Георгий Юленков - Степной рассвет
— Хм. А может это они мне, наоборот, начальство на шею посадят.
— Кто «они»? Если нам разрешат, то я буду решать кого брать, а кого нет. Ну еще Варламов, но он тебя менять не захочет. А вот если не разрешат… В общем, хватит уже траву жевать! Просто мы с тобой должны понимать, что это наш с тобой главный шанс, который выпадает раз в жизни. Прос.ем мы его, и сами будем в старости себе волосы рвать по всему телу. Ну, что скажешь, ренегат?
— Ладно, начальник. Ну хоть часов восемь я выспаться могу?
— Можешь. Завтра начнем с 11-ти. И очень тебя прошу не надирайся!
— Так и быть. Пивком сегодня обойдусь…
***
Пока особая эскадрилья заправлялась и наскоро зализывала раны перед новым вылетом, ночной бой подходил к концу. Через несколько часов после второго вылета «Кирасиров» прорвавшиеся на фланге танки с десантом на броне смогли оттеснить обороняющихся от спасительной переправы и по наполовину затопленным понтонам прорваться на восточный берег. Успех закрепила монгольская конница. Остатки обороняющихся в районе горы Баин-Цаган японских войск окончательно попали в окружение, но потребность в прикрытии авиацией плацдармов на восточном берегу только возросла.
Павла закончила крутить ручку уборки шасси, и прибавила газ. Ночь постепенно покидала заляпанное перистыми облаками монгольское небо. Самолеты набрали высоту. Со стороны фронта поднималось множество дымных столбов. Ветер ненадолго утих, открывая глазу эту рукотворную вулканическую деятельность. Подлетая к реке Павла огляделась. Справа на хвосте как привязанный чуть покачивался истребитель Бориса. Далеко в стороне, лидируемые звеном Кабоева, шли шесть пушечных «ишаков». И-14 летели немного выше. А километрах в трех впереди всех медленно приближалась догоняемая истребителями пятерка блиндированных штурмовиков. Они снова должны были первыми нанести удар. Южнее виднелась все еще обозначенная дымами горящих японских блиндажей, и коптящими сожженными коробками БТ-5, потрепанная японская переправа. Она давно уже была захвачена десантом, и сейчас по ней потоком шли свежие подкрепления к позициям десантников. И диверсанты особого отдела, и десантники, и танкисты с кавалеристами – все выполнили поставленную командованием боевую задачу. Потом станет известно, какой ценой достался этот успех в бою, но это потом. А пока последние части японцев на западном берегу уже попали в окружение, и постепенно добивались подошедшими советско-монгольскими полками и батареями. А на восточном берегу уже осторожно накапливались силы для следующего удара во фланг и тыл японской группировки. И хотя за рекой враг еще продолжал обороняться и даже вести обстрел переправы из орудий, но его контратаки по позициям десанта и переправившихся войск на время иссякли.
«Чтобы там ни было, а отработали мы не напрасно. Через день здесь, на восточном берегу, начнется совсем другая война. Ай да мы… Ай да мы все, не только те кто летал. Все».
Внизу по реке к северу ползли несколько квадратных скорлупок плавающих танков. Эти тихоходные и слабовооруженные консервные банки тоже выполнили свою задачу у переправы, и теперь спешили к новой цели. Километрах в десяти от захваченного моста уже наводился новый наплавной мост. И хотя у японского моста еще не все закончилось, но сейчас именно у новой переправы начинались наиболее яростные бои, с наспех переброшенными японскими резервами. Высоко-высоко над группой советских самолетов был заметен силуэт разведчика Р-10, такой же разведчик лидировал группу истребителей. Вот он размашисто покачал крыльями и выпустил ракету в направлении первой цели в этом вылете. В свете солнца цель была хорошо видна. Наискосок с севера на позиции прикрывающего постройку моста небольшого плацдарма, нещадно пыля надвигалась косая шеренга японских танков. За танками вслед скакали группы маньчжурских кавалеристов. А километрах в пяти восточнее линии атаки были отчетливо видны двигающиеся к месту боя в походном порядке пехотные части. Японская артиллерия уже нащупывала дымно-пылевыми фонтанами разрывов узлы неглубокой обороны. Пока потери были небольшими, а темп японского наступления замедленным. Благо с юга плацдарм оказался прикрыт болотистой местностью, и с этой стороны удара можно было не ждать. Наплавной мост еще не действовал, и весь плацдарм на западном берегу обороняло не больше пары рот. Им на помощь из воды, натужно дымя моторами, вылезали на берег несколько взводов Т-37А, но против любого из японских танков они были беспомощны. Лишь через несколько часов из района захваченной японской переправы могли подойти на помощь наши части, но эти часы частям на новом плацдарме еще предстояло продержаться. Павла кивнула сама себе, воздушное прикрытие оказалось над целью очень вовремя. Пора было работать.
«Ай, какие же у меня молодцы Зайцев с Мещеряковым! Как они красиво своими трехлинейными гребенками пехоте хвост-то расчесали. Умнички, правильно рассудили – танки и лошади, это для нас работа. Они ведь своими осколочными подарками да шестиствольными очередями там пару батальонов словно поганой метлой разогнали. Ой, не скоро генералы их обратно в строй поставят. Не скоро… Так и расцеловала бы этих молодцов. Впрочем, обойдутся. Я ж ныне тоже в добрых молодцах числюсь, так что не до нежностей нам. Пора нам по консервам и непарнокопытным «ракетошрапнелями» всыпать. Только я тут толкаться не хочу, мы с Борей и хлопцами от реки зайдем. Как раз вон по той группе и зарядим нашими хлопушками».
Звено Павлы развернулось над рекой для атаки и приготовилось к пуску ракет. В прицеле подрагивали ползущие кривым зигзагообразным строем танки, за ними метрах в тридцати рысило несколько баргудских конных взводов. Пальцы легли на слегка подзабытые тумблеры запуска реактивных снарядов. В прицеле быстро приближался танк с плюющейся огнем пушкой в башне, смахивающей на башню советского Т-26. Дистанция стрельбы для ракетного залпа была выставлена на пятьсот метров. В эллипсе рассеивания должен был оказаться конный взвод, идущий за соседним танком…
До рубежа стрельбы было еще метров двести, когда самолет Павлы словно споткнулся о какую-то преграду, и резко пошел вниз. Все ее мысли были сосредоточены на готовности к пуску ракет, поэтому хлопка вражеского попадания она даже не заметила.
«Попали ведь, суки! Всё! Двигателю кранты, я же слышу, замолк, собака! Только винт крутится. А ребята как же! Из-за меня, дуры, не попали небось. А мои ракеты?!!! Вот ведь дура, не успела выпустить! Сяду на пузо, они ж меня в месте с самолетом в клочья порвут! Прыгать?!! Не раскроюсь. Ой, мама! Михалыч! Спокойно! Сажать буду, и ракеты сброшу. Высота? Как быстро падает… Внимание… Пуск! Не-е-ет!!! Только не сейчас, ну пожалуйста!».
Тумблеры пуска были перекинуты, но ракеты не вышли. Видимо, осколки проклятого снаряда перебили электропроводку. Паника так же внезапно прекратилась. В голове, внезапно почувствовавшего смертельное спокойствие замкомэска, шевельнулась досадливая мысль: «Вот и все, приехали». Павла только и успела развернуть машину на юг вдоль восточного берега, выискивая посадочную площадку. Впереди были какие-то залитые водой болотистые луга. Под крыльями приближались подернутые рябью мутные воды реки. Высоты уже не было, и Павла, выпустив закрылки, стала задирать вверх нос истребителя…
/ черновой вариант обновления от 11.09.12/
***
Поздней ночью ЗК Туполев был на машине с закрытыми окнами вывезен с Гороховской улицы в неизвестном направлении. Любимый ученик профессора Жуковского, а ныне фигурант по статье 58 УК СССР, и по совместительству старший конструктор ОКБ-29, был мрачен и замкнут. Старший конструктор, потому что главных в этом заведении не было. Вернее главный был, но снаружи. И конструктором он не являлся. Ничего хорошего от этой неожиданной поездки Туполев не ждал. Он в последнее время вообще ничего не ждал от когда-то принятой им всем сердцем Советской власти. Этакий упрямо-патриотический фатализм владел патриархом советского цельнометаллического самолетостроения. Когда его подбитые деревом башмаки отстучали по вроде бы знакомым ему ступеням и полам коридоров, открылась дверь, и с легкой иронией, прозвучал неторопливый и хорошо памятный голос.
— Здравствуйте, товарищ Туполев. А мы вот тут с товарищами только вас и ждем. Извините, что ваш сон потревожили, но дел у нас нынче много, вот и не даем никому покоя.
— Здравствуйте, товарищ Берия.
Туполев не принял шутливого тона. Прищурившись, он увидел за длинным столом несколько знакомых лиц. Жалость к собратьям по несчастью стегнула по истрепанным нервам.
«Опять… Неужели эта чаша и тебя, Паша, не миновала… Ведь последним ты из моих бригадиров оставался. Но теперь-то уж у них будет полный комплект… Теперь у этих… Ну и что тебе, «Малюта», от всех нас опять нужно?! Хоть бы инженерный диплом сначала нормальный получил, прежде чем с советами и своими дурацкими требованиями к профессионалам лезть, бестолочь очкастая!».
