Ротмистр Гордеев 2 (СИ) - Дашко Дмитрий

— Благодарим господ докладчиков за интересные сообщения, — подводит черту под официальной частью наш комполка. — Вопросы — в частном порядке. Прошу передавать докладчикам записки во избежание пререканий и излишнего шума в зале.

Полчаса на ответы на вопросы. Что характерно, больше всего вопросов к Будённому — о практической стороне конструкций пулемётных тачанок.

К концу этого своеобразного допроса-брифинга чувствую себя выжатым досуха лимоном. Думаю, что Маннергейм с Семёном ощущают себя примерно так же.

— Всё, господа, всё! Пожалейте докладчиков, — басит командир бригады генерал-майор Степанов.

Встаёт с места, подходит ко мне и с чувством пожимает руку.

— Похвально, господин штабс-ротмистр. Эк вы бойко тут всё расписали. Премного наслышан о вас.

— Благодарю, ваше превосходительство, — улыбаюсь я.

Кажется, получилось!

— И что же, нам, старикам тоже учиться новому? — подмигивает комбриг.

— Какой же вы старик, ваше превосходительство, — вы — мужчина в полном расцвете сил. А учиться никогда не поздно и никому не зазорно. Перефразируя солнце нашей поэзии, посмею заметить: «учению все возрасты покорны, его влиянье благотворно…»

Степанов смеётся, но тут же становится серьёзным.

— А где, кстати, отправленные к вам господа военные атташе с приданными им журналистами? Из Лаояна сообщили, что они прибыли на станцию.

— Ваше превосходительство, на их встречу мною отправлены люди. Приказано доставить в целости и сохранности в расположение. Иных известий о них пока не имею.

Степанов мрачнеет. Ловлю на себе внимательный взгляд Николова и делаю предельно верноподданное служебное лицо.

— Потрудитесь узнать об их судьбе и, не медля, доложить мне! — рявкает генерал.

— Слушаюсь, ваше превосходительство.

Интерлюдия 2

Паровоз коротко свистнул, тормозя. Вагоны последний раз дёрнулись и остановились. Затренькал станционный колокол.

Из пассажирского вагона первого класса высыпали на перрон пассажиры, в основном, офицеры. Среди них — два господина в иностранной военной форме: основательно сбитый с короткими усиками британский майор и долговязый сухощавый капитан-американец.

Оба, выйдя из вагона на перрон, закурили. Британец сигарету, американец сигариллу.

— Ну-с, с прибытием, мистер Мэттью.

— С прибытием, сэр Уильям.

Вокруг них скучковалась троица гражданских в удобной, но щеголеватой дорожной одежде.

Самый старший из этой группы штатских — мужчина лет сорока пяти, крупный высокий, с роскошными холёными усами, в охотничьем костюме и шапочке-двухкозырке охотника на оленей, второй — помоложе, начинающий толстеть джентльмен лет около тридцати в высоких кожаных крагах и френче защитного цвета без погон и знаков различия. Его рыжеватую начинающую редеть шевелюру венчала широкополая шляпа.

Третий же, тоже тридцатилетний крепкий мужчина с сигаретой в зубах, в кепке с острым козырьком и внимательным взглядом прищуренных серых глаз, пиджачной паре с брюками, заправленными в видавшие виды сапоги, поправлял на плече внушительных размеров футляр фотоаппарата.

— Сэр Уинст… простите, сэр Джон, конечно же, — поспешил поправиться самый старший, — и вы, мистер Лондон, не желаете пропустить по рюмочке бренди?

Рыжеватый бросил на старшего товарища не слишком довольный оговоркой взгляд, но предложение поддержал.

— Хороший бренди ещёникогда не мешал в таком путешествии, как наше.

— Поддержу вас, коллеги, — ответил третий в кепке.

Старший выудил из внутреннего кармана костюма плоскую фляжку и три серебряных стаканчика на крохотный дринк, булькнул в стаканчики и протянул остальным.

— Cheers[1].

Троица опрокинула в себя малую толику алкоголя.

Погода стояла прекрасная, и настроение у господ иностранных журналистов было под стать. Тем более порция бренди, выпитая на перроне, была отнюдь не первой в это во всех отношениях замечательное утро.

Рыжеватый журналист меж тем внимательно осматривал камеру своего американского коллеги.

— Японцы вернули вам фотоаппарат, Джек?

— Если бы, Джон! Мой аппарат так и остался в Моджи, где эти идиоты меня арестовали, как шпиона.

— Вас же оправдали…

— Оправдали, но технику так и не вернули. Не помогло даже вмешательство нашего посла в Токио. Пришлось покупать новый.

Тем временем американский капитан и британский майор недовольно оглядывались по сторонам.

— Однако, где же наши встречающие?

— Джентльмены, если вы майор Хорн и капитан Джадсон, то я за вами.

Иностранные офицеры оглянулись на голос, прозвучавший на безупречном английском.

— Вольноопределяющийся 52-го Нижегородского драгунского полка рядовой Кирилл Канкрин, прибыл встретить вас и проводить в расположение отдельного эскадрона специального назначения штабс-ротмистра Гордеева, согласно полученному приказу, — подтянутый молодой человек в аккуратной гимнастёрке откозырял майору и капитану.

За его плечом возвышался одноглазый великан, явно из какой-то славянской нечистой силы, облачённый также в форму рядового драгуна императорской армии.

— У вас блестящий английский, — не удержался от комплимента майор Хорн.

— Благодарю, сэр, — учтиво склонил голову Канкрин. — Моим педагогам из Александровского лицея было бы приятно это услышать.

Он обратился к остальным:

— Джентльмены вы готовы выехать или требуется покрепиться с дороги? До места не очень близко. А мой спутник пока занялся бы вашим багажом.

Военные наблюдатели переглянулись, посмотрели на троицу журналистов.

— Господа! Наши любезные хозяева предлагают перекусить перед дорогой, — обратился Хорн к спутникам. — Мистер Дойл?

— За время поездки меня основательно растрясло, но от хорошего завтрака я ещё никогда не отказывался, — ответил старший из журналистов.

— Тогда прошу за мной, господа, — вольноопределяющийся гостеприимно указал на одну из дверей в здании вокзала с вывеской «БУФЕТЪ». — Смею рекомендовать «Игнатьевскую столовую».

Канкрин обернулся к одноглазому великану и обратился к нему по-русски:

— Лявон, погрузи багаж и присоединяйся к нам за столом.

— Да ну, ваша милость, я лепше[2] сухпая пожую.

— Какой сухпай? Даже не думай.

Канкрин повёл англичан и американцев в вокзал. А Горощеня занялся погрузкой их багажа на телегу.

Войдя в буфет, иностранцы невольно поморщились.

Посреди достаточно грязного зала возвышалась стойка с водкой и закусками, возле которой толпились офицеры всех рангов и примкнувшие к ним гражданские чиновники.

В нос шибануло дешёвым спиртом, суточными щами, запахом крепкого табака. А ещё были слышны голоса не слишком трезвых посетителей, которые о чём-то спорили и пытались друг другу что-то доказать, едва не хватаясь за грудки.

— Oh damn[3]! — не сдержался рыжеватый.

— Я будто снова попал на Аляску времён «золотой лихорадки», — усмехнулся Джек Лондон и расчехлил свой фотоаппарат, чтобы сделать пару-тройку колоритных снимков.

— Нам сюда, джентльмены, — Канкрин указал на неприметную дверь в глубине буфета без всяких вывесок, — Неужели вы решили, что я заставлю вас столоваться в таком вертепе?

За неприметной дверью всё выглядело на разительном контрасте с только что оставленным буфетом.

Чисто выскобленные полы, деревянные столы, накрытые белоснежными скатертями, свежий воздух. За перегородкой гудела чугунная плита, возле которой колдовали двое: молодой парень в белом переднике поверх солдатской формы и обаятельный мужественный шатен с усиками и аккуратным пробором в волосах, также в белом переднике поверх офицерского мундира с погонами штабс-ротмистра.

Хорн с Джадсоном узнали офицера-повара. И крайне удивились.

— Господин граф, вы ли это? У плиты и сами… э-э… kashevarite? — Хорн вскинул бровь вверх.

— А что тут такого? Россия удивительная страна: медведи с балалайкой разгуливают по улицам, один граф готовит в офицерской столовой, другой служит вам проводником, — Штабс-ротмистр, которого назвали графом, кивнул в сторону Канкрина.