Боец 5: лихие 90-е - Гуров Валерий Александрович
Я почувствовал, что сейчас он будет атаковать. Есть у меня такое… черт его знает, чутье это или что-то другое. Я как-то безошибочно отличаю устрашающие понты или шуточные нападения вполсилы от реальной опасности. Причем даже в тех случаях, когда внешние детали совпадают полностью. Так вот, на этот раз все было всерьез. Гена начал размахивать левым кулаком на уровне моих глаз. «Ага, внимание отвлекает. Проходили, тоже не вчера родился», — успел подумать я. И, не дожидаясь его нападения, я бросился в проход, крепко обхватив Генины ноги. Гена, явно не ожидавший такого поворота, неловко скользнул левой ногой по полу. Я не стал его разочаровывать: легкий бросок — и пытавшийся всех перехитрить кандидат уже лежал на спине. Я присел ему на грудь, упершись коленями в пол. Фулл Маунт!
Взгляд Гены выражал что-то среднее между изумлением, страхом и растерянностью. Ну не добивать же такого! Да мы и не на поле боя. И вообще по другому поводу здесь собрались.
Я примирительно хлопнул его по плечу:
— Парень, пойми, это другой спорт. Все эти тесты придуманы не для того, чтобы нам можно было поразвлекаться, а для вашей же безопасности. Вот ты решил схитрить. Уж не знаю почему: может, поберечь силы захотел, а может, чувствуешь себя сегодня не очень. Но в таком случае лучше вообще откажись от участия — и сам целее будешь, и репутацию свою не посрамишь. А беречь силы, сокращая себе нагрузку, если ты здоров — вообще плохое решение. Уж если выходишь — надо каждый раз работать как в последний. Потому что в реальном бою я бы тебя сейчас добил, причем особо не напрягаясь. Сечешь?
Гена смущенно молчал. Я встал на ноги и протянул ему руку, помогая подняться. Тот взялся за нее и тоже встал, отворачивая голову в сторону. Затем, виновато оглядев меня, Сергея и Степаныча, вздохнул:
— Да, согласен… что-то я… видимо, не в форме сегодня… Пойду, наверное… как-нибудь в другой раз…
Гена ушел, а я, глядя ему вслед, подумал: «Хорошо, что это случилось здесь, когда есть кому остановить такого горячего парня, и никаких последствий не будет. А если бы он начал так выступать во время прямой трансляции? Нет, зрелище, конечно, было бы ого-го — рейтинги у телевизионщиков взлетели бы до небес. Только потом хрен кому докажешь, что единоборства — это хоть и зрелищный, но серьезный вид спорта, а не тупое битье морд, как на рынках или у пивных ларьков…»
Однако пора было возвращаться к делу. Потенциальные участники телетурнира как раз заканчивали последний круг. Время переходить к спаррингу.
— Встали по парам! — скомандовал я.
Ребята разбились на пары и приступили к спаррингам. Занятно было наблюдать за ходом этого боя у разных пар. В принципе, опытный профессионал после двух-трех минут наблюдения может примерно описать уровень любого спортсмена. Опыт, предпочтения в спорте, шансы в реальном соревновании — все это видно. Ближайшая к нам пара бойцов, например, уделяла внимание в основном боксу. И получалось у них вроде бы неплохо. Только хотелось бы посмотреть их и в других направлениях работы.
Еще двое участников предпочли сделать упор на борьбу. Тут, конечно, шансов показать разнообразные умения было больше. И все-таки, все-таки… Меня не оставляло ощущение, что показухи у многих было через край, а вот с пониманием происходящего оставались проблемы. Понятное дело: раз ты находишься «на смотре», перед каким-никаким, а жюри — охота продемонстрировать все, на что способен. Да и молодость делает свое дело: кому из пацанов не хочется выступить так, чтобы про всех остальных на его фоне забыли?
Но здесь одними внешними эффектами было не обойтись. Мы все-таки готовились к спортивному турниру, а не к дискотечным пляскам. А значит, и думать стоило прежде всего о спорте. В конце концов, именно его мы выбрали делом своей жизни, а не мелькание на экране почем зря. Как бы все это донести до наших участников?
«Да, парни, конечно, сырые», — думал я, наблюдая, как участники спаррингов нет-нет да и покосятся глазом на нас. Мол, видим ли, какие они крутые и сколько всего умеют? «Насчет владения приемами — вопросов нет, видно, что учили. И, судя по всему, учили крепко. Но ведь каждый прием должен быть встроен в тактику боя. Тот же проход в ноги очень хорош, когда ты четко знаешь, для чего конкретно ты его применяешь. А еще — в какой именно момент это происходит и что ты делаешь потом. Как раз это, по-моему, объясняли не всем. А без такого понимания любой поединок превращается в беспорядочное размахивание конечностями».
— Ну что, Боец, как тебе кандидаты? — иногда создавалось впечатление, что Степаныч умел читать чужие мысли. Хотя с его опытом это было неудивительно.
Я повторил вслух то, о чем только что размышлял сам.
— Понимаешь, это же все-таки не перед зеркалом крутиться и не перед девкой крутизну демонстрировать. Тут, помимо кулаков и мышц, еще и головой работать надо. А многие сначала делают, потом соображают. Вон, смотри! Вот для чего он прыгнул на него сверху, когда ежу понятно, что тот его попросту отвлекал? Ну это же совсем детская ошибка! — я кивнул головой на незадачливого спортсмена чуть сбоку от нас. За пару секунд до моей реплики тот «купился» на отвлекающие маневры противника, попытался запрыгнуть на него всем весом и теперь лежал пластом на полу, недоуменно озираясь вокруг. Противник оказался хитрее — тут же повалил прыгуна и сам зафиксировал его собой сверху.
— Да, — кивнул Степаныч. — Это он сглупил. От таких вещей еще задолго до всяких турниров избавляться надо, если по-хорошему.
— Да они еще волнуются сегодня, — примирительно сказал Серега, внимательно следя за своими ребятами. — Не каждый же день на такие мероприятия отбирают. Вот и бегут у некоторых эмоции впереди башки.
— Ну, слушай, если у тебя эмоции впереди башки — на хрена тогда вообще выходить? — сердито отозвался Степаныч. — Тогда ты по этой своей башке быстрее всех и получишь. Вот, помню, был один чудик в 1983 году…
— Степаныч, ты еще Куликовскую битву вспомни, — весело прервал я. Работы, конечно, с этими пацанами было еще предостаточно, но и совсем уж сгущать краски тоже ни к чему. — Идеала мы все равно не дождемся. А ребята талантливые. Потенциал-то уж точно есть — и для боя, и для зрелища.
— Да есть, кто ж спорит-то, — не обиделся мудрый Степаныч. Он вообще с пониманием относился к дружеским «подколкам». — Обидно просто, когда видишь такие просчеты. Ну не первый же год занятий, в конце-то концов!
— Тут некоторые, можно сказать, готовые профи, — не успокаивался Сергей. Ему явно хотелось показать своих в наилучшем свете. — Только чуток им насчет тактики объяснить — и все…
— Так ведь в нашем деле тактика — самое главное и есть, — возразил я, наблюдая, как участники самой дальней спарринг-пары отрабатывают друг на друге боксерские удары. — Технику-то отработать — дело практики. А вот понимание тактики и стратегии боя и отличает суперпрофи от середнячка.
Пока мы спорили, у меня появилась еще одна мысль. А что, если этот минус ситуации обратить в плюс? Ведь наши будущие участники, можно сказать, пока что бриллиант без огранки. Значит, как следует поработав с ними, мы сможем добиться от них именно того, что будет нужно для нашего телевизионного проекта. И не придется переделывать то, что до нас сделали другие тренеры, воспитывая бойцов для совсем других целей. Это, пожалуй, действительно плюс! Да такой весомый, что на некоторые недостатки можно пока что закрыть глаза.
— Во, смотрите, смотрите! — Степаныч уставился на одного из бойцов. — Парень похож на бразильца, с которым наш на Играх Содружества выступал! Движения, техника! Вот прям лицо его подставить — и точно он! Гляди, как красиво от удара уходит, паразит!
Что ни говори, а профессия все же накладывает свой отпечаток на личность. Хирурги помнят своих пациентов по диагнозам: фамилия ни о чем не скажет, а назови, какой был перелом и когда — мгновенно сообразит. Педагоги могут спустя десятилетия забыть и имя ученика, и внешность, а назови тему диплома — и он сразу перед глазами. А Степаныч вот помнил спортсменов, с которыми ему доводилось сталкиваться, по их выступлениям.
