Ревизор: возвращение в СССР 22 (СИ) - Винтеркей Серж
— Так… — потерялся я в догадках. — И что теперь? Кто она?
— Не важно… У неё есть парень. Мне там ничего не светит.
— И насколько там всё серьёзно? Свадьбу уже планируют?
— Нет, насколько я знаю, — пожал плечами Миша.
— Слушай, ну, тогда, это не считается, что у неё есть парень. Ну ходят себе за ручку, подумаешь… Это всё несерьёзно и ничего не значит. Пока девушка свободна, вполне можно бороться за её внимание.
— Ну, не знаю…
— Ладно, пошли — подал я ему бутылку водки, а сам взял бутылку вина. Водка мне, пока у меня прослушка стоит, строго противопоказана. Нужно следить за тем, что говорю под запись. Ничего, печень целее будет.
Вот напасть же у Мишки… Только безответной любви ему и не хватало.
Нас встретили радостными возгласами и веселье закрутилось по второму кругу. Соседи тоже душевно гуляли в большой комнате.
Первыми засобирались домой Жариковы. Точнее, мама с Ахмадом предложили им отвезти их с детьми в Мытищи, а то им ещё в деревню потом с бабушкой и Трофимом возвращаться. Никифоровна с Егорычем решили в Москве пока остаться, с Гришей и Родькой побыть.
За Жариковыми засобирались домой Сатчаны.
— Я уж праздник тебе не стал работой портить, — тихо сказал он, прощаясь, — но ты про шинный завод не забыл?
— Помню, — развел я руками, мол, куда я денусь?
Потом Марат Аишу до дома провожать поехал. За ними Мишка попрощался и Витя с Машей. Вскоре засобирались и Брагины.
— Можно зайду завтра? Разговор есть, — спросил перед уходом Костян.
— Конечно. О чём речь? — ответил я ему, а сам подумал, что там за разговор такой? Можно ли будет дома говорить? Вдруг, о помощи генерала Брагина речь зайдёт… Ну, если что, громко совру, что пёс гулять просится и уведу Костяна на улицу.
Гриша с Николаем и Родькой перебрались в большую комнату. Потом художники попрощались и ушли. Алироевы вернулись и увезли бабушку с Трофимом. Квартира постепенно пустела.
В детской с Галиёй оставалась одна Ксюша, а ей ещё домой ехать. До последнего чего-то тянула, непонятно, на что рассчитывала. Или наоборот, не выходила из детской, потому что не хотела с Иваном в одном помещении находиться.
Мне всё это не нравилось, потому что Галия вынуждена была с ней сидеть, а не с гостями. Несколько раз заглядывал к ним. Но у них то сон на балконе, то кормление… У меня даже подозрение появилось, что Галия сама не хочет выходить, расстроилась из-за матери… Ну да, та такой скандал устроила прямо под нашими окнами…
Наконец, и Ксюша уехала домой. Ирина Леонидовна организовала уборку стола, припахав и Ивана, и Загита с Анной Аркадьевной. И меня хотела, но у меня пёс целый день в кабинете был заперт. Извинился и повёл его на улицу.
Северная Италия. Город Больцано.
— Ну, что там, Бланше? — с нетерпением спросил Коппа инспектора полиции. И, к счастью для него, еще и его друга детства. А то, что оказались формально по разную сторону закона, большим препятствием для их дружбы не стало. Единственное, что в людных местах теперь общаться больше не получается, приходится встречаться один на один подальше от людей. Вот как сейчас, в горном коттедже в десяти километрах от Больцано.
— Двенадцать трупов, у всех огнестрел, — сделал круглые глаза Бланше, — и гильзы от калаша, ты был прав…
— Это точно? — спросил Коппа. — Ты сам видел?
— Нет, ты что? Там всё оцеплено. И это же не мой округ. Приехать могу, поболтать, разузнать, но лучше не привлекать к себе внимание начальства, а то спросят, что, работы в своем округе не хватает? Добавить? Это мне знакомый инспектор из того округа рассказал… В общем, красота! Сицилийцы к нам больше после такого приёма не сунуться. А ты откуда про калаши разузнал?
— Сам понимаешь, у меня тоже свои знакомые есть. Ну, бывай, дружище, спасибо за помощь!
Бланше уехал от друга с топорщившимся левым карманом. Дружба дружбой, а денег ему Коппа исправно подкидывал. Инспектор и так бы ему все нужное рассказывал, но Коппе было жалко друга детства. Зарплаты у полицейских — одни слезы…
Так, а чтобы сицилийцы снова в Больцано не сунулись, мне надо ещё кое-кого проведать, — пробормотал Коппа, проводив машину друга взглядом, — навещу-ка я одного сильно умного депутата городского совета…
Коппа сел в машину и поехал в центральную часть Больцано, где в старом городе, в уютном ресторанчике любил посидеть вечерами Рикардо Пирас.
Депутат не был особо пунктуальным человеком, и главарю местных бандитов пришлось дожидаться его в машине. Уже и заместитель его подтянулся, Лучано Бруно, с которым договорились встретиться в ресторане, а депутата все не было.
— Послушай, Винченцо, если сицилийцы больше не претендуют на бизнес ливанца, почему бы нам не взять его под свой контроль? — спросил его заместитель, соскучившись сидеть в тишине.
— Я не самоубийца, — хмыкнул Коппа, — строго между нами, девчонку видел у ливанца в офисе? Жену его сына?
— Ну, видел.
— Эта девица из СССР. Она у меня калаш купила незадолго до этой бойни. И триста патронов к нему. Почему, ты думал, я сразу про гильзы от калаша подумал? Бланше подтвердил, что так и есть, мафиози грохнули из калашей.
— Что ты хочешь сказать? — с недоумением посмотрел на него Лучано.
— Да я уверен, что она киллер КГБ, а где один, там могут быть и другие. Этот ливанец у них может быть, всего лишь, прикрытием. Деньги на этих чемоданах зарабатывают для своих тайных операций.
— Так это же русские, у них полно денег… — недоуменно посмотрел на него Лучано.
— Ни одной спецслужбе мира денег, что государство дает, не хватает. Ты что, не слышал, как ЦРУ под прикрытием войны во Вьетнаме наркотиками торгует? Думаешь, им мало в Вашингтоне денег дают? Так что и красные тоже нуждаются в дополнительном финансировании. Только сунемся к этому чемоданному бизнесу и рядом с сицилийцами в морге окажемся… Или и вовсе наших тел не найдут, говорят, хорошие киллеры не повторяются… А у них и вовсе — чемоданы, удобно расчленить и куда угодно в них вывезти. Тем более, на колесиках, не надорвешься тащить.
Лучано аж передернуло от такой перспективы, оказаться расчлененным в чемодане. А то, что он будет на колесиках, для удобства перемещения трупа, почему-то показалось каким-то изощренным варварством русских. Он огляделся, день был жаркий, но что-то по коже озноб пошел. И тут увидел знакомую фигуру…
— Посмотри, вон, не Пирас ли идёт? — сказал он главарю банды.
— Он, сучонок! Пошли, — решительно вышел из машины Коппа и направился наперерез депутату. Лучано поспешил за ним.
— Синьор Пирас, говорят, ваши сицилийские друзья совсем плохо себя чувствуют? — подошёл Коппа вразвалочку к депутату. — Зря вы их к нам пригласили, не любят у нас их. Сами видите, как наш климат плох для их южного здоровья. Следующий раз хорошо подумайте, стоит ли опять их приглашать. Там двенадцать трупов, а могло и тринадцать оказаться… Не такая и большая разница, правда?
Пирас от неожиданности растерялся, не успел ничего ответить, а Коппа и Бруно уже пошли дальше, показательно не обращая на него никакого внимания. Словно он уже умер…
В воскресенье с утра начал восстанавливать режим и себе, и Тузику. Побегали с ним не очень интенсивно, после вчерашнего, но всё же.
Часам к одиннадцати пришли Брагины. Женька Галие пошла помогать, а я пригласил Костяна на кухню.
— Завтра выборы комсорга группы. — напомнил он. — Если честно, мне хочется, чтобы меня не избрали.
— Ну, здрасьте, приехали. Я такую компанию агитационную провёл! Выиграешь ты эти выборы, никуда не денешься.
— Вот это меня и беспокоит. — признался он. — А если я опять не справлюсь?
— С какого перепугу? Ты уже всех знаешь. Тебя уже все знают. Всё у тебя получится, — уверенно заявил я.
— А если вопросы какие-то сложные будут?
— Ну, какие? Ты же не один. У тебя есть друзья, всегда сможешь с нами посоветоваться, с отцом, если, и правда, что-то настолько сложное будет. В чём я сомневаюсь. И потом, у тебя есть Луппиан. У неё есть Гусев. Вот пусть и решают все сложные вопросы, на то они и начальство.
