Юрий Корчевский - Огонь! Бомбардир из будущего
– Лекарь Кожин, по царскому велению и просьбе короля шведского Карла Густава доставлен.
Шведы еще раз поклонились, теперь уже мне, я склонил голову. Шведы говорили по-русски, правда, с акцентом, иногда коверкая слова, но понять их можно было. По их словам, монарх заболел уже полгода назад, ему становится хуже, местные лекари помочь не могут, иноземные – арабы, фрязы, бритты – не берутся. Приехали челом бить, просить помощи. Сказать, что за болезнь, они не могли, а может, и не хотели, вдруг откажусь.
Ладно, решил я, съездить посмотреть можно, надо решить два вопроса – как добираться – зима, санями долго, но этот вопрос уже был решен – санями до Лиепаи, а там судно ждет. Второй вопрос – оплата. Здесь тоже проблем не возникло – посол и его сопровождающий заверили, что оплата будет по результату, но не хуже, чем в других королевских дворах. Уговорились выезжать завтра с утра, послы с охраной будут меня сопровождать, дороги неспокойные – объяснил посол, а ему дорога собственная голова, если по какой-либо причине меня не довезут. С тем мы и раскланялись.
Дома меня ждала встревоженная Настя:
– Случилось чего? Спозаранку в Кремль, к царю вызвали, я уж испугалась, не случилось ли чего?
Я, как мог, ее успокоил, объяснил, что по велению царскому надо ехать в Швецию, короля ихнего лечить.
– Не ездил бы ты, Юра. Вон, еле ноги из плена ихнего унес, ну как припомнят.
Ага, знала бы она еще и про шведские корабли, которые я слегка попортил. Ладно, собираться надо. Утром к шведскому посольству меня отвез Сидор на возке, перегрузили вещи в шведскую карету, поставленную на полозья. Я обнял Сидора, сел, и мы поехали. Посольский поезд был велик – три кареты на полозьях, дюжина простых саней, шведские кавалеристы – человек десять. Обоз растянулся на квартал. Было морозно, снег поскрипывал под полозьями, на деревьях лежал толстый слой снега – декабрь вступил в свои права. Оба посла ехали в своей карете, я ехал в карете один, смотрел на заснеженные русские просторы, спал да скучал. Относились ко мне с подчеркнутым уважением, за стол посадили с послами, на постоялых дворах каждый посол, как и я, спали в отдельных комнатах. Вот и Лиепая, порт. У берега был лед, но само море еще не замерзло, а может, оно в этих местах льдом и не покрывается, я не знал, в конце концов, не моряк. Подъехали всем обозом к судну, начали грузиться. Что-то в облике посудины мне показалось знакомым – ба, да это же наш преследователь, что пытался нас догнать и утопить у островка, когда мы с купцом Григорием утекли из шведского плена. Сердце екнуло, не дай бог, узнают, кто им на хвост соли насыпал. А вообще-то скорее всего знают, документы путевые у шведов остались, другой вопрос – капитан был Григорий, судно его, при чем здесь лекарь? Я успокоился, вещи мои были перенесены в каюту, как только погрузились послы, корабль отчалил. Быстро темнело, но штурман хорошо знал дело, и мы шли под всеми парусами. Свинцовые волны били в обшивку с левого борта, брызги летели над палубой, осаждаясь и замерзая на вантах, поручнях, мачтах. Вечером за мной пришел посыльный, пригласил на ужин. Меня проводили в капитанскую каюту на корме, за столом уже сидел капитан – в шведской военной форме черного цвета, с бородой, лет сорока, лицо властное, умное. Я вошел, кивнул головой, пожелал всем доброго здоровья. Все с любопытством уставились на меня. Обстановку разрядил посол, указал стул напротив капитана. Обслуживающие нас вестовые принесли еду – жареное мясо, вареную рыбу, соленые огурцы, квашеную капусту, вино. В тишине покушали, послы откланялись и ушли. Я тоже не собирался задерживаться и только встал, чтобы уйти, как капитан попросил задержаться. Ну вот, подумал я, началось. И точно – капитан спросил:
– Не ты ли Юрий Кожин, лекарь?
Я кивнул.
– Вы попадали в плен на купеческой ладье и удачно сбежали?
Я кивнул, к чему слова – он и так много знает.
– Вы достойный противник, Кожин, не только лекарь. Я собирал все сведения – сначала о купце, когда выяснилось, что всем в побеге руководили вы, то и о вас. От меня никто не уходил, судно быстроходное, команда обучена, вооружение мощное. Как тебе это удалось? Все офицеры корабля с интересом выслушают твой рассказ, зла мы не держим – ты оказался хитрее, знать, не всегда был лекарем, есть и воинская сноровка, в бою не всегда побеждает сильнейший – ты тому пример.
Ну что же, хотят знать – можно и рассказать. Дело прошлое, с корабля меня вряд ли выкинут. Я начал с начала – о том, как мы с ладьи взяли бочки с порохом, вплавь привязали их у пера руля на шведском фрегате и взорвали. Офицеры, которые внимательно слушали, тут же задали вопрос: а как в воде удалось поджечь фитиль? Я достал из-за пояса пистолет.
– Мы брали с собой разряженные пистолеты, поджигали фитиль искрами от замка.
Офицеры шумно заговорили друг с другом на шведском. Далее в разговор вступил капитан – а как удалось отмерить длину фитиля?
– Я сделал фитили из бумаги, набил их плотно порохом, один фитиль зажег и засек время.
Далее мы долго разговаривали, офицеров в основном интересовали технические подробности, в ходе самого боя они участвовали, пересказывать эту сторону не пришлось. Их интересовало, почему мое оружие так далеко и точно стреляет, по моему разрешению вестовой принес из моей каюты штуцер. Когда я расчехлил его, офицеры внимательно стали его рассматривать, отмечая новинки – прицел, нарезной ствол.
– И как далека и точна стрельба из него?
– Можно попасть в голову на тысячу шагов.
– О! Гут, зер гут!
Офицеры попросили подержать оружие, долго его рассматривали, наконец капитан усадил офицеров, я зачехлил штуцер.
– А как удалось так ловко нас подловить?
Я рассказал, что во время боя надо думать, мысленно ставя себя в положение противника, стараясь предугадать его шаги и действия с тем, чтобы опередить их. Капитан достал из шкафчика бутылку, разлил по кубкам, провозгласил тост за достойного уважения противника, у которого он лично многому научился. Офицеры встали, каждый старался чокнуться лично, выпили, я тоже не отказался.
– Кожин, – обратился ко мне капитан, – я с удовольствием зачислю вас офицером на свой корабль, не хотите ли подумать?
Я отказался, сославшись на то, что я лекарь, а не воин и мне больше нравится лечить, а не убивать.
– Судя по тому, что тебя сопровождают послы и ты будешь лечить нашего короля, это неплохо получается. Я, как капитан и офицер моего корабля, с удовольствием сделаю все, чтобы вояж доставил удовольствие.
Мы раскланялись, и я отправился в свою каюту, время уже было позднее. Выпитое вино приятно согревало тело, и я быстро уснул. Поутру оставили по левому борту остров Готланд, в это время мы с офицерами пили вино. Послы, позавтракав, быстро покинули капитанскую каюту. Насколько я понял, военные моряки и послы не очень любили друг друга. Ближе к полудню в каюту постучал капитан, пригласил на верхнюю палубу, попросив потеплее одеться. Я вышел и подошел к капитану, он стоял по правому борту с подзорной трубой в руке.
– Узнаете? – Он протянул руку.
Вдали, справа от нас, проплывал небольшой остров, сначала я даже не понял, почему я его должен узнать, но, вглядевшись в протянутую мне подзорную трубу, узнал остров, где мы воевали со шведом. Да, вот и мыс, проливчик. Выглядел он зимой немного не так, поэтому мне не удалось его узнать с первого взгляда. В душу нахлынули воспоминания – о побеге, купце Григории, славных ребятах Федоре Карасеве и Онуфрии Оглобле. Правда, капитан скучать не дал, мы прошли в его каюту, где выпили на брудершафт, потом каждый сказал по тосту, в общем, все переросло в хорошую выпивку, но на ногах все стояли твердо, на службе все-таки. В полдень следующего дня подходили к Стокгольму, медленно тянулись по шхерам, пока впереди не вырос город. Я попрощался с капитаном и офицерами, расстались мы добрыми знакомыми, а ведь не так давно обменивались ядрами и могли убить друг друга. Мы опустились на берег, моряки снесли наши вещи. На причале уже ждали кареты. Мы проехали по городу и выехали из него. В пригороде располагался старинный замок с башенками и узкими окнами-бойницами. Меня отвели в комнату, где я оставил сумки с инструментами и вещами, и один из послов повел меня по замку. Я вертел головой – было интересно, замок производил более суровое впечатление, чем у французского или английского королей. Толстые дубовые двери, закопченные от факелов стены и потолок, почти во всех комнатах – развешанное по стенам оружие – и не сабельки, шпаги или рапиры, как у Людовика, а огромные секиры, мечи, копья. Ну ясно – наследники викингов. Мы вошли в огромный зал, на полу громадный ковер, на стеллажах – гобелены. В зале стоят длинный стол и лавки вдоль него. Все из мореного дуба, тяжеловесное, отполировано сотнями и тысячами рук и задниц в кожаных штанах, что за ними и на них сидели. Зал был пуст, мы прождали около получаса, когда открылась боковая дверь, и мы вошли в комнату – вероятно, кабинет короля. Две стены занимали стеллажи с книгами, по этим временам – редкость и богатство, на двух других висело оружие, как простое, побывавшее в битвах, судя по зазубренным лезвиям, так и богато украшенное, изящное – наверное, дары или трофеи. Почти в центре комнаты, в кресле за столом сидел король, довольно просто одетый. Суконный камзол без особых украшений, кожаные сапоги, на голове – шапочка. Высок, как все шведы, русоволос, с серыми глазами и взглядом исподлобья. Мы склонились в поклоне, когда я выпрямился, король внимательно меня разглядывал. Посол что-то долго говорил по-шведски. Король его прервал.
