Андрей Саргаев - НИКОЛАЙ НЕГОДНИК
- Да чтобы вас черти побрали! - выругался в сердцах Казимир. - Прибьют ведь, нахрен!
Неимоверным усилием роняющий пену конь вклинился в небольшой разрыв между кочевниками, сшиб барыга, некстати оказавшегося на пути, и рванулся во всю прыть, не обращая внимания на гневные окрики седока. Пущай поорет - лошадиная жизнь и так коротка, а если вовремя не сделать ноги, то и вовсе…
- Извини, воевода, ты не мог бы скакать помедленнее? А то я не успеваю, - прокричал кто-то рядом.
- Дурак, это конь скачет, а я на нем сверху сижу, - огрызнулся Бартош и повернул голову на голос.
Слева, отставая на половину корпуса, верхом на черной козе (или козле?) мчался настоящий черт. С рогами, копытами и свиным пятачком в придачу. Он лихо правил своим средством передвижения держась за рога. Козлиные, естественно. У седла скакуна болтались в ременной петле трезубые вилы с деревянной рукояткой, а сам черт был одет в кожаные штаны с заплатками на вывернутых назад коленках и жилетку, усыпанную мелкими железными заклепками. Концы повязанной на голове алой косынки победно трепетали на ветру.
- Ты кто таков будешь? - грозно, но удивленно спросил Казимир.
- Как это кто? Черт я.
- Нечистый?
- Сам дурак, - обиделся попутчик.
- А от кого убегаешь?
- Не от кого, а с кем. Просто вот с тобой за компанию, прикольно же! Кстати, просьба всех побрать - точно не шутка?
Впрочем, рогоносец ответа дожидаться не стал, сунул два пальца в рот и свистнул, отчего козел под ним встал на дыбы, а конь воеводы рухнул, перекатившись через голову. А погоня остолбенела - всадники замерли вместе с лошаденками в тех позах, в которых их застал чертовский свист.
Бартош поднялся, потирая ушибленный в падении бок, и тут же в испуге отпрыгнул в сторону. Земля под ногами задрожала и пошла широкой трещиной, откуда как горошины из стручка выскочили мелкие чертенята с вилами наперевес.
- Вон тех дикарей быстренько побрать, нам организовать выпить и закусить, - отдал распоряжение черт-наездник. - Пошевеливайтесь!
Чертенята сноровисто перекидали барыгов в трещину. Воевода только поморщился, когда не помещавшихся туда утаптывали копытами и трамбовали откуда-то взявшимся большим бревном. Сделав свою работу, рогатые попрыгали следом, и разлом затянулся, оставив на поверхности маленький столик с бутылкой водки, двумя стаканами и одним огурцом.
- Ты за моей душой пришел? - спросил Казимир и крепко сжал рукоять булавы.
- Зачем мне она?
- Но ты же черт.
- Я русский черт! - рогоносец гордо вздернул пятачок.
- И?
- И ни хрена! Своих не трогаем.
Воевода снял шлем и почесал затылок. В его голове не укладывалось - как это черту и не нужна человеческая душа.
- Как хоть зовут-то тебя?
- Всяко… в основном матерно, - тяжелый вздох и вдруг погрустневшие глаза. - А так да, Глушатой Преугрюмовичем кличут.
- Еще раз…
- Папу Преугрюмищем звали.
- А-а-а… а я Казимир, - Бартош кивнул в сторону столика. - Угощаешь?
- Таки да, за знакомство.
- Да вроде на службе…
- Мы помаленьку, - успокоил Глушата. - Если только еще за победу, за боевое сотрудничество, за посрамление врагов. И за здоровье князя Николая в обязательном порядке.
- Искушаешь?
- Издержки профессии. Но выпить нужно.
- По глоточку?
- Думаешь, не хватит? - черт привычно сковырнул когтем пробку и налил по полному стакану. - Гонца зашлем, у нас такие вопросы мигом решаются.
Бартош лихо опрокинул свою емкость и застыл с выпученными глазами и открытым ртом. По побагровевшим щекам покатились слезы. Но наконец закашлялся, смог вздохнуть и потянулся за булавой:
- Отравить хочешь адовым зельем?
- Тю! - ухмыльнулся Глушата. - Это же "Годзилковая особая" местного производства. Выпускается с благословения Патриархии.
- И ты…
- Пьем и ее, чо! Качество и у нас ценится.
- И не…
- Сушняк только по утрам да колокольный звон в башке, а так ничо. Да ты закусывай, Казимир, закусывай! Повторим?
Вторую порцию воевода употребил, следуя инструкции многоопытного черта. Выдохнул резко, занюхал кольчужным рукавом и удовлетворенно крякнул:
- Хорошо пошла. Смотри-ка, друг, это не твои показались? Зови к столу.
Глушата глянул на приближающихся всадников и помотал головой:
- Мои такими грязными не бывают. И тем более не крестятся слева направо.
- А как они крестятся? - оживился Казимир.
- Вообще никак, - пояснил черт. - Не умеют. Погоди… это же вроде рыцари?
- Такие грязные? И каким чертом их сюда занесло?
- Я не заносил.
- Верю.
Бартош подождал, когда всадники приблизятся, и спросил, тщательно выговаривая слова вдруг ставшим непослушным языком:
- Вы за кого, за наших? Чо? Почему грязные? И какого хрена вообще?
Командир отряда коротко поклонился, не слезая с коня:
- Я маркиз ди Мьянетта, а это мои люди. Мы видели, как ты бросился в одиночку в погоню за многими тысячами…
Воевода приосанился и гордо погладил свисающие чуть не до груди усы.
- И вижу, что подоспели вовремя, - продолжил маркиз. - Тебя искушает дьявол!
- Да? Глушата, ты дьявола тут не видел?
- Нет, а что?
- Говорят, он меня искушает.
- Зачем?
- Не знаю. Маркиз, зачем ему это нужно?
- Не знаю,- растерялся ди Мьянетта. - Но вот же он перед нами.
- Попрошу без оскорблений! - обиделся черт. - В зеркало давно смотрел?
- Тихо! - прикрикнул Казимир. - Никаких споров между союзниками! Маркиз, водку пить будешь?
Ди Мьянетта согласился, потому, как уже три дня чувствовал себя руссом, и скомандовал отряду привал. Только вот мирного отдыха не получилось - послышался топот неподкованных копыт, и градом посыпались стрелы. Первая же разбила вдребезги бутылку. А вторая воткнулась в погрызенный огурец.
Спешившиеся рыцари встретили барыгов в мечи, благо большинство из них было ростом выше сидящего на лошади кочевника. А рассерженный черт ухватил с седла свои вилы и бросился врукопашную. Вот он увернулся от брошенного копьеца и засадил острия в бок сморщенному как урюк халифатцу, неведомо как затесавшемуся в Орду. Сидел бы дома под финиковой пальмой, доил бы верблюдов с верблюдицами, и живым мог остаться. И так… извини, личное! Вот Глушата вкрутился винтом между двумя всадниками и захлестнул хвостом ногу ближайшего коня, потом чуть дернул задницей и пришпилил к земле упавшего противника. Второго в прыжке достал копытом в лоб, сам не удержался, и покатился кувырком, уходя из-под ударов.
Черт так увлекся боем, что не заметил брошенного шипастого шара на тонкой цепи. Метательный снаряд со звоном стукнул по затылку и срикошетил прямо в лицо подбирающемуся сбоку барыгу. Красная косынка слетела, обнажив розовую лысину, а сам Глушата недоуменно почесал ушибленное место.
- Наших бьют! - братья де Биле первыми бросились на выручку.
Пусть рогатый, пусть с пятачком и хвостом, пусть одет в сущее непотребство, но это наш черт, и обижать его можно только самим! В благородной ярости рыцари добивали остатки набежавшей сотни и не обращали внимания на попытки сдаться в плен. Но вот уже мечи перестали звенеть о чужие шлемы, и наступила блаженная тишина, нарушаемая только дальними выстрелами пищалей и частыми взрывами на минных полях.
- Казимир, ну нет нам покоя, - пожаловался Глушата, цепляя вилы к седлу боевого козла.
- А что делать? Война…
Черт наморщил лоб, о чем-то задумавшись, и предложил:
- А давай мы их всех победим?
- Дело хорошее, - одобрил воевода. - Но тебе-то, зачем нам помогать?
- Точно, - с грустью в голосе согласился Глушата. - Моя натура требует вредить, а не помогать.
- Это неправильно…
- Да, но такова жизнь… я обязан делать неправильно, иначе помру.
- Проблема.
- Ага… А знаешь что, Казимир? Хрен с ней, с жизнью - помогу! Хоть это и неправильно.
- Как ты сказал?
- Ой… так я… да это же… а нам лапшу на рога вешали… Да я этим козлам рыло начищу!
Боевой козел возмущенно заблеял и черт успокаивающе потрепал его по морде:
- Не бойся, Харлам Давыдович, это не про тебя.
Глава 17
- Рыба! - Хведор смачно шлепнул доминушкой и радостно заржал. - Ну что, лезете?
После подсчета очков проигравшие лешие с недовольным ворчанием отправились под стол, решив про себя больше не связываться с командиром, считающимся непревзойденным игроком в домино. По слухам, только ученый кот мог выиграть у Лешакова. Но видеть ту игру не приходилось, а неизменный победитель вот он, перед глазами.
С чистого вечернего неба за развлечениями танкистов смотрели только несколько припозднившихся жаворонков. Они чуть видными черными точками висели в вышине, вознося хвалы Творцу. А иначе, зачем бы им там висеть?
Только одна из этих точек не захотела оставаться на месте - плавно описывая ровные круги, она снижалась и снижалась, пока не увеличилась в размерах. Над беспечно забавляющимися лешаками на бреющем полете пронесся Базека, развернулся, и приземлился прямо на стол.
