киргизии, Казахстана и Таджикистана. 2 ноября в Ташкент прилетели В. Быстренко, А. Садыков, Е. Литовченко и Е. Сарафанов. Больше всех новостей было у Литовченко из США и у Сарафанова из Англии. Литовченко рассказал, как бесится Даллес, перетасовал всю колоду ЦРУ, но вместо улучшения все развалил. «МИ-6, – сказал Сарафанов, – видит, как бесится Даллес, они посмеиваются над ним, делая вид, что они преданы ему, но тем не менее все дальше МИ-6 отходит от агрессивно-националистической политики Даллеса».
Посоветовавшись по некоторым вопросам, как лучше работать в тех или иных условиях и странах, мы разъехались по своим местам. 6 ноября я вернулся домой, почувствовал себя по-настоящему уставшим человеком и подумал: «Может, на самом деле умереть и укрыться в тихой гавани под погонами генерал-лейтенанта, Героя Советского Союза, да и других наград разве мало для 27-летнего возраста? Ведь никто обо мне ничего не знает. Как так дальше жить невидимкой? Жена ревнует и думает, что я занимаюсь черт знает чем. Мать так и зовет меня казенным человеком. Пора все закончить и баста! Да еще и сердце стало покалывать».
Подошла ко мне мама и спрашивает:
– О чем же ты так задумался, сынок, что тебя так мучает?
Я встал и говорю:
– Да нет, ничего, просто голова разболелась.
– Прекрати ты эти командировки, мы совсем тебя не видим, да и вижу я, что ты совсем устал.
– Скоро получу диплом, и все командировки прекратятся.
Подошла жена и говорит:
– Мы ничего о тебе не знаем, пора подумать о семье, если о себе думать не хочешь.
– Ладно, – говорю, – давайте к празднику готовиться, ведь завтра 7 ноября!
На этом мы и разошлись, начали готовиться к празднику, и, как ни странно, мне захотелось отдохнуть, побыть дома. На праздники собрались только все свои, от приглашений я отказался.
9-го пошли трудиться, и меня сразу пригласил к себе директор и сказал, что 6-го звонили из Ташкента Сенельников и Матренин, расспросили, как доехать к нам, сюда, так что ждем гостей.
– Никуда не собираешься?
– Да вроде бы нет, но я человек подневольный, пошлют в рейс и все. Давайте сделаем так, чтобы меня не трогали. Скажем, что мне звонил Ниязбеков и просил передать мне привет, а когда я приеду из Алма-Аты, просил приехать к нему. Вот ребята приедут, и прокатимся все в Чимкент.
Только мы договорили, как открылась дверь, вошла секретарша и говорит: «А к вам мужчины из Ташкента».
– Пусть заходят.
Я поднялся и не поверил своим глазам: в самом деле, Женя Сенельников и Саша Матренин, поздоровались, присели. Познакомились с Михаилом Михайловичем, он предложил вместе покушать, а завтра съездить в Чимкент. Я же сидел весь в догадках, как и зачем ребята приехали в Чимкент, когда они должны быть в ЮАР?
– Что-то случилось? – спрашиваю я.
– И да и нет, но уже две недели у нас живет Борман, а я помню ваши слова… – отвечал Сенельников, – вот и приехали.
Мы быстро попрощались с Михаилом Михайловичем, заскочил я домой переодеться, попрощался, и мы отбыли в Ташкент. Из Ташкента в Москву, где все документы оформили на имя Светлова Валерия Александровича. Посовещались с Г.К. Жуковым и отправились к черту на кулички – через Мадагаскар в страну апартеида, с которой у нас не было никаких ни торговых, ни политических, ни дипломатических отношений.
Если бы не Женя Сенельников, я бы ни за что не поехал туда, так как я там сроду не был, а он там был своим человеком. В общем, всеми правдами и неправдами опытных шпионов мы добрались до Кейптауна только 23 ноября и к всеобщему разочарованию узнали, что Борман вчера в сопровождении своей свиты отбыл, как обычно, в неизвестном направлении. Отдохнули мы дня 2 и через Эфиопию с помощью Хайан-Селаси, которого я хорошо знал, я отправился в Москву.
Когда приехал в Москву, рассказал о своих неудачах Г.К. Жукову, и так мне почему-то стало себя жалко, что я, едва сдерживая рыдания, сказал:
– Георгий Константинович, наверное, я все брошу, нет сил прятаться самому от себя и от всех своих близких. Я просто теряюсь в догадках – кто же я?
Георгий Константинович обнял меня и проговорил:
– Этот подлец Булганин все перепортил, и я тебя понимаю, как это все не просто, но успокойся – это все от неудачи по Борману – плюнь ты на него, поручи ребятам, они его уберут. Такой как Сенельников, он бы его, как воробья, щелкнул. Новый год ты провел в дороге?
Я кивнул.
– Так вот что получается, ты только что приехал, а опять получается, что придется ехать в КНР, даже Хрущев и тот меня спрашивал: «Как там дела?»
Позвонили Н.С. Хрущеву, он сразу нас пригласил к себе, встретил как родных. А когда узнал, что я летал в ЮАР, то заохал: опять, небось, за Борманом? Да, но снова неудача – опоздал на один день.
– Брось его – все равно где-нибудь подохнет сам, не молодой уже, никуда не убежит.
Никита Сергеевич предложил поднять по рюмашечке за новый 1959 год, мы поддержали, поговорили о нашей работе, о границе с Китаем и Турцией.
– Сейчас вернусь домой, с недельку побуду на работе и поеду в КНР, – сказал я.
Георгий Константинович предложил обсудить вопрос с моим положением, которое произошло из-за Булганина. Никита Сергеевич сразу сказал:
– А что, давай, перебирайся сюда. Надевай форму и продолжай работать.
Я сразу отказался от этого предложения и разъяснил, что с 1955 года я гражданский, все меня знают таковым, и вдруг наряжусь, как фазан, в генерал-лейтенанты. Нате, мол, вот он я! Форму я могу надевать только, если сфотографироваться, и совсем можно надеть ее за год перед пенсией и не иначе. Еще кое о чем поговорили, а на второй день я отчалил домой. 6 января я был уже дома, побыл недельку, съездил в ТуркВО, поговорили, как там дела, сказал, что уезжаю в КНР, приеду через 5-6 дней. Вернулся домой, собрался, поехал по проторенной дорожке через Талды-Курганскую область.
Чжоу Энь Лай встретил меня, как обычно, по-дружески, хотя я заметил, что он сильно нездоров. Он спросил:
– Что произошло между Хрущевым и Жуковым?
Я не стал изворачиваться, а объяснил, как все есть на самом деле. Чжоу Энь Лай рассказал, что Мао Цзе Дун очень расстроился отстранением Жукова с должности министра обороны и сказал:
– Разве маршал Победы будет работать с таким, как Хрущев?
Через день я был принят Мао Цзе Дуном. Он сразу, едва поздоровались, спросил:
– Что произошло между Хрущевым и Жуковым? Я снова (уже повторно) все объяснил, как было на самом деле. И дополнил – мы же втроем: Жуков, Гречко и я. Сразу все объяснимо.
– Да, янки обнаглели до беспредела, даже через нашу территорию пытаются своих шпионов протолкнуть в СССР. Пограничники докладывали, что в ноябре прошлого года двоих задержали.
Я сказал, что почти по всей границе между нашими странами, и в Приамурье, и в районе Семипалатинска создается напряженка, а это нас очень беспокоит. Мао Цзе Дун сказал:
– Мы уж тоже с ним, указывая на Чжоу Энь Лая, говорили, Линь Бяо изворачивается, как уж. К сожалению, прохвостов очень много и с нашей, и с вашей стороны. Мы все делаем, чтобы не допустить конфликта.
– В Москве, – перебил я, – получили тайное сообщение, что Мао Цзе Дун якобы пригрозил развязать войну: и Кзыл-Орда, и все среднеазиатские республики, и Казахстан в течение месяца перейдут под китайскую юрисдикцию.
– Мы слышали об этой утке, – проговорил Чжоу Энь Лай, – но этого не будет.
14 января я уже был в Алма-Ате, переговорили с Юсуповым о моем посещении КНР, созвонились с Н.С. Хрущевым, я кратенько доложил о моих разговорах с Мао Цзе Дуном и Чжоу Энь Лаем, рассказал о ситуации на границе. Хрущев поздравил меня с наградой, я его поблагодарил.
– Когда, сынок, будешь в Москве?
– Я тут кое-что наметил с Г.К. Жуковым, мы посоветовались и пришли к выводу, что надо было этих лицемеров разогнать еще при устранении Берии. Я должен окон¬ чить техникум, но если надо, то на недельку я могу подъехать.
В Чимкент из Алма-Аты мы приехали вместе с Юсуповым, я на два дня отправился домой, потом поехал в Чимкент, где мы на 10 февраля наметили в крайкоме провести закрытое совещание СВПК с приглашением начальников застав и отрядов пограничников. На это совещание пригласили председателей КГБ среднеазиатских республик и Казахстана, а также первых секретарей их республик по распоряжению Н.С. Хрущева. Из Одессы на наше совещание прилетел Георгий Константинович. Совещание проходило в деловом духе. По настоянию Н.С. Хрущева Жуков привез всю мою военную форму с регалиями и наградами. Как я ни откручивался, но все же мне пришлось переодеться в военную форму и все три дня совещания быть тем, кем я и был на самом деле. С докладом по ситуации в мире и по всему периметру границ Советского Союза поручили выступить мне. В своем докладе я не в общем, как это обычно делают крупные начальники, а конкретно до мельчайших подробностей, объяснил плюсы и минусы работы СВПК СССР и КГБ в приграничных районах. Потом выступили Рашидов и Юсупов и ряд других товарищей, слово было предоставлено каждому, кто изъявлял желание выступить. Взял слово и Михаил Михайлович Чепурин. Он уже полностью функционировал как сотрудник СВПК в меру своего здоровья и времени, так как его работа – это моя крыша как гражданского человека. С заключительным словом выступил Г.К. Жуков, говорил он своим языком стратега и тактика от имени работы начальником СВПК СССР, в рядах которой на 10 февраля 1959 года числилось за рубежом 123 648 человек, и работало внутри Союза 10 217 человек, не считая наших добровольных помощников. Совещание было настолько плодотворным, что 20 февраля мы услышали стоны противников СССР из социалистических стран, со всей планеты.
