Евгений Красницкий - Отрок. Покоренная сила.
— Ты, вот, стрелок великий, — продолжал орать Кузьма — ты слышал, что я сейчас объяснял? Повтори! А ты? Тоже не слышал? Так для кого я тут распинаюсь?
В ответ из толпы кто-то бубнил нечто оправдательное. Первым Мишку заметил, конечно же, служака Дмитрий.
— Смирно! Господин старшина! Первый десяток…
— Вольно! Кузя, да не надрывайся ты так. — Мишка нарочито пренебрежительно оглядел сгрудившихся у стола ребят. — Видишь: детишки же еще, новая игрушка в руки попала, так про все и забыли.
— Во-во, я и вижу: дети малые. — Подхватил Кузька. — Им бы лошадок деревянных, а не оружие…
Сразу же несколько курсантов обиженно засопели, а один уже раскрыл рот для ответа. Допускать перепалки с Оружейным мастером было нельзя — авторитет Кузьмы следовало всячески поддерживать — поэтому Мишка, не давая никому произнести ни слова, рявкнул во всю мощь голоса:
— Чьё капральство?!
— Мое! — раздвинув мешающих пройти ребят, вперед вышел Филька.
— Что значит «мое»? Доложить, как положено!
— Капрал первого десятка Младшей стражи Филипп!
— Куда смотришь? Почему у тебя люди дурака валяют, вместо того, чтобы Оружейного мастера слушать?
— … - Филька потупился, зачем-то принялся оправлять рубаху.
— А ну, встать ровно, отвечать, как положено!
"Ох и грозны, Вы сэр Майкл, прямо унтер Пришибеев! А как иначе?".
Филька оставил рубаху в покое, выпрямился и пробурчал:
— Виноват, господин старшина.
— Не слышу! Где командный голос?
— Виноват, господин старшина!
— А раз виноват, то слушай команду! Раздолбаев своих накажешь по прибытии на Базу! Сам, что причитается, получишь от десятника, но не от Петра, а от Дмитрия. Десятник Дмитрий! Принять командование первым десятком!
Нет, Митька точно рожден быть солдатом — ни удивления, ни малейшей заминки.
— Слушаюсь, господин старшина!
Петька же вылеплен совсем из другого теста: на лице сначала удивление, потом возмущение, потом… Ничего сказать или сделать Мишка Петру не дал.
— Десятник Петр, Десятник Дмитрий! За мной, остальным продолжать занятия! Старший — десятник Василий.
Петька весь, прямо-таки кипел от возмущения, но все же дождался, пока они отошли за угол.
— Минька, ты чего? Из-за этих обалдуев…
— Отец твой на днях приезжает, — не дал ему закончить Мишка — четырнадцать новых обалдуев тебе привезет, вот с ними и займешься. Я тебе специально дал десятком покомандовать до их приезда, чтобы поучился, да видно не впрок. Ни хрена дисциплины в десятке нет. А за обучение тех ребят деньги будут плачены, и ответ ты будешь держать не только перед дедом и отцом, но и перед каждым, кто их обучение оплатил. Так что, думай.
А ты, Митька, теперь будешь сразу двумя десятками командовать: своим и бывшим петькиным. Зваться теперь будешь старшим десятником, и обучать твоих ратников будем немного иначе, чем остальных, потом объясню — как. А сейчас иди, командуй и выясни у Кузьки, когда он сможет твой второй десяток полностью вооружить. Надо бы поскорее.
— Слушаюсь…
— Да ладно тебе, ступай.
Дмитрий ушел, а Петька остался стоять, с мрачным видом молча переваривая новости. Мишка дал ему немножко времени попереживать, потом спросил:
— Ты приказчика, которого отец прислал, знаешь?
— Угу, Спиридоном звать.
— Сколько ему лет?
— Двадцать или чуть больше, точно не знаю, он у нас недавно.
— Что за человек-то, хоть? Дельный?
Петька сплюнул и пренебрежительно махнул рукой.
— Дрянь мужичонка, даже удивительно, что батя его сюда прислал.
— А подробнее?
— У бати приятель был в Нижнем Новгороде, какие-то дела вместе вели. Помер он года три назад, вроде бы. Остались два сына Алексей и этот Спиридон. Алексей стал с отцовскими ладьями ходить, а Спиридон дела в Нижнем Новгороде вел. Ну и прогорели они. Что уж там вышло я не знаю, только для того, чтобы ладьи снарядить, пришлось в долги залезать. Алексей с ладьями на Каму пошел и не вернулся — сгинул.
Спирька покрутился, покрутился, но долги-то отдавать надо. Батя говорил, что если склады, причал, да дом с умом продать, то можно было бы расплатиться. А Спирька, подлец, сбежал к нам в Туров. Сам-то неженат еще, а семью Алексея бросил — тех за долги в закупы и взяли. Отец потом ездил в Нижний выкупать их, так такого про Спирьку наслушался… Без отца, да старшего брата изгулялся весь: пьянки, девки… Делами совсем не занимался, потому, наверно, и прогорели они.
Ну, батяня пригрел «сироту», туды б его… По уму, его бы в закупы брать надо было, но сын старинного приятеля, понимаешь… Сделал приказчиком. Толку с такого приказчика, что с козла молока. Вроде бы и дело знает, и шустрый, и договариваться умеет, а все равно… То пьяный, то у девок гулящих застрянет, то с разбитой мордой и обобранного домой принесут… Двух наших холопок обрюхатил, кобель.
"М-да, характеристика… А мать-то… Ладно, не девочка, и не мне ее учить. Впрочем, может быть она и не с ним вовсе…Но, все равно, заняться Спиридоном придется вплотную. Дед ясно дал понять, что раз идея с лавкой и торговлей в округе моя, то и спрос — с меня. Надо въезжать в тему. Черт меня тогда за язык дергал…".
— Слушай, Петь. Так может Спиридон и в Турове натворил чего-то, а дядька Никифор его у нас спрятать решил?
— Запросто может быть. — Охотно согласился Петька. — Такой чего угодно натворить может.
— Ладно, ты иди к Кузьке доспех примерь, а потом мы с тобой сходим, проверим, как Спиридон к приходу ладей приготовился. Если что, вразумим… Вдвоем-то справимся?
— Справимся, он, паскуда, еще и трус. Мужики говорили: если дело к драке идет, так Спирька всегда смыться норовит.
Расставшись с Петром, Мишка отправился на поиски сестер — информацию надо получать из разных источников. Одно дело — мать с дедом, другое — сестры, у них на все проблемы иной взгляд, можно будет сравнить.
Искал сестер, а нашел мать. Она сидела на лавочке возле стены дома, держа на коленях какое-то шитье, а рядом, одной рукой подбоченясь, а другой опираясь на стену стоял какой-то типчик — весь из себя благообразный, нарядный и самоуверенный донельзя.
По всему видать, это и был тот самый Спиридон. Приказчик, как на картинке: прилизанный, с короткой ухоженной бородкой, тонкими, закрученными на кончиках усиками. Розовая, с шитым серебром оплечьем, рубаха, украшенные бисером сафьяновые сапожки…
Приторно улыбаясь, Спиридон что-то негромко говорил, время от времени наклоняясь к самому уху матери, а та совершенно явственно млела, тихо улыбаясь и медленно перебирая пальцами лежащую на коленях ткань.
"Тьфу, едрит твою… Ну скажите, ради Бога, сэр, почему бабам нравятся именно вот такие прилизанные типы? Невооруженным же глазом видно, что дерьмо! Ох, я тебе, Спиридоша, портрет-то отрихтую, ласковый ты мой… Нет, нельзя мать расстраивать…
Блин. Ничего, придумаем что-нибудь. Только бы он у гулящих девок какую-нибудь гадость не подцепил. Сифилис, слава Богу, из Америки еще не привезли, но и без него добра хватает… Интересно, Настена хоть триппер-то лечить умеет? Господи, о чем думаю! Ну, Спиридоша, чует мое сердце: добром мы с тобой не разойдемся".
Мишка, пока его не заметила мать, отшатнулся за угол и продолжил поиски сестер. Машка и Анька-младшая обнаружились быстро, но были заняты. Вернее, занята была Мария — разговаривала о чем-то, с серьезным хозяйственным выражением лица, с немолодой холопкой. Анька же топталась рядом, по-видимому горя желанием встрять в разговор, но не находя для этого повода.
Разговор, похоже и правда, был серьезный, поскольку немолодая женщина слушала Машку внимательно и, даже если и возражала, то делала это уважительно, а Машка с ней соглашалась, не чинясь. Деликатно дождавшись окончания разговора, Мишка подошел к сестрам.
— Здорово, сестренки! Ну вы вчера моих богатырей в самое сердце поразили! Прямо околдовали! Они аж с коней слезть забыли, так и сидели, разинув рот.
Непривычные к таким комплиментам девы зарделись. Сегодня они были "не при параде" — в обычных рубахах из беленого полотна и головных повязках, но обе от мишкиных слов расцвели так, что было просто приятно посмотреть. Впрочем, языкастая Анька нашлась с ответом быстро.
— Тоже мне, богатыри! Пацаны прыщавые, было б кого околдовывать!
— Ну, чем богаты, тем и рады. Извините, других нет. А рассказали бы вы мне новости, девоньки, а то я почти месяц в Ратном не был.
Мишка был уверен, что главной новостью будет Спиридон, но, к величайшему своему удивлению, ошибся. То ли девы очень уж добросовестно отнеслись к своим новым обязанностям, то ли мать спрашивала с них не за страх, а за совесть, но сначала пошли исключительно хозяйственные темы, из зон ответственности Анны и Марии.
Мишка узнал, что жилье до ума не доведено: бычьих пузырей для окон нет, полатей и лавок не хватает, из-за чего часть народу спит на полу. Крыши до конца не покрыты, холопские дети не присмотрены — двое уже чего-то наевшись, маются животами, а один подцепил какую-то коросту и т. д., и т. п. Это все было из зоны ответственности Машки.
