Владимир Орлов - Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации.
С 1674 года вольнодумец начинает писать на латыни трактат под крамольным названием «О несуществовании бога». Его рукопись не сохранилась, и оценивать содержание трактата можно только по некоторым тезисам, приводившимся на суде. Лыщинский считал, что вечная природа существует и развивается по своим естественным законам. Он отрицал главные христианские догматы, изобличал лицемерие и корыстолюбие современного ему духовенства, которое объявляло себя носителем высшей истины и морали. В трактате высказывалась мечта об обществе, основанном на равенстве и братстве.
Став убежденным атеистом, Казимир Лыщинский «начал заражать этой наукой невинное сознание молодых и зрелых людей». И тогда над безбожником нависла смертельная опасность.
Роль главного подручного в расправе над «изменником» выполнил его сосед и друг браславский стольник Ян Бжоска, который, кстати, был должен атеисту 100 тысяч талеров. Он выкрал пятнадцать тетрадей крамольного трактата, а также прихватил из библиотеки Лыщинского книгу кальвинистского теолога Г. Альстеда с атеистическими замечаниями на полях. На основе написанного Бжоской в 1687 году доноса, который был громко назван «манифестом», «преступника» бросили в виленскую тюрьму. Бересте йская шляхта решительно протестовала против епископского суда над человеком свободного сословия, и дело было передано на рассмотрение сойма.15 февраля 1689 года на варшавском сойме Речи Посполитой дело Лышинского внесли в повестку дня. Рассмотрение началось с того, что светские депутаты не пожелали слушать лифляндского епископа Поплавского, который пытался огласить заявление против «врага Бога и природы». Тогда перед депутатами сойма с обвинительной речью выступил инстигатор Великого Княжества Литовского Сымон Курович — юрист с сорокапятилетней практикой, бакалавр философии и свободных искусств, блестящий оратор. «Я обвиняю его в том, — гремел Курович, — что на 265 страницах своего трактата он осмелился представить Бога как несуществующее порождение фантазии и низверг его с недосягаемой высоты, приписав управление землей и небом естественной природе».
После речи инстигатора Лыщинскому предъявили рукописи, которые он признал своими. Вслед за этим подсудимый попросил у сойма милости и сообщил, что собранные в трактате атеистические мысли он хотел опровергнуть во второй части трактата, которую намеревался написать, «дабы привести в ней новые доказательства истинной сущности Бога». Одно из этих доказательств звучало следующим образом: «В каждом виде существ есть наиболее совершенное. Во Вселенной — совершеннейшее Солнце, в животном мире — человек, а среди разумных созданий — Бог». Понятно, что подобные неортодоксальные доказательства никоим образом не могли удовлетворить католический клир. За процессом внимательно следил папский нунций Дж. Кантельми, который, по сути, руководил действиями депутатов сойма от духовенства.
Суд продолжался несколько недель. Киевский епископ Залусский потребовал смертной казни. Большинство депутатов сойма во время сбора голосов высказалось за сожжение на костре. Утвержденный королем Яном III Собесским приговор гласил: «Написанные Лыщинским безбожные письма предать огню при исполнителе правосудия в его правой руке на эшафоте, самого же обвиняемого сжечь и превратить в пепел. Имущество конфисковать, разделив наполовину между доносчиком и государственной казной. Здание, в котором осужденный творил свои греховные писания, разрушить как пристанище безумца. Земля его имения должна навечно остаться пустынной и бесплодной…»
Король заменил сожжение живым на отсечение головы. 30 марта на площади Старого рынка в Варшаве палач взял в руки тяжелый топор. Обезглавленное тело вывезли за город и сожгли, а пеплом выстрелили из пушки.
О суде над вольнодумцем писала пресса Франции, Италии, Швеции. Его взгляды были известны в Германии, Англии, Испании и других странах Европы. Высокую оценку Казимиру Лышинскому дали белорусские члены католического Ордена пиаров, поставившие его в один ряд с такими гигантами европейской философской мысли, как Ванини и Спиноза.
Солдаты Петра I взорвали Полоцкий Софийский собор
Этому преступлению предшествовали не менее драматические события.
Начало XVIII века вновь превратило Беларусь в театр военных действий. Часть белорусских магнатов, возглавленная Сапегами, поддержала в Северной войне шведского короля Карла XII и помогла ему войском. Сторонники шведов избрали себе другого короля и великого князя — Станислава Лещинского. Таким образом Речь Посполитая приобрела сразу двух монархов, между которыми также вспыхнула война. Скандинавы заняли Жемайтию и Городенщину.
Петр I направил в Беларусь 70-тысячную армию. Значительная ее часть во главе с князем Александром Меньшиковым в феврале 1705 года подошла к Полоцку и стала за городом военным лагерем. В июне сюда прибыл сам царь. В Полоцке он издал манифест, где запрещал шляхте собираться на съезды или ехать в Варшаву на утверждение нового короля. Нарушителей Петр обещал покарать «как изменников Отечества» и «истребить их имения огнем и мечом».
Царь не отличался набожностью. Хотя он и заходил в храмы, сняв парик, однако не церемонился даже с российским духовенством. Что уж тут говорить о неправославных! Униатов Петр просто ненавидел. В минуту искренности он сказал своему союзнику Августу II, что в Великом Княжестве Литовском должна остаться только «ваша (значит, католическая) и наша церковь». В Витебске царь приказал изрубить все иконы с изображением Иосафата Кунцевича. Не надеясь на лучшее и в Полоцке, монахибазилиане отправили серебряный гроб с мощами святого Иосафата в Жировичи.
Свое отношение к тогдашней вере большинства наших предков российский император продемонстрировал не где-либо, а в кафедральном Софийском соборе. Однажды пьяный Петр с Меньшиковым и несколькими офицерами вошел в главный полоцкий храм. Простых верующихуниатов в Софии в эту пору не было, молились лишь шестеро священников и монахов. Царь громогласно потребовал устроить ему экскурсию по святой Софии. Викарий Константин Зайковский вынужден был прервать молитву и подчиниться. В каждом алтаре царь останавливался, и священник знакомил его с происхождением икон. Викарию хватило мужества рассказать о жизни и мученической смерти Иосафата Кунцевича. «Кто же отправил его на тот свет?» — с бешеным огнем в глазах осведомился император. Викарий отвел взгляд и твердо ответил: «Святого отца Иосафата лишили жизни витебские схизматики».
Царь ударил немолодого священника пудовым кулаком. Зайковский упал, и Петр принялся бить лежащего тростью, а затем рубить саблей. Меньшиков выхватил палаш и одним ударом убил проповедника Феофана Кальбечинского — тот как раз принимал причастие. Беря пример с разъяренного хозяина, офицеры уже рубили регента соборного хора Якуба Кнышевича, отцов Язэпа Анкудовича и Мелета Кондратовича. Святые смотрели с икон, как по храму плывет кровавый ручей.
Старого архимандрита Якуба Кизиковского царевы слуги забрали в свой лагерь и всю ночь пытали, требуя выдать, где спрятана соборная казна. Утром его повесили. В петле скончался и викарий Зайковский. Спастись от коронованного палача удалось лишь Язэпу Анкудовичу — его посчитали убитым. Тела пятерых жертв по приказу российского царя сожгли, а пепел развеяли над Двиной, чтобы их могилы не стали местом паломничества. Дикое убийство в Полоцке показало российского императора Европе в облике восточного тирана, которым он по сути и был.
Избитых и израненных саблями монахов, бросившихся в день преступления спасать викария и архимандрита, царь отправил в заточение, а Софию и базилианские монастыри отдал на разграбление солдатам. Те вынесли из храма все ценности и три тысячи злотых, а начальнику полоцкого гарнизона поступил приказ не рассматривать жалобы «богомерзких» униатов. Выступив перед собранной в Полоцке белорусской шляхтой, царь предупредил: пускай униаты и впредь не ждут пощады. Тут царское слово не расходилось с делом. Зимой 1707 года русская кавалерия обчистила в Менске женский униатский монастырь Святой Троицы (он дал название сегодняшнему Троицкому предместью). В поисках золота злодеи сломали в монастырском соборе алтарь и взорвали пол. Затем пришла очередь Святодуховской церкви на Высоком рынке (теперь площадь Свободы) и других храмов и монастырей. По следам этих грабителей шли царские казаки и калмыки. Добычи оказалось мало, поэтому казаки ломились и в церкви единоверцев. Менское православное братство призвало горожан к оружию, и на Немиге захватчики получили отпор.
От таких «союзников» Беларусь за годы Северной войны хлебнула горя не меньше, чем от шведов. Предки наши оказались между двух огней. Неудивительно, что витебляне признали нового короля и великого князя Станислава Лещинского и тайно послали шведскому королю семь тысяч талеров. Узнав об «измене», Петр отдал приказ поджечь «место Витебское» с четырех сторон.
