Десятое Блаженство (СИ) - Большаков Валерий Петрович

Автобус, шатко валясь на ямах, свернул с «Дороги скорпионов» к кемпингу, покатил по накатанной грунтовке, а по сторонам, прямо на камнях, в расщелинах скал зеленел хацав — морской лук. Летом его листья пожелтеют, пожухнут и распадутся в табачного цвета пыль, но в жарком сентябре, будто назло обжигающему солнцу, хацав зацветет…

Там же, позже

Как оказалось, влажные мечты о съемках восхода солнца не исчерпывали причин выбора для ночевки именно Махтеш Катан. Когда мы выехали на стоянку, там уже стоял большой коробчатый кемпер «ЛАЗ», а Леонида Иовича Гайдая встречал Борис Соломонович Каплан, царствующий и правящий в Главной редакции кинопрограмм ЦТ.

Лично с главным редактором я знаком не был, зато вдоволь насмотрелся на итоги его загранкомандировок — это благодаря Каплану трудящиеся СССР переживали за «Рабыню Изауру», да за мужественного комиссара Каттани. Лишь советский сериал «Экспансия» — о послевоенных приключениях Штирлица, с Тихоновым в главной роли — собирал у экранов больше народу, чем итальянский «Спрут».

— Доброго здоровьичка, Лёня! — вскричал главред, неловко тиская нашего мэтра. — Снимаешь?

— Изо всех сил! — мелко засмеялся Гайдай.

— А я из Египта — прямо сюда! Думаю, перехвачу нашего «оскароносца», хе-хе…

— Ой, Боря… — сощурился Леонид Иович. — Только не говори, что соскучился!

— Ах, Лёня… — с кротким укором вздохнул Борис Соломонович. — Ну, да! Соскучился я… э-э… как бы, во-вторых, а во-первых… Ты в курсе, что Центральное телевидение уже вовсю крутит рекламу на Западе? Готовим тамошнего зрителя к твоему сериалу! — взгляд главреда сделался цепким. — Итальянские каналы уже договариваются о закупке — и «Раи Уно», и «Рэтэ Куаттро». Французы зашевелились… А у вас тут, я слышал, цифровые съемки идут… Нам бы немно-ожечко кадров для трейлера!

— Для тре-ейлера! — передразнил его Гайдай. — Совсем ты, Соломоныч, обуржуинился!

— Ага, — смиренно согласился Каплан, — есть немного…

— Ладно! — великодушно решил мэтр. — Пошли, познакомлю тебя, хитро… м-м… умного, с нашей богиней оцифровки! О, Наташа!

Талия покачивалась на ступеньке «штаб-салона», держа за руку Риту. Обе со смехом соскочили — и в глазах всех мужчин, что стояли поблизости, отразились упруго подпрыгнувшие груди. А красотки словно и не заметили произведенного эффекта…

— Да, Леонид Иович, — чопорно отозвалась Талия, пряча озорство в глубине синих глаз.

Внимательно выслушав Гайдая и Каплана, она непринужденно кивнула.

— Я поняла. Что ж, можно сделать нарезку из снятого материала… если, конечно, Леонид Иович даст «добро». Покажем кое-какие спецэффекты, интересные моменты, героев… Но так, чтобы не раскрывать сюжет.

— Да-да-да! — взволновался главред. — То, что надо! Пусть пойдут разговоры о сериале, даже слухи… Пусть подогревается интерес — до самой премьеры! Сколько времени вам понадобится, Наталья… э-э…

— Просто Наталья, — мило улыбнулась «златовласка». — Думаю, три-четыре дня.

— Дня⁈ — поразился Каплан, и молитвенно сложил ладони. — Воистину, богиня!

Талия весело рассмеялась, ее настроение тут же передалось Рите — и только мне одному стало заметно, как умильный взгляд главреда стал вдруг внимательным, оценивающим, профессиональным.

Насмотревшись, Борис Соломонович заговорил вполголоса:

— Послушайте, девушки… Вы только послушайте — и не перебивайте старого, больного еврея! Я двое суток пылил на кемпере через весь Синай не для того лишь, чтобы заполучить видеоролик. Больше всего меня интересовали две красавицы, две умницы… Вы, Маргарита, и вы, Наталья. И мой интерес касался не столько ваших внешних данных, сколько эрудиции, интеллекта, остроумия. Ведь вы обе — кандидаты наук! — он выдохнул, взяв короткую паузу. — Для чего я всё это говорю? Мы на ЦТ готовим новую программу, будем популяризовать науку! Живо, интересно рассказывать об открытиях, об экспериментах, о загадках и тайнах — и показывать! Вот, например, у нас в задумках — спуститься на дно океана в новом батискафе «Пионер». Покажем мрачный мир глубин, чудовищных рыб, вроде удильщика или большерота, спустимся к «Титанику»… Или даже слетаем в космос! А что? Проведем первого сентября из-зумительный урок — снимем нашу страну из космоса, расскажем о камчатских вулканах, о Байкале, Памире, Кавказе!

Киношники, почуяв любопытные новости, сбредались потихоньку.

— Горячо поддерживаю и одобряю! — подал голос Динавицер. — Люблю «Очевидное-невероятное», но уж больно академичен Капица! Нам бы, простому-то народу, не послушать умные речи, а посмотреть на всякие «мега-сайенс»!

— Ну, да, — неуверенно поддержала его Наташа. — А…

— Наша программа будет называться «Звезда КЭЦ», — затараторил Каплан, — но самое главное для успеха телепроекта не название, а люди! Ведущие программы! И я бы очень хотел, чтобы «Звезду КЭЦ» вели именно вы, Рита, и вы, Наталья!

Красавицы переглянулись, а таланты с поклонниками загомонили вразнобой:

— Правильно! — рубанул Белявский. — Многомиллионную аудиторию Рита с Натой обеспечат!

— Улицы опустеют, — хмыкнул Жигунов, — все рванут к теликам!

Хитроумный Каплан смолк, уступая место деятелям кино, и масляно улыбался.

— Риточка, — журчал Боярский, — ведь вы между съемками не выступаете на театральной сцене, а вас, Наташенька, не шлют в командировки постоянно. Можно же найти хоть немножко времени для прямого эфира?

— Нет-нет! — вознегодовал главред. — Что вы! Всё в записи! Ошибетесь — ничего страшного, сотрем и перезапишем!

— Рит, — улыбка моя вышла какой-то угодливой, но ее не сотрешь, — я тебе уже завидую! В космос полетишь, будешь порхать в невесомости…

— Ладно! — засмеялась черноглазка. — Уговорил! Я согласна! Наташ?

Златовласка взяла Риту за руку.

— Мы согласны!

И все вокруг захлопали, а крепче всех бил в ладоши Каплан — его моложавое лицо сияло, как китайский фонарик.

* * *

Костер мы развели на краю Махтеш Катан, на гребне «кратера». Окольцованное волнистой каменной стеной пространство внизу затянулось синей мглистой дымкой, прикрылось тенью, зато небосклон горел алым, вишневым, малиновым пламенем.

— Мы делали передачу для «Клуба кинопутешественников», — негромко рассказывал Борис Соломонович, ломая сухие ветки и подбрасывая на съедение огню. — Снимали пирамиды, Сфинкса… А сюда подъехали загодя — боялись, что у Суэца задержат. Да нет, ничего так, на израильскую сторону быстро переправились. И… Знаете, я никогда особо не поддерживал Тель-Авив, но вот проехал по Синаю, и вижу, как оживает пустыня. Зачем эти земли нужны были арабам? Они же здесь ни единого деревца не высадили, ни одной скважины не пробурили! Я уж не говорю про опреснители! А Израиль развел тут самое настоящее терраформирование. Да мы с Юрой добрых полчаса ехали через настоящий финиковый лес — с обеих сторон ряды и шеренги молодых пальм! А дороги какие? А кибуцы?

— Э-э, да что там говорить! — молвил своим неповторимым голосом Сенкевич. — Синайский полуостров застыл с ветхозаветных времен — никаких перемен! Власть менялась, вера менялась, а пустыня лежала, как целина невспаханная. Даром, что ли, сюда туркмены зачастили — по обмену опытом!

— Сам недавно из Туркмении, — вставил я словечко. — Пустынь… Жарень…

— А где именно побывали? — с интересом спросил ведущий. — Копетдаг? Кара-Кум?

— Шейтан-Кала, — усмехнулся я. — Рекомендую! Там обрывистое плато отвесно спадает к реке Мургаб, а на высоте метров ста находится единственный вход в подземный город. Десятки залов, колодцев и коридоров вырублено в песчанике еще до нашей эры. Раньше там обитали буддийские монахи…

— А почему такое название? — улыбчиво прищурился Сенкевич. — Отпугивающее? «Крепость дьявола»!

— А там люди пропадают, — охотно ответил я, успокоительно улыбаясь вздрогнувшей Наташе. — И местные, и пришлые. Зайдут побродить по галереям или просто заночевать, а утром — никого. Одного дезертира с собаками искали… Спальник, сапоги, рюкзак, автомат с подсумками — всё разложено по вбитой привычке к орднунгу, а самого беглеца нету! Даже овчарки не унюхали — пропал без следа…