Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль - Анисимов Сергей

Через какие-то секунды штурмовики выпрыгнули обратно и прошли прямо над макушками деревьев, виляя в разные стороны, как стряхивающие воду лошади. Несколько воздушных стрелков продолжали поливать огнем что-то видимое только им на противоположном от холма краю леса. Потом замолчали и они, и вся девятка промчалась прямо над холмом, смыкаясь в плотную «змейку».

Стало тише, истребители, к счастью, так и не появились, и многие с облегчением поглядели на север, куда ушли свои самолеты. Из-за деревьев поднимались три отдельных неподвижных столба черного нефтяного дыма, земля продолжала вздрагивать, но это были уже отголоски канонады за рекой.

Снова подошедший капитан присел на корточки рядом с обернувшимся к нему сержантом, ткнул его кулаком под целый глаз.

– Видал, а? Черт, еще бы два раза по столько… Полезут они на холм, как ты думаешь? – Он с непонятным выражением в глазах посмотрел по сторонам.

– Может, и нет…

– Ты какой год воюешь, Семенов? – спросил капитан.

– Второй.

– И я вот второй. – Он хмыкнул, покрутив головой. – Значит, так. Я отослал посыльного к переправе с запиской, написал, что мы тут сидим. Ничего больше сделать тут нельзя, хотя, может, и успели бы добежать… Но ни хрена, лучше уж здесь, чем в воде. Здорово. Я думаю, если немцы не дураки, то переправу они трогать не будут, поэтому попрут прямо к ней. Мы чуть в стороне, так что первая волна на нас не пойдет, а вот если к ночи будут тылы зачищать, то тут нас и кончат. Как ты думаешь?

– Угу.

– Как стемнеет, попробуем к западу податься – может, проскочим каким-то макаром. Вряд ли нас будут целенаправленно выковыривать отсюда, слишком много здесь нас таких…

– Я ни одного человека с той стороны не видал, как мы тут засели.

– Может, еще в роще кто отсиживается…

Капитан снова коротко свистнул, и к нему подбежал крепко сбитый боец в телогрейке, из которой клочьями торчала грязная вата.

– Кузя, слушай сюды. – Капитан наклонил голову бойца к себе, ухватив его за грязную шею ладонью. – Если меня кокнут, Семенов за старшего, а после него ты. Понял, чего говорю?

Боец молча кивнул.

– Попробуем в темноте вывести людей к западу, проскочить без дороги. Если крюк отмахать, то можно найти на берегу еще пустое место, переправиться.

– Думаешь, до реки уже все?

– Да нет, конечно. Но к завтрашнему дню все, кто не успеет перебраться, здесь и останутся. Расхлебывать уже следующие будут, не мы. Так что надо сматывать под ночку безлунную.

– Дед успел выскочить?

– Кто ж знает. – Капитан махнул рукой, поморщившись. – Если успел, то даст о себе знать.

Из-за края леска, огибаемого желтой песчаной дорогой, вдруг вынырнули два мотоциклиста, понесшиеся по широкой дуге через поле. Рухнув плашмя, капитан, прищурившись, проводил их стволом ППС, боец Кузя повторил его движение, как близнец. За мотоциклистами на дорогу вынесся транспортер с пулеметчиком на крыше, застыл на мгновение, а затем дернулся вперед, выбрасывая черные клубы выхлопа.

– «Майбах» или еще какая тетеря? – прошептал капитан, с интересом вглядываясь в выкрашенную коричневой и темно-зеленой краской машину.

– Бинокль е? – спросил сержант.

– А? Нет, нема, потерял.

Капитан потер глаза ладонью, хлюпнул носом и снова уставился на дорогу, куда один за другим выкатывались броневики и мотоциклы.

– Разведрота? – полувопросительно произнес сержант, убравший пулемет в окоп вертикально, так же как и «судаевку».

– Не, скорее мехчасть.

Капитан начал отползать задом, волоча за собой автомат. Кузя последовал за ним, приминая усыпанную комьями земли траву.

Из соседнего окопа поднялась голова в пилотке поверх бритого черепа.

– Сержант, а сержант!

– Чего, Муса?

– Ты Адама помнишь?

– Помню, конечно.

– Хорошый был мужык, правда?

– Правда, Муса, правда.

– Я вот вспоминаю его. Он мне как брат был, понимаешь?

– Я знаю, Муса. Мы все его помним. Мне он тоже был друг, и ты мне друг тоже.

– Спасибо, сержант.

Татарин тяжело вздохнул, и Семенов увидел, как он, прищурившись, выставляет прицельную планку. Сделав то же самое, он повернулся вправо.

– Сосед!

– Аю? – Из того окопа тоже поднялась стриженая голова.

– Тебя как звать?

– Сашкой.

– А меня Гордей, а его вон Муса. Бывай здоров, Сашка. Каски что, нет?

– Нету, бросил.

– Винтовку не бросил?

Тот вместо ответа показал ствол.

– Вторая рота?

– Она, родимая.

– А что, офицеров нет никого?

Сашка помотал головой отрицательно и снова спрятался за срез окопа.

Из-за леса выкатились два танка и остановились бок о бок, выставив пушки в сторону поля. Из люков высунулись две фигуры, что-то начали друг другу показывать. До танков было где-то метров с шестьсот, но видно все было четко.

Муса покачал стволом автомата, но сержант спокойно сказал ему: «Не дури». Через минуту, взревев моторами и испуская сизый дым, оба танка залязгали по обочинам дороги, направляясь в сторону реки. Транспортеры, покачиваясь и завывая, шли метрах в двухстах перед ними, шевеля спичками пулеметных стволов.

Боец справа высунул голову из окопа и перегнулся на спину, разглядывая небо на севере.

– Не, ни хрена, – сказал он через минуту.

Немедленно после этого над холмом скользнула мгновенная крылатая тень, в уши ударил звон авиационных пулеметов, а с дороги поднялась пыль, казалось, сразу на всем протяжении. Одновременно с ярко-желтыми искрами, высекаемыми из брони транспортеров, оба танка захлопнули свои люки и дернулись в стороны, увеличивая дистанцию между собой. Одиночный неизвестно откуда взявшийся «як» встал на крыло, как немецкие истребители до него, и ушел куда-то за холмы.

Оглохший сержант еще не успел ничего сказать, как над ними промчались еще два истребителя – те же самые желто-белые «худые», которые обстреляли их во время окапывания, – и, звеня, ушли вслед за «яком».

– Разведчик? – спросил Сашка справа.

– Думаю, да.

Сержант подмигнул ему: мол, держись. Тот спокойно кивнул. Стреляный, похоже, был воробей, такого легко не напугаешь.

Первая колонна ушла вперед, и после паузы минут в десять на дорогу, уже не осторожничая, выползли еще шесть танков, потом броневики. За ними потянулись грузовики с зенитками. Все это двигалось к переправе, со стороны которой ухало и клокотало. Последней промчалась группа грузовиков с пехотой, переваливаясь и подпрыгивая на ухабах, будто ее черт подгонял. Потом наступило затишье.

Через десять минут с дороги свернула небольшая колонна машин с прицепленными сзади пушками и остановилась у леска. Машины развернулись, орудия отцепили, прислуга, работая топорами, расчистила сектора стрельбы в редколесье. Пушки поставили коротким рядом и быстро замаскировали ветками, из грузовиков к ним побросали ящики и укатили обратно за лес. Все это было видно как на ладони.

Сержант до боли в пальцах сжал ложе автомата. Было ясно, что немцы не могут не проверить холм. Так и есть – два мотоцикла помчались через поле прямо к ним, в люльке одного на ходу крутилась катушка раскручиваемого провода.

Мотоциклисты подлетели к холму на полном газу и остановились, чуть было не опрокинувшись. Выскочившие лягушачьего цвета фигуры с автоматами, болтающимися под руками, побежали вверх по склону, разматывая за собой нитку связи.

– Связисты, маму вашу, – пробормотал сержант, вжимаясь в окоп так, чтобы можно было видеть только затылки бегущих немцев.

Те, не замечая окопы, продолжали бежать прямо на сержанта, пока передний вдруг не остановился на бегу, как будто увидел привидение, всего метрах в пятнадцати от него. Немецкий связист дернул нижней челюстью и попытался перехватить автомат, когда приподнявшийся из окопа Муса прочесал его поперек груди короткой очередью. Сашка справа двумя четкими одиночными выстрелами свалил заднюю пару, после чего сержант, неожиданно для самого себя, вдруг выскочил из окопа и побежал, держа в руке на отлете ППС, к последнему, упавшему от неожиданности на четвереньки, немцу.