Михаил Гвор - Прорыв выживших. Враждебные земли
Андрей покачал головой:
– Неплохо. Очень неплохо. Достойно уважения.
– Вернемся к делу. Матча хочет войти в состав вашего государства. Дотируемым районом она не окажется. Скорее, наоборот. Единственное условие – уничтожение баши Ахмадова и присоединение вами его территории. При этом матчинцы готовы участвовать в боевых действиях. Но в одиночку с Ахмадовым им не справиться.
– Вы должны понимать, что это непростой вопрос. Ахмадов и у нас как кость в горле, это не секрет. Но не уверен, что нам стоит сейчас начинать войну. В любом случае, такие вопросы я единолично не решаю.
– Никто не требует немедленных действий. Сержант ВДВ СССР Шамсиджан Рахманов отдельно подчеркнул, что данное предложение долгосрочное и останется в силе до тех пор, пока Матча не станет частью единого Таджикистана. Или пока Аллах не приберет к себе душу сержанта.
– Что ж, спасибо. Я доложу переданное вами полковнику. Насколько я понимаю, это не все.
– Совершенно точно. Бек Пенджикента Саттах Амонатов просил передать, что Пенджикент заключил договор о мире и дружбе с шахом Великого Хорезма Сарыбеком. Договор равноправный и не подразумевает включения Пенджикента в состав узбекского государства. Войска Сарыбека могут войти в Пенджикент исключительно по отдельной просьбе Саттах-бека, а она возможна только в случае успешной агрессии со стороны все того же Ахмадова. Кроме того, бек по-прежнему считает полковника своим другом и подтверждает, что в случае конфликта Дивизии с Ахмадовым поддержит вас всеми своими силами.
– Чего-то многовато предложений дружбы для одного дня. А объединиться Саттах-джан не предложил?
– Почтеннейший сказал, что при наличии общей границы имеет смысл вернуться к обсуждению данного вопроса.
– Хитер дед, хитер и изворотлив… Еще кто?
– Бодхани Ахмадов, баши Зеравшана, передает полковнику наилучшие пожелания и предлагает мир и дружбу. Более того, он информирует, что его войска не перейдут через Анзобский перевал.
Андрей покачал головой.
– Охренеть… Скажите, а как это у вас получается: только что передали мне предложения от врагов господина Ахмадова, а потом от него самого? Один и тот же человек.
– Мы передаем все оплаченные слова, кто бы их ни сказал. Таковы Правила. Не гонять же к вам троих…
– Тоже верно. Насколько я понимаю, второй и третий вопросы риторические, и ответа не требуют. По первому я пока тоже ничего не скажу.
– Естественно. Когда будете готовы, оставьте сообщение в любом их наших «почтовых ящиков».
– В Душанбе они есть?
– Конечно. Ваши разведчики в курсе. Это наши личности им не удалось установить. А все остальное – выяснили. Ваш ответ оплачен Матчой, так что не стоит рисковать своим человеком, отправляя его через земли врага. Не смею больше задерживать.
– До свидания.
Дверь за посетителем закрылась.
Окрестности Астрахани
– Страшный ты человек, капитан.
Сундуков отхлебнул из фляжки и протянул Урусову. Тот помотал головой. Контузия вроде отпустила маленько, но от одного запаха спирта выворачивало мгновенно. Пришлось становиться трезвенником. Капитан надеялся, что временно. Майор тем временем продолжил:
– Тебе самых, можно сказать, невинных пацанов доверили. Поляк от каждого трупа блевал. Про шахматиста я вообще молчу. Ты их должен был холить по холке и лелеять по лелейке. Беречь, так сказать, от жизненных неурядиц и прочих невзгод военного времени. А ты что с ними сотворил, хохол ты чокнутый?
– Что сотворил, что сотворил… Эти сами кого угодно на подоконнике построят и Родину любить научат. А под белых и пушистых это так, маскируются.
– Херово они маскируются. Видел бы, что у несчастного Хомяка творили….
– И чего творили? Филиал Аушвица открыли?
– Да так… – замялся майор.
– Нет уж, начал – рассказывай. Шибко интересно, на что способны мои бойцы, когда нужда яйца прищемит.
– Ладно. Подъехали мы, я присматриваюсь, план прикидываю, как эту цитадель брать. Цитадель, прямо скажем, хреновенькая, не для обороны строилась, комфорта ради. Охотничий домик какого-нибудь Луя французского, не более. Внешка, как «ДШК» увидела, так сразу в нетя подалась. Даже ствол не прогрелся.
Пока я мыслил через ворота идти или с заднего хода, выскакивает Поляк и из «РПГ» по левой стойке шарашит.
– Придурок, вот что сказать хочу. У нас выстрелов и так мало к ним осталось.
– Да по хрен. Если для дела – пущай тратят. Граната еще не долетела, а Шах уже по правой засадил. Ворота даже не посекло. Они просто рухнули. И эти двое внутрь. Зачищать.
Идут, Поляк красный как вареный рак, на глазах слезы, и орет, как в фильмах про войну, только не «за Сталина!», а «за бабушку, сцуки!». А шахматист молчит. Но белый как мел, ни один мускул на лице не дрогнет. Мраморная статуя, мля. Идут и садят во все, что шевелится. В общем, через пару минут уже ничего и не шевелилось. Даже собаку хомяковскую вместе с будкой в клочья разнесли… Только сам Хомяк под кроватью заховался. Прикрылся телом то ли жены, то ли курвы залетной. В общем, с кем спал, той и прикрылся.
Майор перевел дух и опять приложился к фляге.
– А дальше самое интересное. Поляк этого мудака вытащил, тесак в брюхо воткнул и спрашивает меня: «Товарищ майор, он нам что-то рассказать должен или можно дальше резать?» – «Сержант, – говорю, – не нужен он, кончай к чертям да поехали». А он мне: «Разрешите, товарищ майор, я ему пару вопросов задам?»
И задал… Блин, Андрюха, я обосрался. Как тот урод орал! Не нужны были Поляку ответы. Он просто этого козла на куски порезал… И ведь так и не убил. Бросил. Без рук, без ног, глаза выколоты, член изо рта торчит. Но живой…
Роман отхлебнул еще. Выдохнул.
– Млять, Андрюха, откуда это в нем? Нормальный же парень был… А тут прямо как Чикатила какая…
– Этот урод его родителей убил. И бабушку. А сестру изнасиловать пытался. Двенадцатилетнюю. Не сам, но какая разница по большому счету. Да и деда завалили… Не знаю, что бы я на его месте сделал, но есть подозрение…
– Мда… Звереют люди…
– В общем, Саныч, теперь мы знаем, что у нас на счету очередные трупы… И пара пацанов, пустивших в себя Войну… Уже хлеб…
– С хлебом, кстати, полный облом. Брать у Хомяка этого оказалось толком нечего. И поспрошать уже некого. Главное – горючки ни капли. Даже с машин слить не удалось. Сгорело все. Вместе с тачками и гаражом.
– А на хрена поджигали?
– Счас, поджигали! Заховался там кто-то, вот твои рэмбы мелкие и всадили залп. Полыхнуло – мама не горюй! В итоге топлива как не было, так и нет. Зато на руках имеем двух полувменяемых садистов со склонностями ко всяческим извращениям. Вот такой вот расклад…
Помолчали.
– Что с горючкой делать будем, а, Андрюх?
– А что делать? Махну завтра вперед на «Тигре». Возьму с собой Поляка и шахматиста и рвану. В последней деревне говорили, там что-то похожее на мотострелков расположено. Сомневаюсь, чтобы открытым текстом послали. Наберем бензина в канистры и вернемся. А пошлют, значит, кысмет…
– Поляка не бери. Напоил я его, еще сутки в себя прийти не сможет. То ли от спирта, то ли от собственного озверения.
– Еще и алкашом станет. Достойную смену растим, а, майор? Нехай отсыпается. Проснется – сестренка реабилитирует. Вдвоем с Борькой сходим.
– Не понял… А Ванька?
– Чего-то подзамотался он. Пусть отдохнет. Шах баранку покрутит, потренируется. А если вляпаемся, что вдвоем подыхать, что втроем…
– Добре. Другого варианта вроде не видно…
Таджикистан, окрестности Айни, чайхана
– Алейкум ассалам, уважаемые!
– Ваалейкум ассалам, Мустафа!
– Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими новостями?
– Куда ты всегда так торопишься, Мустафа? – ответил Вагиз. – Сядь, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством, присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец.
– Как скажешь, о мудрейший.
Мустафа сел на дастархан, скрестив ноги. Чай пили в молчании. Первым тишину нарушил Вагиз:
– Вы слышали, уважаемые? Наш баши, да пошлет Аллах ему здоровья, решил покончить с Матчой.
– Подобное происходит несколько раз в год, и всегда с одинаковым результатом, – отозвался Абдулла.
– Да, но в этот раз баши привез с Анзоба пушки, и они разрушили стены Сангистана. К вечеру первого дня Шамсиджан Рахманов стал беззащитен, как хромой суслик перед шакалом.
– И что же, – поинтересовался Мустафа, – помешало нашему уважаемому… зверю съесть суслика?
– Вы будете очень удивлены, почтеннейшие, но вечером на армию нашего баши напали порождения Иблиса.
– Порождения Иблиса? – удивился Абдулла.
– Именно так. Те немногие, которым удалось спастись, рассказывают страшные вещи! Огненные дэвы вырывались из земных недр и поглощали людей и машины. Оборотни-драконы своим дыханием сжигали несчастных, кутрубы и гули в обличье зверей рвали их своими клыками. А проклятый Аджаха хохотал, собирая души погибших.
