Вячеслав Коротин - Флоту - побеждать!
Вопрос немедленно был передан на дальномер, с которого отозвались меньше чем через минуту:
— Восемьдесят пять кабельтовых до ближайшего, левого.
— Пора, Эдуард Николаевич, — жахните по японцу из баковой пару раз. Не попадём, конечно, но нужно, чтобы наши узкоглазые друзья наглость свою поумерили.
— Ждал только вашего приказа, Степан Осипович! — почти рассмеялся Щенснович. — Дальномеру передавать данные в носовую башню!
Всего через минуту двенадцацидюймовые орудия стали быстро подниматься, чтобы докинуть свои двадцатипудовые снаряды до противника, в казённики скользнули те самые снаряды, которым было почти наверняка предназначено судьбой просто нырнуть в глубины Жёлтого моря, не нанеся никакого вреда противнику. А стоила пара таких снарядов как стадо дойных коров. Немаленькое такое стадо. Плюс сотни килограммов отнюдь небесплатного пороха в зарядах, которые должны как следует дать пинка центнерам стали и взрывчатки, чтобы те пошли сверлить пространство для встречи с бортом вражеского корабля. И почти наверняка не попасть.
А иначе никак. Если из выпущенных тобой ста снарядов попадут пять, ты не просто молодец — ты герой достойный награды. И считать затраченные на это государством деньги — последнее дело. Любое сражение есть занятие заведомо убыточное для любой стороны. Только его политические результаты могут дать некие дивиденды. А если посчитать, во сколько обошёлся для бюджета каждый убитый вражеский солдат или, тем более, матрос, то у среднестатистического обывателя волосы дыбом встанут, и он, узнав об этом немедленно захочет нынешнюю власть сменить. Поэтому и не надо ему об этом знать, и про это думать…
Грохнула выстрелом левая пушка носовой двенадцатидюймовой. Офицеры и адмиралы с мостика 'Ретвизана' безо всякой оптики видели уносящийся в сторону врагов снаряд. Не успел он упасть, как бабахнуло и правое орудие…
Оба изделия Путиловского завода легли недолётами, но, если первый максимум поглушил некоторое количество рыбы в море, то второй нырнул в волны метрах в двадцати от борта 'Иосино'. Проскользил там, под водой, ещё немного, после чего взведённый взрыватель потребовал сработать содержащийся внутри стальной оболочки пироксилин. Рвануло. Расстояние до борта корабля было достаточно серьёзным, но закон Паскаля никто не отменял: гидравлическим молотом если и не взломало борт, то швы корпуса на японском крейсере кое — где разошлись из‑за вылетевших заклёпок. Капитану первого ранга Саеки доложили, что в двух отсеках заслезилась обшивка. Ничего серьёзного, конечно, но это пока…
Впрочем, и адмирал Дева понял, что уничтожить сегодня столь ненавистный 'Новик' не удастся — русские броненосцы неумолимо приближались, на ходу перестраиваясь в пеленг. И одного единственного попадания их главного калибра было достаточно, чтобы отправить любой из его лёгких крейсеров как минимум в глубокий нокдаун, а там добить уже совсем не составит труда — 'Адзума', в данном случае, защита совсем несерьёзная, а главные силы ещё далеко…
— Разворачиваются, ваше превосходительство, — не скрывал ликования Щенснович, — уходят!
— Вижу, Эдуард Николаевич, вижу, — усмехнулся Макаров. — Никакой неожиданности — попробовали бы они нахальничать дальше…
— Жаль, что не попробовали, — поддержал командующего Молас. — Тогда курс у них мог бы быть только один — ко дну.
— Всё‑таки, господа, расслабляться не стоит — неизвестно как с 'Новиком', а у нас на плечах, судя по всему, сам Того с главными силами. А может и Камимура вместе с ним… Но пока башне — 'дробь!'. Нечего зря акул пугать. Отогнали япошек, и ладно.
'Ретвизан' подошёл к охромевшему крейсеру настолько, что стало возможным общение через рупор.
— Как дела, Максимилиан Фёдорович?
— Авария во второй машине. Серьёзная. На ремонт требуется не менее трёх часов. Могу пока давать двенадцать — тринадцать узлов, не более.
— Добро! Идём в Артур. Иметь ход десять узлов.
Броненосцы, обогнув корму 'Новика', снова вытянулись в кильватер, словно организуя геройскому крейсеру почётный эскорт. Миноносцы Елисеева на этот раз шли впереди отряда, а 'Баян', наоборот, следовал в хвосте отряда приблизительно в пяти милях от основных сил — Макаров поручил Вирену постараться разглядеть: не наблюдаются ли кроме броненосцев Того и крейсера Камимуры.
— Телеграмма от Стратановича, ваше превосходительство, — зашёл в ходовую рубку лейтенант Азарьев.
— Читайте.
- 'Сивуч' и 'Бобр' израсходовали весь боезапас. Отходим в Дальний'.
— Добро. Канонерки своё дело сделали… Михаил Павлович, не напомните, что у нас со снарядами для лодок в порту?
— Увы. Надо спрашивать Мякишева. Но Алексей Константинович сейчас в Артуре. Или Григоровича — он там же. Но подозреваю, что девятидюймовых снарядов весьма немного, если они вообще имеются.
— То, что мало, я и сам знаю, — мрачно пробубнил Степан. — Значит, мы в самом лучшем случае сможем обеспечить ещё только один день огневой поддержки армии на перешейке. Причём не завтра и не послезавтра. А японцы солдаты упорные. И Фоку я не доверяю. Собьёт Оку нашу оборону там и его дивизии вырвутся на полуостров…
— Вы слишком мрачно смотрите на ситуацию, Степан Осипович, — начальник штаба не скрывал своего удивления. — Дела ведь пока идут совсем неплохо.
— Это пока. Не мне вам объяснять какой прохвост генерал Фок. Как только он перестанет получать поддержку от флота — запросто может оставить позиции и отступить. Может я и излишне осторожничаю, но обязан предусмотреть самый неблагоприятный вариант развития событий…
— Понимаю.
— Благодарю за понимание. Так вот: как только вернёмся в Артур, немедленно телеграфируйте в Дальний: 'Возможно скорее снять с 'Паллады' орудия и отправить их в Порт — Артур вместе с боекомплектом'.
— Что? — ошалел Молас. — Разоружить крейсер?
— Именно. В условиях Дальнего минную пробоину в обозримое время заделать нереально, перевести крейсер в основную базу — тоже. И нельзя допустить, чтобы его пушки не приняли участия в войне. Четыре из восьми шестидюймовок мы добавим на 'Баян', две на 'Диану'…
— Побойтесь Бога, Степан Осипович, — вытаращил глаза начштаба. — Это совершенно невозможно!
— Почему? — улыбнулся Макаров. — Всего‑то навсего слегка подкрепить палубы под местами установки новых орудий, немного поработать в плане переделки погребов…
Степан прекрасно помнил, что во время Первой Мировой Войны однотипная с 'Дианой' 'Аврора' преспокойненько несла на борту не десять, а четырнадцать шестидюймовых пушек, а на 'клонов' 'Баяна' умудрились впихнуть ещё и третью восьмидюймовку. А насчёт установки… Во время Гражданской Войны, что белые, что красные умудрялись устанавливать шестидюймовые орудия даже на буксиры за сутки…
'Баян' передал, что его собираются атаковать четыре японских крейсера включая 'Адзуму'. Было бы глупостью не отозвать его обратно к эскадре, так что сведений о составе главных сил противника в Жёлтом море Макаров так и не получил. Да Того особо настойчиво и не преследовал.
В десяти милях от Порт — Артура встретили вышедшие навстречу 'Петропавловск' и 'Пересвет', после чего совместно вернулись на рейд. Внешний. Мало ли что — вдруг Ухтомского с утра выручать придётся…
Ночь прошла нервно, но без эксцессов — японцы беспокоить стоящих под защитой береговых батарей гигантов своими миноносцами на этот раз не посмели. А к десяти утра вернулись из Печелийского залива 'Севастополь', 'Полтава', 'Богатырь', 'Диана', 'Амур' и миноносцы Второго отряда.
А ещё через сутки вернулся из Чифу 'Лейтенант Бураков'. Его командир, лейтенант Долгобородов, доложил не только о том, что радиотелеграфная станция консульство вполне свободно принимает сообщения из Порт — Артура, но и доставил пакет. В котором, в том числе были приказы о награждениях за сражения в начале мая. Царь отблагодарил своих воинов воистину по — царски: Командующему флотом был пожалован орден ' Святого Великомученика Георгия Третьей степени' (аналогичный — Алексееву) и производство в чин адмирала, полного адмирала, с тремя орлами на погонах. Ну и золотой аксельбант генерал — адъютанта вдобавок. Двадцать восемь адмиралов и офицеров эскадры были награждены георгиевскими крестами четвёртой степени, в том числе Иванов, командир 'Амура', Эссен, Вирен, Матусевич… Даже прапорщик Дейчман удостоился белого крестика на ленте ' цвета дыма и пламени'. Хоть ему это было и не по чину, но потопление японского крейсера — это потопление японского крейсера. Здесь жадничать не стоит — за такое георгиевского креста не жалко. Вместе с чином поручика, кстати.
А уж 'Владимиров', 'Анн' и 'Станиславов' с мечами и без, на мундирах морских офицеров закачалось столько, что встретить в крепости моряка без награды стало чем‑то крайне маловероятным.
