Майкл Муркок - Повелитель Воздуха
Некоторое время все мы стояли в рубке, слушая бодрое гудение моторов, и каждый был погружен в свои мысли. Наконец молчание прервал Шоу.
– Если я теперь умру, – сказал он неожиданно и тем самым выразил ту мысль, которая шевелилась во всех нас, – то по крайней мере оставлю своей стране в наследство революцию, которая победит во всем мире. Ученые в Городе Восходящего Солнца претворили в жизнь проект «АБ», даже если эта бомба и не сработает. Будут построены новые фэй-цзы, их распределят между революционерами. Я дам народу силу. Силу самостоятельно решать свою судьбу. Я уже показал людям моей страны, что великие державы вовсе не непобедимы, что их можно сокрушить. Вот видите, дядя Владимир, надежда, а вовсе не отчаяние, вызывает победоносные революции!
– Возможно, – отозвался Ульянов. – Но одной надежды недостаточно.
– Нет – политическая власть вырастет из лопнувшего кожуха нашей бомбы. Если угнетенные получат такие же бомбы, они смогут сбросить с себя иго своих угнетателей!
– В том случае, если бомба сработает, – бросила Уна Перссон. – Я в этом вовсе не уверена. Реакция ядерного распада, да? Все это прекрасно, но как вы думаете осуществить это на практике? Боюсь, вас немного ввели в заблуждение, мистер Шоу.
– Поживем – увидим.
Я вспоминаю, как меня охватили предчувствия, когда показалось темное побережье Японии после залитого луной моря. Мы заглушили моторы, и ветер погнал нас вперед.
Я привел в состояние готовности схемы включения и снял с предохранителей рычаги, закрепляющие люки нижнего трюма, чтобы сбросить бомбу на ничего не подозревающие верфи. С высоты я видел гирлянды огней всех цветов радуги. Город Хиросима. Под нами простирались верфи – на мили и мили вдоль побережья тянулись ангары, причальные мачты, ремонтные доки. Эти сооружения почти исключительно использовались в военных целях, особенно теперь. Если нам удастся уничтожить хотя бы часть этого объекта, мы могли бы затормозить, если не остановить, натиск на Город Восходящего Солнца.
Я хорошо помню, что смотрел на Уну Перссон и гадал – страдает ли она все еще по своему погибшему отцу? И о чем так тяжко задумался Дутчке?
Поначалу он ненавидел Шоу, но затем вынужден был признать, что великий полководец Повелитель Воздуха был гением. Он достиг того, о чем многие другие революционеры могли лишь мечтать. К примеру, тот же Ульянов. Казалось, старик почти не понимает, что его мечта теперь превращается в действительность. Он так долго ждал. Думаю, я сочувствовал ему, очень сочувствовал. Всю свою жизнь он ждал российской революции, ждал, что поднимется пролетариат, и никогда ему этого не увидеть. Может быть, этого никогда и не произойдет…
Когда мы проплывали над территорией верфи, Шоу с любопытством наклонился вперед. Он держал ладонь на кобуре; в другой была сигарета. Его желтая шляпа кули съехала на затылок, и сейчас он, со своим красивым евразийским лицом, выглядел в точности героем народной сказки.
Вся территория была ярко освещена; люди трудились над военными кораблями, которые должны быть готовы к следующему дню, чтобы начать большое наступление на Город Восходящего Солнца. Я видел черные очертания корпусов, копоть ацетиленовых ламп.
– Мы на месте? – и снова полководец стал похож на мальчишку-школьника. – Это территория верфи, капитан Бастэйбл?
– Да, это она.
– Бедные люди, – Ульянов потряс своей седой головой. – Они ведь только 'абочие, как все остальные.
Дутчке указал большим пальцем в сторону города.
– Их дети будут нам благодарны, когда вырастут.
В этом я сильно сомневался. Завтра в Хиросиме будет много вдов и сирот.
Уна Перссон взглянула на меня с тревогой. Она явно больше не сомневалась в действенности нашей бомбы.
– Мистер Бастэйбл, насколько я знаю, теоретически бомба такого типа может причинить необозримые разрушения. Часть города может попасть в радиус ее действия.
– Город находится почти в двух милях отсюда, мисс Перссон.
Она кивнула.
– Возможно, вы и правы, – она провела рукой по своим блестящим черным волосам и снова взглянула вниз, на верфи.
– Высота тысяча футов, штурман! – сказал я. – Попробуйте опуститься пониже.
Теперь мы уже различали отдельных людей. Люди бегали по бетонированным полам, носили инструменты, карабкались по лесам на огромные броненосные корабли.
– Вон там главный ремонтный док! – Шоу указал направление. – Не могли бы мы направить корабль туда, не включая моторы?
– Нас скоро обнаружат. Но попытаемся. Штурман, пять градусов право руля!
– Есть пять градусов право руля, сэр, – отозвался бледный молодой человек у штурвала. Корабль тихонько закряхтел, поворачиваясь.
– Приготовьтесь быстро поднять его вверх! – предупредил я.
– Ясно, ясно, сэр.
Теперь мы находились над главным ремонтным доком. Я взял телефонную трубку.
– Капитан нижнему трюму. Главные люки готовы?
– Готовы, сэр.
Я опустил рычаг, отключая предохранительные системы.
– Предохранительные рычаги вынуты, сэр.
– Готовьтесь сбросить груз!
– Есть, сэр.
Огромный корабль нырял все ниже и ниже, погружаясь в ночь. Я слышал, как вздыхающий ветерок ласково гладит его нос. Грустный такой ветерок.
– Орудия к бою!
Это на тот случай, если в последний момент нас заметят и откроют огонь. Я полагался на момент внезапности, на растерянность, которая охватит неприятеля после того, как раздастся чудовищный взрыв. Это даст нам достаточно времени для бегства.
– Все орудия готовы, сэр.
Шоу подмигнул мне и усмехнулся.
– Как только услышите щелчок – полный вперед! Поднимайте корабль!
– Есть, сэр.
– Открыть люки!
– Есть, сэр.
– Бросайте!
– Сделано, сэр.
– Угол подъема шестьдесят градусов! – приказал я. – Штурман, высота три тысячи футов! Дело сделано!
Корабль задрал нос, и мы схватились за поручни, когда рубка накренилась.
Шоу и остальные смотрели вниз. Я хорошо запомнил их лица. Дутчке сжал губы и нахмурился. Уна Перссон явно думала о чем-то своем. Ульянов тихонько посмеивался про себя. Шоу повернулся ко мне. Он широко улыбался.
– Сейчас она взорвется. Бомба…
Я и сейчас вспоминаю его красивое лицо, лучащееся радостью, когда за спиной Шоу полыхнуло ослепительно белым светом, и четыре силуэта четко обрисовались на фоне нестерпимо яркого сияния. Потом раздался странный звук, точно один-единственный громкий удар сердца. И воцарилась тьма, и я знал, что ослеп. Я горел в невыносимой жаре. Помню еще, что дивился силе этого взрыва. Он, должно быть, уничтожил весь город. Может быть, и весь остров. Постепенно я начинал понимать всю чудовищность происшедшего.
«О Господи, – подумал я, – как бы я хотел, чтобы проклятые воздушные корабли никогда не были изобретены…»
Глава восьмая
Заблудившийся
– Так это было.
Голос Бастэйбла был хриплым. Он говорил без перерыва почти три дня подряд.
Я отложил карандаш и устало пролистал пачку листков, исписанных скорописью, – они содержали всю его фантастическую историю.
– Вы действительно верите в то, что пережили все это! – произнес я. – Но как же вы объясните свое возвращение в наше время?
– Меня выловили из моря. Я был без сознания, я временно ослеп, кроме того, имел довольно тяжелые ожоги. Японские рыбаки, которые меня нашли, решили, что я моряк, пострадавший во время несчастного случая в машинном отделении парохода. Меня доставили в Хиросиму в местный морской госпиталь. Я был страшно удивлен, когда узнал, что это действительно Хиросима, поскольку был глубоко убежден в том, что город испепелен взрывом. Разумеется, только потом я сообразил, что приземлился в 1902 году.
– И что же вы предприняли?
Я глотнул немного рома и предложил ему тоже выпить.
– Ну, как только меня выпустили из госпиталя, я отправился в британское посольство. Там ко мне отнеслись довольно дружески. Я опять утверждал, что страдаю потерей памяти. Я назвал свое имя, звание и номер; сказал, что последнее, о чем могу вспомнить, – нас преследуют жрецы Шаран Канга в храме Грядущего Будды. Они отправили телеграмму в мой полк, и оттуда пришло подтверждение: мои данные верны. Они оплатили мне дорогу и проезд поездом до Лакноу, где был расквартирован мой полк. С момента моего приключения в Теку Бенга прошло шесть месяцев.
– И ваш командир, разумеется, узнал вас.
Бастэйбл горько усмехнулся:
– Он заявил, что я погиб в Теку Бенга, что я просто не мог остаться в живых после землетрясения. В известной степени я похож на Бастэйбла, сказал он, что не мешает мне быть отъявленным мошенником. Для начала, я старше покойного лейтенанта, и голос у меня тоже другой.
– Разве вы не вспоминали при нем о вещах, которые могли быть известны только вам?
– Разумеется. Он поздравил меня с прилежно проделанной работой и заявил, что, если я еще раз попытаюсь сделать нечто подобное, велит меня арестовать.
