Михаил Ахманов - Флибустьер. Магриб
Все было серым – серые стены и башни крепости, серые хижины, сгрудившиеся на берегу, серые пальмы и платаны, серые рыбачьи лодки и пиратские шебеки, качавшиеся на мелкой волне. Солнце еще не взошло, восточный небосклон лишь начал розоветь, и предутренний сумрак поглощал цвета и краски, будто перед глазами плавало в воздухе закопченное стекло. Но все же что-то удавалось разглядеть, и Серов, обозревая береговые укрепления, мысленно соотносил их с картой и рисунками лазутчиков. Стены касбы казались ему не очень высокими, а жерла орудий, глядевших в море, небольшими – видимо, то были двенадцатифунтовые пушки. Стена, изогнутая серпом, выходила к причалам и тянулась ярдов на двести; у обоих ее концов были насыпаны невысокие равелины с батареями, охранявшими вход в гавань. Над стеной торчали башенки минаретов, но ничего похожего на дворцовые кровли не замечалось – видно, пиратские главари не шиковали и белокаменных палат не строили. Для них Джерба была деловым центром и военной базой, а что до отдыха с гуриями, шербетом и танцами живота, то для этого больше подходили тенистые сады Алжира и Туниса.
Команда Брюса Кука уже сидела в шлюпках, а бригантина, три шебеки и орденские галеры разворачивались по обе стороны от «Ворона». Они могли подойти ближе к берегу – во всяком случае, так же близко, как пиратские суда, стоявшие в сотне ярдов от крепостной стены; согласно промерам орденских лазутчиков, глубина там была двенадцать футов. Серов, отвлекшись от эволюций своей флотилии, разглядывал в трубу ворота, выходившие к гавани. Они были собраны из мощных брусьев и окованы железом, но, без сомнения, пушки фрегата разнесут их в щепки – да и сама стена, сложенная из обожженных на солнце кирпичей, не являлась серьезным препятствием. Что бы ни говорил Эль-Хаджи о неприступности этих укреплений, касбу можно было взять. При правильной осаде – дня за три, решил Серов. Другое дело, что трех дней у него не имелось; за спиной – тунисский берег, и помощь оттуда подойдет через считаные часы. Максимум, через сутки, если тунисский бей не распоследний лох.
– Все спокойно, клянусь преисподней, – заметил стоявший рядом Тегг. – Похоже, не ждут нас магометанские псы. Нет, не ждут!
– Если их предупредили о набеге – а это несомненно, – то они понимают, что высаживать конницу под дулами пушек мы не рискнем, – сказал Серов. – Для высадки есть подходящие пункты на побережье, и там, я полагаю, всюду засады, как на северном берегу. Раз нет оттуда сообщений, значит, нет и врага. – Он подумал и добавил: – Хорошо, что мы обошлись без пушечной стрельбы. Звук канонады разлетелся бы по всему острову.
– Хорошо, – согласился Тегг, посматривая на Деласкеса, сменившего у штурвала Абдаллу. – Но хотел бы я знать, какой гад ползучий нас продал! Не пропустить ли под килем этого бородача с его приятелем? Прополаскать раза три, и они в чем угодно признаются!
– В том-то и дело, что в чем угодно, – усмехнулся Серов, вспоминая, как его самого протащили под килем. Тогда он признался, что его зовут Андре Серра, что он внебрачный сын маркиза и служит помощником квартирмейстера на фрегате «Викторьез». Если бы таскали дольше, узнали бы много любопытного – например, что он летел по небу в железной птице и свалился в прошлое на триста лет.
Вдалеке, за городом и крепостью, поднялся в небо столб сизого дыма.
– Сигнал! – промолвил Тегг. – Наш Дадар обложил сарацинов с суши!
– Ну, тогда и начнем, благословясь. – Серов перекрестил суда на левом фланге, потом на правом, и забормотал молитву: – Царь Небесный, пощади моих прохиндеев и висельников, пошли им удачу, а кому суждено – легкую смерть. На Тебя, Господи, уповаем, и суду Твоему покорны, а потому…
– …вели, чтоб Сатана смазал сковородки салом, – ухмыляясь, закончил Тегг. – Сегодня в аду будет изрядное пополнение!
– Все в руках Божьих, – произнес Серов. – Ты, Сэмсон, бей сначала по воротам, а после – картечью по верху стены. Ворота крепкие, но думаю, бортового залпа не выдержат.
– Я разнесу их в клочья, – пообещал бомбардир и ринулся к люку.
Серов махнул рукой ван Мандеру.
– Поднять сигнальный вымпел!
– Поднять вымпел! – Голос шкипера раскатился над фрегатом. – Паруса на гроте и бизани долой! Поворот бортом к берегу!
На мачте затрепетал узкий красный флажок. С берега донесся гул, нараставший с каждой секундой, – похоже, там заметили флотилию и подступавшие с суши отряды. На стенах и равелинах замелькали смутные тени, несколько фигур появилось на палубах шебек, которых в гавани было дюжины три. Раздался тоскливый вопль муэдзина – но он, похоже, не славил Аллаха, а призывал правоверных к оружию. Но было поздно – шлюпки с корсарских судов уже плыли к берегу, орденские галеры шли к защищавшим бухту фортам, «Дрозд», «Дятел», «Стриж» и бригантина – к стоявшим у берега кораблям пиратов. Первые солнечные лучи блеснули на востоке, и Серов, глядя в трубу то на ворота, то на лодки с командой Кука, приказал:
– Правым бортом – огонь! Готовься к повороту!
Десять тяжелых ядер врезались в деревянные створки, и врата с треском рухнули. «Ворон» шел под кливером и фоком к одному из фортов, разворачиваясь в просторной бухте, шлюпки с десантными отрядами спешили к берегу. Галеры Ордена окутались клубами дыма – били по батареям на равелинах, где суетились ошеломленные турки; грохот выстрелов заглушал поднявшийся там крик. С шебек Серова тявкали малые пушки, ломая рангоут врага, и летели пороховые гранаты; на нескольких пиратских кораблях уже взметнулись алые огненные языки. Облако темной гари поплыло к кирпичной стене и жалким домишкам у ее подножия. Там метались люди – возможно, не пираты, а местные рыбаки и ремесленники. Стиснув зубы, Серов наблюдал, как толпа оборванных женщин, детей и мужчин ринулась к воротам. Он не мог им помочь, только пробормотал сквозь зубы:
– Когда дерутся слоны, достается траве… – И тут же выкрикнул: – Левым бортом… картечью… огонь!
Магрибцев, что появились на стене, будто смело железным ливнем. Но из амбразур в башнях полыхнуло пламя, и орудия на равелинах тоже начали стрелять – похоже, противник опомнился. Над водой засвистели ядра, и Серов вознес благодарность небесам, что у врагов нет крепостных орудий, огромных пушек и мортир, бросавших двухпудовые ядра. Таких чудовищ на гигантских станинах он как-то видел в Петебурге, во дворе Артиллерийского музея; они были больше орудий Скалистого форта, что охранял Бас-Тер – ствол руками не охватишь! Пара снарядов могла покончить с любой галерой, да и «Ворону» хватило бы четырех…
Шлюпки достигли берега. Ватага Брюса Кука высадилась в отдалении от крепости и быстро исчезла за кустарником и стволами пальм; остальные, разбившись на группы и паля из мушкетов, бросились к фортам и стене. Самый крупный отряд ворвался в ворота, расшвыривая горожан; этих бойцов вел де Пернель, неистовый рыцарь. «Ворон», развернувшись правым бортом, послал на стену и в башни новую порцию картечи, носовые и кормовые орудия непрерывно стреляли по батареям равелинов, поддерживая залпы галер. Грохот канонады не позволял услышать звуков сражения, что шло на севере, за касбой, но Серов не сомневался, что конница Ордена уже в городских предместьях. Два дымных столба поднимались в небо, и это значило, что Марк Антоний блокировал крепость с суши и бьется у самых стен.
На «Дятле», подошедшем слишком близко к горевшим шебекам, вспыхнуло пламя, одна из орденских галер, сильно кренясь набок, вышла из боя. Орудия в фортах и крепости уступали мощью пушкам «Ворона», но было их вдвое больше, чем на всей флотилии; из башен касбы стреляли прямой наводкой, форты вели перекрестный обстрел и, кажется, кроме ядер тоже принялись палить картечью. Это было опасно; среди палубной команды, управлявшей парусами, раздались проклятия и крики.
– Тегг, отставить картечь! – рявкнул Серов. – Бей ядрами по форту! Ван Мандер, правь туда! – Он вытянул руку с трубой, указывая на левый равелин. – Подойди на сотню ярдов и разворачивай судно бортом!
С него сорвало шляпу, и по макушке будто прошлись раскаленным рашпилем. Он закашлялся – кислый запах пороха висел в воздухе, в глотке першило от дыма. Первые струйки крови потекли по лбу, преодолели барьер бровей и стали заливать глаза. Серов выругался, вытер лицо платком и прижал его к царапине.
На стенах касбы кипела яростная схватка – люди де Пернеля забрались наверх и теперь резались с защитниками и сбрасывали товарищам канаты. Корсары, привычные к снастям, лезли по стене с кошачьей ловкостью, палили в бойницы, бросали в пушечные жерла мешочки с порохом. Поверхность стены внезапно вспучилась, на ней распустился алый цветок, полетели обломки кирпичей, и из рваной дыры вывалилась пушка. Потом рвануло сразу в двух местах, и вместе с орудиями вниз посыпались изувеченные трупы.
Серов подобрал свою шляпу и напялил ее на голову. Кровь продолжала струиться, по большей частью текла на затылок и уши. Ядра размером с кулак упрямо били в корпус «Ворона», пела смертельные песни картечь, но равелин приближался с должной быстротой. То была насыпь с невысокими земляными валами, частью развороченными обстрелом с галер; небольшие пушки торчали здесь как зубья гребенки, и около них копошились сотни две турок и магрибцев.
