Вадим Полищук - Капитан Магу
Алекс выпрямился.
— Севрюжаев, проследите, чтобы его перевязали. И отнесите поближе к костру, а то тут его точно затопчут.
Обратно руоссийцы возвращались нагруженными сверх всякой меры, несмотря на то, что часть трофеев удалось погрузить на отбитых у османийцев лошадей. На себе же несли раненых, сделав носилки из трофейных винтовок. Пока что не было никакой возможности уточнить потери до возвращения на свои позиции.
По мере приближения стены трофейное барахло давило на плечи все сильнее, запал боя проходил, и в свои права вступала усталость.
— Лейтенант выставьте посты, остальным разрешаю отдыхать.
— А как же трофеи, господин капитан?
— Завтра, все завтра. Да и что вы увидите в такой темноте?
Махнув на все рукой, Алекс отправился в палатку. Словно издеваясь над ним, сквозь облака выглянула почти полная луна, залив проход бледным, мертвенным светом. А османийцы до самого утра сидели тихо, и только в рассветных сумерках несколько раз пальнули из винтовок в направлении руоссийских позиций, те не ответили. Капитан Магу этих выстрелов не слышал, он крепко спал, не раздеваясь, только сапоги снял и ремни ослабил.
Утром его никто не разбудил, значит, ночь прошла спокойно. Алекс провел ладонью по колючей щеке, подумал, что надо бы побриться, но греть воду было лень, да и одеколон потом щипаться будет. «Может бороду отпустить? Ее можно раз в месяц стричь. Или все-таки побриться?». Так ничего и, не решив, капитан выбрался из палатки, и сразу же наткнулся на сияющего, как новенький пятак лейтенанта Саева.
— И что у нас случилось радостного, пока я спал?
— Ничего не случилось, господин капитан, — опешил субалтерн.
— Тогда потрудитесь объяснить довольное выражение на своей физиономии.
— А это… Вот, солдаты подарили.
Надо понимать, что именно этот армейский револьвер бритунийского производства еще несколько часов назад покоился в кобуре османийского ярбая. Кто из солдат третьего или четвертого взвода решил подмазать курировавшего их субалтерна. Нет, не то что бы Алекс приревновал молокососа лейтенанта к своим солдатам, но зарубочку на память сделал. Надо будет с ними построже обходиться, а то забывать начали, кто в роте хозяин. И субалтерну такое спустить нельзя.
— А патроны к нему они вам подарить не догадались?
В точку! Судя по мгновенно скисшей физиономии лейтенанта, решением этой проблемы никто не озаботился.
— Никак нет, господин капитан!
— К тому же, данная модель не входит в число рекомендованных к самостоятельному приобретению и ношению. Поэтому, потрудитесь вернуть в кобуру уставной образец, а этот спрячьте подальше.
— Слушаюсь, господин капитан!
— Да, и что у нас, наконец, с потерями и трофеями?
— Убитых ни одного, — бодро доложил субалтерн, — раненых всего четверо. Точнее, раненых больше, но они решили остаться в строю. И один без вести пропал.
— Как пропал?!
— Видимо, убит был, а в темноте не заметили. И из вчерашних раненых сегодня ночью двое умерло.
Ладно, если пропавший сразу убит был, хуже, если раненого оставили. После сегодняшней ночи османийцы его вряд ли помилуют, и простой смертью он не умрет. Ну да теперь этого уже не узнаешь.
— Сколько осталось в строю?
— Сто двадцать два, господин капитан!
Двое суток и пятую часть роты, как корова языком слизнула. И раненых накопилось много, надо с ними что-то делать.
— Вот что, лейтенант, отберите среди раненых тех, кто может на лошади без седла удержаться, надо их отсюда эвакуировать. А я пока рапорт начальству напишу. Так сколько у нас трофеев?
— Винтовок взяли сто восемь, правда все без штыков. Револьвер — один. Лошадей — шесть. Жаль пушку не вывезли.
— А вам, лейтенант, смотрю, орден захотелось? Да не краснейте вы, будет вам орден, за ночную атаку заслужили.
— Премного благодарен, господин капитан!
— А револьвер я в рапорте указывать не стану, пусть у вас остается.
Алекс уже хотел было отправится обратно в палатку, заняться канцелярщиной, но тут один из наблюдателей доложил.
— Господин капитан, с той стороны белый флаг подняли!
Оба офицера быстро оказались у ближайшей амбразуры.
— Интересно, чего они хотят на этот раз, — удивился Саев.
— Вряд ли они решили сдаться даже после вчерашнего разгрома. Ладно, пойду, узнаю, а вы, лейтенант, займитесь ранеными.
И обернувшись к солдатам.
— Где вчерашняя портянка?
На этот раз толмач был один, зато солдат было двое. Один с флагом, второй вел в поводу лошадь. А на лошади… Вот и пропавший солдатик нашелся. Первым начал толмач.
— К сожалению, сам ярбай Озчелик не смог присутствовать здесь по причине полученного ранения. Мое имя Ялчин Текин. Я всего лишь скромный торговец…
— Если можно — короче, — потребовал Алекс.
— Хорошо, хорошо, — зачастил Ялчин. — Ярбай Озчелик приказал мне вернуть тело вашего воина, погибшего в ночном бою.
— Передайте ярбаю мою благодарность и сожаление, что нам пришлось встретиться как врагам.
Толмач-торговец, похоже, принял сожаление капитана всерьез.
— Да, вы правы, господин капитан, эта война такая неприятность для такого скромного торговца, как я. Одни убытки.
Спохватившись, что руоссийскому офицеру его убытки вряд ли интересны, Ялчин вспомнил о еще одной цели своей миссии.
— Кроме того, ярбай Озчелик приказал мне вручить вам эту вещь.
С необычайной для своего возраста прытью торговец метнулся к лошади и быстро вернулся с саблей, держа ее на вытянутых вперед руках.
— Извольте принять, господин капитан. В знак благодарности и за спасение жизни ярбая. Эти трусливые шакалы, — Ялчин бросил взгляд в строну османийских солдат, отважились вернуться в свой лагерь только перед рассветом. А некоторые, не вернулись вовсе, их ищут до сих пор. Так вот, если бы вы не приказали перевязать раны ярбая, он не дожил до утра.
Алекс взял саблю в руки. Работа явно османийская, но сама сабля сделана по бритунийскому образцу, что не удивительно, учитывая активное участие заморских советников в переформировании османийской армии, и огромное количество оружия бритунийского производства проданное султану.
Капитан потянул клинок из ножен, тот явился на дневной свет с легким шорохом. Солнечный луч упал на металл, явив взгляду затейливый волнистый узор. Дорогая, очень дорогая сабля, несмотря на простой, хоть и добротный эфес. Только зачем она ему? В фамильном особняке на стену повесить? А возить ее с собой только одна морока.
— Передайте ярбаю, что я очень признателен ему за подарок, но принять столь дорогую вещь не могу.
Капитан протянул саблю обратно, но торговец только руками замахал.
— Нет, нет, нет, не возьму ни в коем случае! Вернуть такой подарок — величайшее оскорбление! Но до вас-то ярбай Озчелик не дотянется, весь его гнев падет на меня, скромного торговца.
Своего командира Ялчин боится не на шутку и саблю не возьмет ни за что. Придется оставить себе.
— Хорошо, — согласился Алекс, — я не могу допустить того, чтобы пострадала ваша голова. Передайте ярбаю мою признательность. Если один из ваших солдат останется здесь, то мы вернем вам лошадь через десять минут.
На том и расстались. За стеной их уже ждали.
— Таропшин, убитого осмотреть на предмет ранений! И лошадь отвести назад.
— Слушаюсь, господин капитан!
Лейтенанта Саева заинтересовала принесенная капитаном сабля.
— От османийского ярбая, — пояснил Алекс, — которого я ночью приказал перевязать. Он же и убитого приказал отдать. А что там с ранеными, лейтенант?
— Готовы к отправке, господин капитан!
— Как только я рапорт напишу — отправляйте.
С ранеными пришлось отправить двоих здоровых. Количество штыков в роте сократилось до ста двадцати, считая обоих офицеров и фельдфебеля. А тут и унтер Таропшин прибыл с докладом.
— Одна пуля, господин капитан, прямо в сердце. Других ранений не обнаружено!
— Выходит, не мучился, — сделал вывод капитан. — Похороните его вместе со всеми.
По ритуалу следовало бы дать над свежей могилой салют, но сейчас было не до церемоний. Сверху из камней сложили пирамиду, в которую вставили кривой крест. Чахлые местные деревья прямизной своих стволов и ветвей не отличались.
Проводив взглядом уехавших раненых, капитан посмотрел на часы.
— День туда, день обратно. Надеюсь, это время мы продержимся, а там, либо, нам помощь пришлют, либо наше сидение здесь потеряет всякий смысл. Силы на Аладжу брошены немалые, долго османийцы там не удержатся.
В этом моменте капитан Магу был прав, подвергшиеся обстрелу из осадных пушек, полевые укрепления горы Аладжи были взяты решительным штурмом еще сегодня утром, но дождаться приказа о возвращении к основным силам полка, девятой роте было не суждено. До заката оставалось не более двух часов, османийцы весь день ничем своего присутствия не проявляли, и Алекс решил было прилечь, чтобы отдохнуть, но тут до него донесся крик одного из наблюдателей.
