Ревизор: возвращение в СССР 44 (СИ) - Винтеркей Серж

Москва, квартира Ивлевых

Ну вот он и вечер пятницы. Мы полностью готовы к выезду.

Валентина Никаноровна, конечно, сегодня нам с детьми не помогает. Пошла сама собираться и готовиться к выезду. Так что сегодня сами, всё сами.

Машину генерал обещал прислать к пяти, но без пятнадцати пять мы уже на улице. Москва провожает нас робким солнцем, как бы намекая, что и здесь сейчас неплохо. Но плюс восемь градусов не способны убедить нас остаться. Мы рвёмся к плюс тридцати и загару под горячим кубинским солнцем. Погода хорошая, так что детей во дворе полно — как местных, так и пришлых. Все они с любопытством поглядывают на наши новенькие красивые чемоданы на колёсиках.

Через пару минут из подъезда выскочил Родька. Думаю, нас из окна углядел, потому что тут же бросился именно к нам.

— Всё, значит? На Кубу едете? — спросил он меня.

Я кивнул и потрепал его по волосам.

— А чемодан этот по ровной поверхности до какой скорости можно разогнать? — тут же спросил он меня, пристально смотря на чемодан под моей рукой.

— Ну, сейчас мы такие эксперименты точно проводить не будем. Но, думаю, километров до десяти разогнать, наверное, можно, если очень стараться. Он очень легко катится. Вот, смотри, — я прокатил несколько метров чемодан по дорожке.

— А мне можно? — тут же попросил Родька.

— Только аккуратно, он тяжёлый. Метров десять, давай, в ту сторону, и обратно пригони.

Спустил чемодан на асфальт с пешеходной дорожки, там он ровнее.

Родька возил по асфальту чемодан с возрастающей уверенностью. Остальные дети с завистью смотрели на него. Чувствую, кто-то бы всё-таки не выдержал и пришёл бы тоже попроситься катать наши яркие чемоданы. Но тут подъехала чёрная «Волга». Из неё вышел незнакомый старший лейтенант лет двадцати пяти и спросил нас с Галией:

— Товарищи Ивлевы, всё верно?

— Верно, — подтвердил я.

— Прибыл доставить вас на военный аэродром, — сказал он, и помог разместить чемоданы в багажнике.

Мы удобно устроились в машине, дружно помахали загрустившему при виде нашего отъезда Родьке и отправились в путь. Старший лейтенант сидел за рулём, не демонстрируя никакого желания с нами общаться. Ну что же, мы тоже приставать к нему с расспросами не собирались. Держали парней, которые, стоя, с интересом рассматривали, что и как там мелькает за окном.

Впрочем, это продлилось недолго. Когда выехали за пределы Москвы, началась паршивая дорога. Детям любоваться окрестностями, когда так сильно трясет, разонравилось, и они удобно устроились на руках.

На этот случай у нас были припасены с собой в салон игрушки. Как опытный родитель, я на такой случай вчера в ГУМе пару новых погремушек купил — достаточно хитрых, где надо было по центральной оси сдвигать фигурки то влево, то вправо. Расчёт оказался правильным. Новые игрушки всецело приковали внимание малышей, и мы спокойно доехали до военного аэродрома.

«Волга», ненадолго задержавшись у КПП, проехала на аэродром и повезла нас к достаточно небольшому гражданскому самолёту, возле которого нас уже ждал с сигаретой Балдин.

Вышли, поздоровались. Он сказал:

— Валентина Никаноровна уже внутри. Поднимайтесь с детьми к ней, устраивайтесь поудобнее. А чемоданы мои ребята внутрь сами занесут.

— Есть, товарищ генерал, — сказал я.

И под улыбку Балдина мы поднялись по трапу. Оглянулся только на входе в самолет, убедиться, что про наши чемоданы не забыли. Увидел, что их уже катят по направлению к самолету, и успокоился.

Внутри нас уже ждала Валентина Никаноровна. Обрадовавшись при виде нас, тут же показала нам наши места на третьем ряду.

Я сел с Андреем слева от прохода. Галия с Русланом разместились справа от прохода. Валентина Никаноровна оказалась на четвёртом ряду, у окна.

Потихоньку в салон потянулись офицеры. Генерал, помимо Балдина, оказался всего один, зато все остальные были исключительно полковниками и подполковниками. Ни одного даже майора на глаза не попалось.

Балдин зашёл в салон одним из последних и пристроился рядом с Валентиной Никоноровной. А минут через пять мы уже пошли на взлёт.

Пилоту, возможно, сказали, что в салоне будут крохотные дети, потому что и взлетал, и садился он в Калининградской области исключительно мягко. Никакой присущей военным лихости и в помине не было.

Огромный Ил-62 стоял неподалёку, и мы добрались до него пешком. Оглянувшись, увидел, что наши чемоданы уже несут за нами. По неизвестной мне причине, какой-то новый старший лейтенант не катил их, а тащил с весьма напряженным видом. Ясное дело, они тяжелые…

Забрались в Ил-62. Салон самолёта был намного шире предыдущего. Тут уже было шесть кресел в ряд. Кресла бордовые, напомнили мне по расцветке кресла в кинотеатре, еще из времен моей прошлой молодости.

Мы с Галией уселись снова на третий ряд, как и в предыдущем самолёте. Только в этот раз я сел у прохода, Галия — у окна, а детей посадили на одно кресло между нами.

В самолет зашел какой-то штатский, взял наши с Галией паспорта, сделал себе какие-то отметки. Вернул наши паспорта и пожелал счастливого пути. Ага, это, видимо, кого-то по моей договоренности с КГБ к нам прислали, потому что к военным он вообще не подходил.

— Вылетаем через полчаса, — сказал Балдин, проводив взглядом покидающего самолет штатского. — Пятерых офицеров ещё примем на борт и вперёд.

Москва, Лубянка

Генерал Назаров положил перед собой протоколы наружного наблюдения в отношении Павла Ивлева.

— Ну что же, — сказал он себе, — посмотрим, что тут интересного было. Учитывая, что объект уже или улетел на Кубу, или вот-вот улетит…

В связи с этим, правда, всплывал ещё один вопрос. Запрос на наружное наблюдение был от Вавилова только на месяц, соответственно, двадцать шестого ноября он истекает. Объект вернётся с Кубы тридцатого ноября. Вовсе не факт, что он получит запрос на продление наружки…

Получается, что те протоколы, что лежат перед ним, — это последний шанс как-то использовать слежку для того, чтобы собрать какой-то компромат на Ивлева или на Вавилова, чтобы впоследствии его использовать, уронив конкурента в глазах Андропова.

Почти сразу на глаза попалась длинная беседа с лицом арабской наружности. Очень длинная беседа во время прогулки около дома.

Правда, тут уже Назаров досадливо поджал губы. В досье Ивлева от Третьякова чётко описывалось тлетворное влияние на семью Ивлевых мужа сестры Ивлева, Дианы, по имени Фирдаус из Ливана. Мол, тот постоянно Ивлевых снабжает различным потребительским дефицитом импортного происхождения. Как в «Берёзке» покупает, так и завозит непосредственно из Италии, где постоянно проживает. Так что это явно его свойственник, а не какой-то другой араб. И чтобы выдвигать претензии к этому разговору, надо этого Фирдауса поймать на какой-то шпионской деятельности.

Увы, было бы за что ловить, поймали бы, скорее всего, раньше, учитывая, сколько лет он уже в Москве прожил. А теперь он, судя по имеющейся у Назарова информации о его въездах-выездах, только и делает, что мелькает между Москвой и Италией.

Внедрённый в страну разведчик обычно себя так не ведёт, потому что вот так вот постоянно мотаться в СССР из страны НАТО — это первейший способ вызвать к себе подозрение.

Да и как всерьёз заниматься разведкой в Советском Союзе, если ты то тут есть, то тебя тут нет? Разведка — это прежде всего агентура и постоянное с ней взаимодействие. Ты всегда должен быть в пределах её досягаемости на случай, если у одного из твоих агентов появилось что-то ценное. Глупо будет, если в этот момент ты будешь пару недель на территории другого государства и упустишь какую-то ценнейшую информацию, ради которой, собственно, и шпионишь на территории другого государства.

Ну и опять же, по имеющейся у Назарова информации, этот Фирдаус — сын долларового миллионера. Конечно, наверное, бывают шпионы и при таких деньгах, но всё же, как показывал опыт бывалого контрразведчика, чрезвычайно редко. Так что любопытно, конечно, о чем они там болтали, но это все же не компромат.